Дракон-2. Дракон цвета смерти

Меня это совершенно не удивило. Книги — это миры, в которых можно найти все. От схемы дирижабля до рецепта нитроглицерина. От ухода за волосами до ухода за огурцами, только искать не ленись! Видимо, Мариса и не поленилась, пока мы летали в Сан-Эрмо. Ректор попросил?

Похоже на то.

— Расскажете?

Марисе всей правды не поведали, просто сказали, что нашли старую вазу. И герб нарисовали, схематично.

— Это герб последней принцессы Ларана — Ифигении. Каэтана, что тут смешного?

— Н-ничего, — задавила я неуместное хрюканье. Ну да. Я от Ифигении в полном офигении. Оказывается, мне еще повезло с именем? Могла бы и Изольдой быть, и Ифигенией, и Офелией? Последнее было бы особенно тяжко, потрудился сэр Шекспир....

— И вазы эти с историей.

— Да?

— Когда погибли ее родные, ее высочество была в отчаянии. Она приказала собрать большую часть казны вот в такие вазы, погрузить их на корабль и спрятать сокровища. Где? Этого никто не знает и не узнает. Налетела буря, корабль оказался разбит в щепки... спустя долгое время нашли только кормовую доску с названием. И то — повезло.

— Хотела так насолить саннторинцам? Хоть денег лишить, если с остальным не выйдет?

— Нет. Ифигения считала, что для борьбы нужны деньги и еще раз деньги.

— Умная была девушка. Хоть и Ифигения.

— Каэ!

— Прости. Это лично я дура.

Мариса чуточку смягчилась.

— Ладно... вот, она приказала прятать казну, а когда корабль разбился, решила, что это знак Богов, и захват ее страны угоден высшим силам. Она смирилась. Дальше история всем известна.

Мы переглянулись.

— У нее был личный герб?

— Да, конечно. Это же ее высочество, принцесса, — даже удивилась Мариса.

Я кивнула.

Может, так и есть... я же не знаю, как здесь? Но вроде у нас тоже так было? Отдельно герб всего рода, отдельно герб каждой семьи? Кажется, так?

— Практикуется для королевской фамилии использование общего герба государства и добавление личного герба на общий фон. К примеру, герб Эстормаха — роза. Герб правительницы Эстормаха сейчас — змея, обвивающая розу, — разъяснил мне Хавьер, в доме которого и проходила эта беседа.

— Ей подходит?

— Вполне.

— Ясненько. Это герб последней правительницы Ларана. Что ж... это меняет дело.

Мужчины переглянулись.

Что именно это меняет — и в честь чего? Бабы — это ж такие странные существа, сейчас как вобьет себе что-то в голову, так поленом не выколотишь — читалось у них на лицах. Я зловредно ухмыльнулась. Пусть помучаются.

Потом был и ужин, который мы с Марисой приготовили на углях, а маленькой жаровне во дворе, и бокал вина под звездным небом, и Орландо, который пошел провожать свою невесту.

— Вернется? — спросила я у Хавьера.

— Нет. Завтра поговорим. Каэтана...

— Да?

— Оставайся у меня ночевать? Просто...

Я прищурилась.

— просто так?

— Неуютно одному, — честно сознался эс Хавьер. — Когда я знаю, что ты рядом, мне спокойнее. Уютнее.

Я посмотрела на мужчину, который явно не мог выразить словами то, что чувствовал. И поняла.

Пустота.

Мы все это ощущаем время от времени. А Хавьер, при всей его семейной неудаче, очень домашний человек. Ему нужно, чтобы кто-то был, кто-то ждал, кто-то согревал теплом... нет, я для этого не гожусь. Я не такой человек, рядом со мной быстрее обожжешься, а не согреешься. Рано или поздно он найдет себе другую, тихую, уютную, домашнюю, чтобы с варениками ждала и розы в садике разводила.

Но это когда еще будет!

А сейчас ему паршиво и одиноко. Тоскливо и гадко. И рядом нужен... да хоть бы и собака сгодилась! Сварт тоже подойдет, но Сварта не попросишь поспать с тобой под одной крышей, да и подержать дракона за лапу — сложно. Там лапочка такая... один раз наступить — и долго отмывать когти от внутренностей. Я просто оказалась под рукой.

