И сиганул в стенку, исчезнув. А мы топали, топали уже минут десять, миновав несколько ответвлений коридора, часть которых были аж сплющены — видимо, последствия ухода под воду изначального острова.
А на одиннадцатую минуту Анас появился, с довольно кислым выражением на черепе лица.
— Пусто, Рарил. Может, хотя скорее — точно, отдельные здания сохранились, но основной комплекс внизу — залит морской водой, тысячу лет, не меньше, — сообщил Анас.
В тишине дотопали мы до примерно такого же подъёмника, как на котором спустились. Никакой магии не было, а вся разница заключалась в том, что поднял нас подъёмник не в башню, а в чисто и каменисто поле, на небольшом островке. Сама шахта прикрывалась сдвижной плитой из двемерита, отъехавшей при нашем подёме.
— Следуйте за мной, — проявил небывало богатый лексикон долговязый упырь.
И двинул к центру островка, где виднелся каменистый, не слишком высокий, но разлапистый холм. А вот остров, причём весь, прикрывала вязь магии, на которую я выразительно указал глазами Анасу.
— Иллюзия, скрывает сам остров — наблюдатель, скорее всего, видит пустой риф. Может, и пустое место в море, но вряд ли. И налететь можно, и волны заклятье не скрывает, а вести себя они будут нетипично, — прошелестел дух, на что я кивнул.
А проводник дотопал до холма, в самом крупном и толстом из которых виднелась, обрамлённая несколькими здоровыми грибами и одним высоченным, разлапистым и многошляпочным, дверная арка с дверью. В данмерском, я бы сказал — в редоранском стиле, правда, колёр подкачал. Не жёлтый, а буро-зеленоватый.
— Добро пожаловать в Ашмелех, — озвучил упырина таким тоном, которым в жопу посылают, а то и дальше по желудочно-кишечному тракту и не только.
И приоткрыл дверь, приглашая меня следовать за собой.
— И какого даэдра тут темнота, хоть глаз выколи? — вежливо поинтересовался я, последовательно наткнувшийся на какую-то валяющуюся хрень ногой, об какую-то злостную стенку-перегородку локтем, да ещё об какую-то зловредную висюльку лбом.
Очень ВЕЖЛИВО, потому что спрашивать хотелось матом, с применением атакующей магии умеренной летальности.
— В обители Великого Клана Аунда всегда светло, — надменно произнеслось из темноты, в которой проглядывался дохлый упырь, в 'видеть магию' и 'видеть дохлое'.
— Ложь, звиздёж и провокация, — отрезал я.
— Они иллюзиями всё освещают, придурки, — уточнил Анас.
— Ждите, выпью зелье, — буркнул я провожатому, оттирающему воображаемые плевки со своей дохлой душонки.
С зельями, кстати, выходила довольно занятная фигня, косвенно подтверждающая причину действия лечебной алхимии на кровососов. К Иллюзиям я и вправду был иммунен, мы это с Анасом натурно проверили на всяких развлекательных поделках иллюзионистов-зачарователей-артефакторов. А заклинание и вообще воздействие 'Кошачий Глаз', позволяющее в темноте всякое разглядывать — Иллюзия, как она есть. Однако, алхимия действовала 'силами принимающего на принимающего' и зелье этого самого глаза на меня прекрасно работало.
Правда тут крылась и уязвимость — травануть меня глючной алхимией можно так же, как и любого другого. Я сам себя глючить буду, зная свои прекрасные и затейливые когнитивные особенности.
Но угощаться у упырей я не собирался, как и лакать неизвестное зелье внутрь: у меня тестировочный некрохрыч есть, он алярм поднимет раньше, чем я гадость проглочу.
Так что хлебнул я из склянки, с интересом наблюдая, как темнота сменяется этаким золотистым, с зеленоватым оттенком, освещением. Ну... пещера, обшарпанная. Со светильниками вычурно изогнутого металла на стенах, такой же люстрой сверху, об которую я долбанулся маковкой. Дохлые дылды в неё, небось, мордасом с размаха влетают... Хотя нет, для них, придурков, тут светло.
