— Что здесь делает председатель? — вслух поинтересовался Райберт с антигравитационной платформы, зависшей за левым коленом Колосса. — Фило, ты что-нибудь слышал об этом?
— Пора идти! — объявил АС.
— Подожди, что?
Райберт потянулся через брандмауэр, но АС уже отключился.
— Ну, это странно. — Он повернулся к Теодоре. — Ты или Фрэн слышали, что он собирался приехать сегодня?
— Если бы мы это сделали, ты бы узнал первым, — она подмигнула ему.
— Да, ты права. — Он улыбнулся в ответ. — Глупо с моей стороны спрашивать, хотя, похоже, он действительно интересуется Колоссом.
— Может быть, он хочет показать его на выставке, — предположила Теодора. — Это просто поразительно, когда солнце освещает всю эту бронзу. Для технологий того времени древние действительно создавали образ бога солнца.
— Он большой и броский, — признал Райберт с гримасой. — Идеально подходит для выставки Фонда.
— О, не начинай это снова.
— Прости. — Он одарил ее кривой улыбкой. — От старых привычек трудно избавиться.
Знакомство с доктором Теодорой Беккет, безусловно, принесло много преимуществ, например, то, что древнегреческая и римская история очаровала их обоих. Она могла настоять на своем практически по любой теме, которую он хотел обсудить, и ему не мешало, что ее темные волосы, оливковая кожа и почти эльфийское телосложение бросались в глаза. Или что она оказалась на удивление предприимчивой в постели. В некоторых случаях был чересчур предприимчив он сам, но справился с этим, установив очень четкие границы в их отношениях.
Нет, настоящая проблема заключалась в том, что ему приходилось следить за своим языком, когда речь заходила о разрушительном подходе Фонда к археологии. Теодора не просто работала в отделе сохранения, но и быстро продвинулась на более заметные должности в миссиях, в то время как Райберта меньше всего заботила внутренняя политика Фонда. Он был совершенно счастлив, отправляясь в одну наблюдательную миссию за другой, несмотря на предупреждения Теодоры о том, что ему нужно больше сосредоточиться на карьере.
Конечно, спонсоров впечатляло, когда Фонд доставлял целые памятники, такие как Колосс Родосский, и, безусловно, его работа облегчалась, когда он мог изучать артефакт в среде с контролируемым климатом, имея под рукой современные технологии, но подобные трюки постоянно упускали суть.
Райберт хотел отвечать не только на один вопрос, как был построен Колосс; он также хотел знать, почему. Зачем тратить двенадцать лет на сооружение высокого бронзового памятника Гелиосу? Почему одни инженерные методы использовались чаще других? Почему это выглядело именно так? Каков был мыслительный процесс, лежащий в основе его разработки? Какие компромиссы были достигнуты между искусством и инженерией? С какими проблемами столкнулись за эти двенадцать лет, которые изменили первоначальные планы?
Так много вопросов оставалось без ответа, но Люций и остальная часть руководства Фонда считали, что вытащить Колосса из времени и водрузить его перед невежественными спонсорами было в некотором роде равносильно пониманию древних людей, которые его построили.
Это было не так.
И, в конечном счете, его это устраивало, потому что он планировал сам разобраться в этих тайнах. История — это не камень, не металл, не песок и не архитектура. Это были любовь и ненависть, радость, горе и кровь. Так много крови. Понимание истории приходило не от того, что вы указали на артефакт и сказали: — Эй, посмотрите, на что были способны люди без антигравитации! Разве это не очаровательно?
Нет. Чтобы понять историю, нужно было понять людей в истории, и лучший способ сделать это — отправиться в прошлое и пожить среди них.
Именно поэтому Райберт тратил каждую свободную минуту на тщательное изучение Колосса и инженерных приемов, использованных для его возведения. Ему нужно было полностью освоиться со всевозможными техническими темами, прежде чем он присоединится к компании Чареса из Линдоса, скульптора, стоящего за ее дизайном. Дожил ли этот человек до завершения проекта, или он действительно покончил с собой, как, по-видимому, указывают некоторые источники? Если он покончил с собой, что привело его к такому трагическому концу?