А Анас повращался и вдруг натурально заржал, прям колесом ходя. Откинувший капюшон упырь, с буркалами один-в-один как варёные яйца, проводил мертвечину недоумевающим взглядом, да и потопал по пещере коридору.
— Гыгыгыгы! — подлетел ко мне Анас. — Ты видишь, что тут. Теперь и я. Бардак, ветошь и разруха.
— Ну, не разруха, — отмыслил справедливый я. — Но бардак и неухоженность.
— Непринципиально, — отмахнулся Анас. — А иллюзий накрутили... Тут у них Рарил, роскошный дворец! Роскошный, богатый, торжественный и вычурный, хехехе!
— Хех, — оценил я. — Выпендрёжники желтозадые. Ещё, небось, мусор под иллюзию заметают.
— Именно так, — веселился Анас.
А проводник провёл нас в пещерный зал, не отличающийся даже убранностью. Не говоря уже о роскошности или торжественности. В разных местах этого зала всякие дохлые альтмеры (и немного, но всё же были другие виды, так что и вправду кого-то 'принимали', даже аргонианин или аргонианка была — хрен под мешковатым балахоном издалека пол поймёшь) предавались с видом владычицев жизни какой-то фигне. А проводник дотопал до стены пещеры, где была даже относительно приличная дверь: без трещин и паутины даже! Страшно подумать, что там на неё наиллюжено, Золотые Врата Вавилона нервно курят в сторонке, веселился я.
— Ожидайте, я доложу почтенной Даунайн Аунда о вашем визите, посланник Гильдии Магов, — изрыгнул проважатый и юркнул за дверь.
Впрочем, моё ожидание долго не протянулось. И за это время на меня просто не обращали внимания. Как предавались окружающие упыри какой-то фигне, так и продолжали предаваться. Ну и хрен с ними, пусть предаются. Мне не мешают.
А через пару минут из-за двери просочился проводник и с надутым видом озвучил:
— Почтенная Даудайн Аунда, благословенная Глава Великого Клана Аунда, Избранных Магией, примет вас, посланник Гильдии Магов!
— Угу, — в духе и букве соблюл я этикет, дипломатический протокол и всякую прочую подобную херню.
И впёрся в кабинет. Кабинет, кстати, был не обшарпанным: нормальный такой кабинет, письменный стол, алхимическая лаборатория и стол для зачарования в уголке, полки с книгами и свитками. Ковёр там на полу и стенах, хоть тройдиционную и скрепную фотографию делай. И стол с полками, за котором вальяжно развалилась желтозадая упыриха.
Упыриха была внешне в возрасте, но более-менее не антикварном: за тридцать, до сорока не дотягивает. Но худощавость меров, в сочетании с истощённостью упырей, делали из нее практически скелет. Белые, без радужки и зрачков, буркалы прилагались. Бледная, до практически утраты желтушности. И с совершенно бабкиным пучком белых волос на макушке. Ну и шмотьё вычурное, насколько было видно, с пунпонами и прочим.
— Я — Дуадайн Аунда, посланник, — пропела она, видно, упыристость на сладкогласости не сказалось.
И жопу тощую не приподняла, паразитка дохлая!
— Нас тут не уважают, Анас, — скорбно отмыслил я.
— Наблюдательный ты Рарил, сил нет, — в полной мере принял мои наблюдения некрохрыч.
— Что привело тебя ко мне? — продолжила вампириха.
— Нарушение договора, — равнодушно проронил я. — Обращённый представителем клана Аунда стал причиной массовых смертей.
— Это невозможно, — равнодушно протянула упырица.
— Вот прах невозможного, — пожал плечами я.
— Дай сюда! — приподнялась она, и, паразитка такая, кинула на меня лёгкое иллюзорное плетение.
— Встань и возьми! — пафосно изрёк я, ехидно лыбясь.
— Ты пришёл...
— Требовать исполнения договора. Клан Ануда отказывается выполнять обязательства перед Гильдией Магов? — полюбопыствовал я.
— Наглые данмеры...
— На земле которых развелось столько кровососущих паразитов, — хмыкнул я.