— Разве это не более интересные вопросы, чем "Как они приладили голову к этой штуке без антигравитации?" — пробормотал он себе под нос.
— Райберт! — зашипела Теодора.
— Хмм?
— Эй, Райберт! — Она ткнула его в плечо.
— Что?
Он обернулся и увидел Люция Гвона. Сильная челюсть мужчины, высокие скулы и точеное тело намекали на щедрое генетическое лицензирование, за которое заплатили его родители, но его лицо оставалось неприятно каменным, создавая у Райберта впечатление тщательно обработанной маски, которую следует носить на публике. Его интегрированный компаньон оставался столь же нечитаемым; AC, который за эти годы настолько тесно интегрировался с Люцием, что больше не использовал независимое название, изображал себя движущимися звездными полями в собственной тени этого человека.
— П-председатель! — Райберт выпрямился, его голос слегка дрогнул. — Что могу сделать для вас?
Люций пересек платформу и провел рукой по бронзовой тыльной стороне гигантского колена.
— Не могли бы вы рассказать мне немного о том, над чем работаете? — спросил он.
— Конечно, сэр. Я изучаю инженерные технологии, использованные при строительстве Колосса. Это часть моей подготовки к внедрению.
— Вы возвращаетесь на Родос? — Люций постучал костяшками пальцев по бронзе.
— Да, это верно.
— И каков ваш план?
— Я собираюсь устроиться на работу к Чаресу из Линдоса. Он скульптор, создавший Колосса.
— Понимаю. Значит, довольно стандартная наблюдательная миссия?
— Это верно. Не слишком большой риск и множество интересных вопросов, на которые нужно ответить.
Люций кивнул, затем подцепил ногтем заклепку.
— Я надеюсь уехать на следующей неделе, — добавил Райберт.
— А после этого?
— Ну, на самом деле я об этом не думал. Собираюсь вернуться туда по крайней мере на несколько месяцев, так что, полагаю, проверю, что доступно, когда вернусь в тридцатый век.
— Есть интерес к миссиям по спасению? — спросил Люций, взглянув в его сторону.
— Не совсем, — сказал Райберт, и Теодора напряглась у него за спиной. — Я вполне доволен заданиями, которые выпали на мою долю.
— Что он хочет сказать, — Теодора положила руку ему на плечо, — так это то, что прямо сейчас у него серьезные проблемы и он хотел бы заняться другими заданиями.
— Нет, спасибо. — Райберт бросил кислый взгляд в ее сторону.
— Давай, Райберт, — ответил Теодора. — Ты мог бы — и должен был бы — делать гораздо больше в Фонде.
— Мне хорошо там, где я нахожусь, большое вам спасибо.
— Вообще-то, я должен с ней согласиться. — Люций обернулся, и ленты элегантно развевались. — Я просмотрел ваше досье, прежде чем спуститься сюда, и не мог не заметить, насколько... безопасным оно кажется.
— Мне нравится быть в безопасности. Безопасно — это удобно.
— Тэвишу было бы до слез скучно с подобными миссиями.
— Я — не мой отец, — сказал Райберт, возможно, чересчур решительно.
Но если Люций и обиделся, то никак этого не показал.
— Райберт, никто не ожидает, что вы будете своего рода реинкарнацией своего отца. Но в то же время вы не можете игнорировать наследие, которое он оставил после себя. Мы знаем, каким необузданным талантом вы обладаете, потому что все мы видели его в действии. Вот почему я нахожу ваш выбор миссий немного обескураживающим.
— Наверное, жаль разочаровывать, — сказал он, пожимая плечами.
— Кстати, как поживает Тэвиш в эти дни?