— Рарил, тут есть блокировка от телепортации, — озвучил Анас негромко, от чего у меня сердце несколько поменяло дислокацию, оказавшись между сжатыми булками.
Потому что проявлять свой прекрасный характер и качать права — весело, когда знаешь, что можно свалить и ввалить. Последнего я, ну вот как-то на первый, второй и даже десятый взгляд — не мог. Упыриха, развалившаяся в кресле и начавшая после моих дипломатичных слов подпрыгивать — была откровенно лютая. Не слепила, конечно, колдунской силой, но реально мощная паразитка. А если нельзя и сбежать... ну, убить не убьют, наверное. А вот бить могут начать, возможно даже ногами, печально констатировал я, продолжая радостно скалиться — ну не плакать же.
— Построенная на иллюзии, — после театральной паузы выдала зловредная и сволочная мертвечина, мелко захихикав.
— Какая же ты омерзительная дохлая скотина, — с гневом, но и облегчением отмыслил я.
— Стараюсь, — самодовольно прошелестел Анас.
— Давай сюда, — наконец буркнула упыриха, выковыривая свои мощи из-за стола и требовательно протягивая когтистую лапу.
Ну, я и дал, вариант 'не отдам' в данных раскладах точно привёл бы к телепортации или пинкам средней, а возможно, и тяжёлой тяжести.
Вампирша открыла склянку, скорчила брезгливую морду лица (я аж забеспокоился — не порвётся у неё что в морде: кожа была на череп натянута натурально, как барабан). А после запустила в пепел свой лютый ноготь-коготь и потянула всякую пакость в рот. Посидела, и наконец, выдала.
— Признаю, кровь клана Аунда. Будем искать отступника. Сообщи детали, посланник.
— Горький берег. Аргониан. Три десятка выпитых, — любезно сообщил я детали.
— Несколько более подробно.... прошу тебя, — скорчилась вампирша, как будто тут не милый Рарил, а сам Магнус в гости заявился и поджаривает её несимпатичную персону.
На что я выдал историю Венду и его Изаур несколько более подробно.
— Благодарю, свободен.
— Свободен я и так, и так, — рассудительно ответил я. — А волей пославших меня я намерен, в рамках договора, убедиться в поимке виновного и достаточном наказании.
— Ты... — замерла вампирша и шибанула по мне иллюзией столь плотной, что я бы принял её за атаку школы Разрушения, если бы не ажурная, невесомая вязь. — Убедился. Так и доложишь. Уходи.
— Да щаззз! Мало того, что бездарно магичит, так ещё глупости говорит, — сообщил я потолку. — Где виновный? Не вижу! — сообщил я сидящей с обескураженной мордой упырихе.
Правда, обескураженность на глазах сменялась злобным и необоснованным гневом в мой миролюбивый адрес. Смотря на перекошеную ряху кровоссоски и наливающиеся бордово-чёрным радужки, я стал готовиться драпать. С некоторым сожалениям понимая, что, возможно, самую чуточку, немного слишком много переборщил.
Впрочем, рассказы о 'самоконтроле и подготовке' старого хрыча, к счастью, оказались правдой. Упыриха поярилась, буркалами посверкала, но взяла себя в руки.
— Ожидай, — процедила она.
— Где? — заинтересовался я.
— Присядь, — махнула она неопределённо.
Ну я и присел на стол для зачарования, с интересом смотря, а что сейчас будет. Упырица же, тем временем, сыпанула пепла на стол, повозюкала его, плеснула на него какой-то пакостью из извлечённой из стола склянки. И покачиваясь, стала колебать обливионщину. Ну, обливионщина и во время её предыдущих противоправных деяний колыхалась, но сейчас было совсем люто. И не иллюзия — я вот с искренним изумлением почувствовал знакомые отголоски планов мистицизма, хотя на заклятье её действия не походили. Просто обливионщина ходила тяжёлыми волнами.
Продолжалось это с минуту, вампирша открыла прикрытые во время своего ритуала глаза и пыхнула каким-то колдунством. Не в меня, а за дверь, в недра пещеры. Появился какой-то упырь, буквально через полминуты.