— Наконец-то его пересадили в более реалистичный синтоид, так что он снова почти похож на себя прежнего. В прошлом месяце я получил от него несколько писем, и на самом деле интересно наблюдать, как развивается колония. Вероятно, вы могли бы найти нечто подобное в Солнечной системе несколько столетий назад.
— Очень приятно это слышать. — Малейший проблеск радости в виде тонкой улыбки просочился сквозь холодную внешность Люция. Райберт знал, что Тэвиш и Люций тесно сотрудничали на заре Фонда, так что, возможно, именно отсюда и исходило это внезапное внимание. Возможно, Люций просто скучал по своему старому приятелю и рассматривал помощь сыну как своего рода замену.
Не то чтобы я нуждался в помощи, — подумал Райберт.
— Что ж, могу сказать, что вы весьма преданы службе наблюдения. Конечно, я должен признать, что, хотя это и не самая захватывающая часть того, что мы делаем, это все равно очень важная работа.
— Благодарю вас, сэр. Это многое значит, если исходит от вас.
— И все же, нет ничего плохого в том, чтобы немного встряхнуть ситуацию.
Услышав это, Райберт нахмурился.
— Вот что я вам скажу. — Люций задумчиво потер подбородок. — Миссия, которую я лично возглавляю, должна отправиться на битву при Марафоне через несколько дней. Я хочу, чтобы вы были в группе наблюдения, которая войдет первой.
— Я? — выпалил Райберт. — Но я никак не готовился к Марафону!
— Считайте это вызовом, — заявил Люциус. — Тем, который, я уверен, вы встретите с достоинством.
— Но почему я? Разве это не может сделать кто-нибудь другой?
— Конечно, но я хочу работать именно с вами. Кроме того, у меня есть несколько специальных заданий, которые, думаю, вы найдете... интересными.
— Я ничего не знаю об этом.
— Я только что услышал, как вы сказали "да"? — спросил Люций так, словно ответ Райберта не имел значения.
— Я...
Теодора ткнула его в ребра прежде, чем он успел произнести еще хоть слово.
— Ой. — Он потер бок. — Конечно. Почему бы и нет? Я в деле.
— Великолепно. Я перешлю вам подробности вашего специального задания, когда мы приблизимся к соответствующему году.
— Я не узнаю раньше времени, что делать?
— И что же в этом было бы забавного? — криво улыбнулся Люций. — Это вызов, помните? — Он кивнул им обоим, затем взялся за антигравитационную трубу.
Райберт испустил долгий вздох после того, как он ушел. — Что, черт возьми, все это значило?
— Это здорово! — Теодора хлопнула его по спине. — Как такого человека, как ты, смог заметить председатель Гвон?
— Просто повезло, я думаю.
— Что ж, тебе лучше использовать эту удачу по полной и произвести на него чертовски хорошее впечатление.
— Конечно. Я займусь этим прямо сейчас, — сардонически ответил он. — У тебя есть какие-нибудь идеи, что он собирается заставить меня сделать?
— Понятия не имею, хотя Фрэн слышала о том, что он раздавал подобные специальные задания в прошлом. Возможно, он оценивает тебя, чтобы понять, захочет ли он дальше работать с тобой в будущем.
— Что ж, это просто здорово, — проворчал Райберт. — Зачем тебе понадобилось говорить ему, что я в колее? Знаешь, я мог бы обойтись и без этой части.
— Давай. — Она поцеловала его в щеку. — Мы уже говорили об этом раньше. Для тебя и твоей карьеры неплохо пойти на несколько больший риск-. Работа по сохранению далеко не так плоха, как ты думаешь.
— Действительно? — Райберт скептически приподнял бровь. — Тогда почему Фонд засекречивает записи из миссий по сохранению и заставляет всех, кто в них участвует, подписывать контракты о неразглашении?