— Иресарму Джортарм ко мне. Срочно, невзирая на возражения и сопротивление, — бросила Даунайн, на что упырь склонился, и через минуту в кабинете была желтожопая упырица в бесформенном балахоне.
— Ты обратила раба-аргонианина на Горьком Берегу, во владениях некоего Венду. Зачем? — бросила главная упыриха упырихе неглавной.
— Я не... — начала было неглавная и огребла в пузо некислую плюху, долбанувшись хребтиной о дверь.
А я и вправду заинтересовался, поскольку плюхой был именно Астральный Клинок, в одной из модификаций. Впрочем, упырю быть мистиком никто не запрещает, хотя этот 'никто' — редкостный раздолбай.
— Ложь. Какова причина? — продолжала Даунайн, — Не вынуждай меня прибегать...
— Повинуюсь, говорю, — аж задрожала эта Изасраму Дорхрень.
И начала выкладывать, а я чуть не навернулся со стола, борясь с печальным гоготом и радостной челодланью, раздирающими меня. Итак, эта дурында... воспылала страстью к Венду. Причём уже будучи трёхсотлетней упырихой! Что эта истощённая дылда нашла в черножопом коротышке — не знают местные аэдра, даэдра, Анас, я и даже, по-моему, она сама. Коротышка тощую упыриху в два раза выше его росточком, на 'герр Венду, супругом стань моим!' послал в дали дальние и даже заблевал ей подол платья. Я аж зауважал его немного — есть что-то гусарское в этом мелком Педре, хех.
Ну и дальше — как мы с Анасом предполагали. Месть Венду, за 'растоптанные чуйства', путём разрушения его благосостояния. И эта дурында ещё и намеревалась предпринять амурный заход номер два, после того, как ему станет холодно и голодно...
Это... слов нет, идиотизм и мудачество высшего пошиба. Саму Даунайн постигла скропостижная челодлань, аж два раза за время рассказа. А взгляды, которые она исподтишка бросала на меня, откровенно напрягали: там взвешивалось, а не проще ли меня таки пристукнуть, а потом как-то с Гильдией Магов разрулить, чем ТАК позориться всем кланом.
Анас же, ржа, как дохлый призрачный конь, деловито сновал по кабинету, суя везде своё любопытное отсутствие носа. На что я забил — чем бы некрохрыч ни тешился, лишь бы комментариями не смешил. И так от естественно ржача чудом удерживался.
Хотя, с другой стороны — ни хера смешного, если подумать. Рабы-не рабы, а кучу народа извела эта дурында. И была бы ПРИЧИНА — ну можно было бы думать. Я как-то всякими психическими заболеваниями типа равной ценности жизни, ну и прочими отклонениями, не страдаю. Всему есть цена, хотя безусловно — не всегда в деньгах. Но тут просто десятки разумных изведены из-за откровенной и бессмысленной дури, что ну вот вообще ни в какие ворота не лезет.
— Клан Ануда официально приносит Гильдии Магов извинения за недочёт в воспитании птенца, — столь кисло прогундела главная упыриха, что у меня свело скулы. — Виновница на десять лет помещается в казематы, где будет питаться лишь кровью крыс. И полсотни лет не покинет пределы Ашмелеха — я лично займусь её воспитанием. Это удовлетворит Гильдию Магов в её претензии?
Ээээ... задумался я. А удоволетворит или нет? И вообще — вот направила меня карга Танусея, а вот не прочёл бы в книжках этот договор — вообще бы клювом щёлкал, как дурак. Но в договоре не было ничего такого. А хрен с ним, полвека тюряги — ну, терпимо. Требовать эту дурынду сжигать при мне — никакого желания.
— Удовлетворит. Настаиваю, чтобы ты оформила официальное послание пославшим меня, с описанием ситуации и наказания.
— Хоррррошо, — почти прорычала упыриха, плюхаясь за стол, чиркая на пергаменте... когтем.
Ну, у всех свои писчие принадлежности, хмыкнул я. И через несколько минут ныкал в поясную сумку пергамент.
— Это всё? — бросила упырица.