— Послушай, все, что нужно министерству и нашим спонсорам, — это артефакты. Им все равно, как мы их достанем. Они не хотят знать как, и таким образом это прекрасно работает. Кроме того, не похоже, что мы когда-нибудь причиним какой-то непоправимый вред, когда вернемся.
— Он ушел? — спросил Фило, материализуясь в их общем виртуальном видении.
— Да, и где, черт возьми, ты был? — рявкнул Райберт. — Появляется руководитель Фонда, а ты убегаешь неизвестно куда?
— Кое-что случилось.
— Ага. Держу пари.
— Это было действительно важно.
— Отлично. Тогда что же это было?
— Не могу сказать. Это личное.
Райберт вздохнул и потер лоб.
— Итак, что произошло? — спросил Фило.
— Вот. — Райберт открыл брандмауэр вокруг своей кратковременной памяти. Фило окунулся в него, и его глаза превратились в блюдца.
— Что-то не так? — спросил Райберт.
— Не думаю, что тебе следует идти, — мягко сказал Фило.
— О чем ты говоришь? — Теодора скрестила руки на груди. — Конечно, он поедет.
— Это... — Фило, казалось, с трудом подбирал слова. — Все это кажется сомнительным. Тебе следует отказать ему.
— Я уже сказал "да".
— Тогда позвони ему и скажи "нет".
— И при этом погубить свою карьеру? — предупредила Теодора. — Ни за что! Он застрянет в тупиковых наблюдательных миссиях на всю оставшуюся жизнь!
— По-моему, звучит не так уж плохо, — возразил Фило. — В любом случае, тебе там нравится.
— Но что, если он передумает через десятилетие или два? Ты действительно хочешь сжечь этот мост и навсегда потерять шанс взяться за более захватывающие миссии?
— Послушай, я ценю твою заботу, Фило, но Теодора права. Председатель только что приехал сюда и лично попросил меня помочь ему со специальным заданием. Как мне сказать "нет" на это? Кроме того, даже если это немного сомнительно, насколько это может быть плохо?
— Итак, насколько все было плохо? — спросил Бенджамин, прежде чем откусить еще кусочек от своего сэндвича из тунца с салатом.
— Довольно чертовски ужасно, — ответил Райберт. — За день до того, как "Клейо" достигла 490 года до н.э., я получил телеграмму от Люция с моими инструкциями. Клейо должна была наблюдать за битвой отдельно от других наблюдательных времялетов, и моя работа состояла в том, чтобы исследовать марафонца, существовал ли он на самом деле или нет, бежал ли он в Спарту до битвы или в Афины после битвы, или и то, и другое, и самое главное, Люций хотел узнать этого человека, его настоящее имя, если, конечно, предположить, что он вообще существовал.
— Звучит совсем не плохо. — Эльжбета вонзила вилку в свой сливочный салат "Цезарь".
— В то время я думал о том же самом, — сказал Райберт. — Казалось, Теодора была права, что Люций хотел бросить мне вызов с заданием, к которому я не был готов, чтобы посмотреть, действительно ли я похож на своего отца. Я также узнал, что собственный времялет Люция, "Эйон", будет фиксироваться по фазе на той же стадии битвы и следить за моим прогрессом.
— Ладно, теперь это немного пугает, — сказала Эльжбета. — Никому не нравится, когда босс заглядывает ему через плечо.
— Моя задача начиналась достаточно хорошо, — продолжил Райберт. — "Клейо" появилась над равниной Марафона к югу от города, и мы наблюдали за битвой с помощью наших пультов дистанционного управления. Фаланги афинских гоплитов продвигались вперед под градом стрел. Но их не устрашила многочисленность персидской орды. Они атаковали, и когда, наконец, врезались в ряды персов, звук был почти неописуемым. Металл и дерево врезались в плоть и кости. Копья пронзали плоть. Железо звякнуло о бронзовые доспехи. Мужчины закричали. Кости сломались. Афиняне покатились вперед неудержимой массой копий, щитов и людей, которые давили раненых персов ногами.