— Конечно. Только чур я наверху?

— Спасибо, Каэтана. Кстати, а почему ты улыбалась, когда речь зашла о Санторине?

— я подумала, что если ее высочество Ифигения хотела, чтобы эти деньги не достались санторинцам, а пошли на борьбу с ними... практически, она своего добилась. Специально бороться я с ними не стану, вот еще не хватало, но если под руку подвернутся — головы поотрываю.

— Уже подвернулись.

— Ах да, его высочество Баязет! Тогда — тем более. Ифигения пожертвовала деньги в правильные руки. Интересно, что мы еще найдем там, в бухте?

— Не знаю. Может, и ничего. Этот-то кувшин нашли чудом, его не утянуло на глубину, не занесло песком и не оплело водорослями до неузнаваемости. А остальные... не знаю. Там и сундуки могли быть.

— Не могли. Мариса сказала — кувшины.

— Я вижу, как они с Орландо друг на друга смотрят. Им хорошо вдвоем.

Я кивнула.

Хорошо, уютно, спокойно. И я за них рада. Орландо — надежная опора для Марисы. Мариса для него — любимая женщина, которую надо баловать и защищать. Мне такого не выпадет, это уж точно. Если бы Аласта сделала свое предложение Марисе....

Как легко было бы его выполнить! Как просто!

А я... я не могу себя представить влюбленной. И сердце все еще болит, хотя и не так сильно, как раньше. Но довериться кому-то?

Нет, я не смогу.

— будем все убирать — и спать? Завтра вылетать рано...

Хавььер кивнул.

— да, и убирать, и спать... думаю, на побережье нам придется провести дней пять Может, и больше. Ты собрала вещи?

Что там было собирать?

Считай, все уже собиралось чуточку раньше, для полетов к храмам. Палатка есть, одежда есть, пополнить запасы самого ценного — кофе и туалетной бумаги, и вперед. На новые подвиги.

Но об этом я не скажу. Ни к чему мужчинам знать, что хрупкая и нежная женщина слона на скаку остановить может. И хобот ему оторвать.

— Собрала. Думаю, я справлюсь.

— Если чего-то не хватит — долетим на драконах. Без груза это несложно.

Я кивнула.

Да, несложно.

Кладоискательство! Не могу сказать, что я об этом всю жизнь мечтала. Но... кто не читал 'Граф Монте-Кристо'? Кто не мечтал о пиратских кладах? Ну хоть о каких кладах... интересно же!

И сам факт халявы тоже приятен....

Интересно, найдем ли мы хоть что-то? Не знаю, но искать будет интересно.

Интерлюдия 1.

Два дракона ныряли в воды залива.

Белый и черный. Белый — более юркий и подвижный.

Черный — массивный и крупнее.

Если бы кто-то посмотрел сверху вниз, он увидел бы, что вода стала подозрительно мутной.

Неудивительно.

Драконы попросту загребали со дна все, что казалось им подозрительным, и поднимали при этом просто тучи песка и ила.

Люди, видя такое безобразие... точнее, ничего в нем не видя, попросту сбежали на сушу. И теперь сидели, беседовали.

— Каэтана, ты думаешь, мы что-то еще найдем?

— Не знаю. Можем попробовать поискать в соседних бухтах, — Каэтана развернула карту и провела ногтем. — Вот течение, если по его ходу?

— Корабль был потрепан штормом, остатки попали в течение?

— Вполне вероятно. Если команда как-то дотянула до берега... или если его просто сюда прибило? Может ведь и так быть?

— Может, — согласился Хавьер, с удовольствием глядя не на карту, а на свою спутницу.

Каэтана, конечно, не стала надевать бикини, обошлась маечкой и панталонами, но выглядела она очень соблазнительно. Солнышко коснулось ее своими лучами и позолотило бледную кожу, волосы растрепались и рассыпались непослушными кудряшками, а на аккуратном носике появились веснушки. Целых шесть штук. Он считал.

— Вот, — обрадовалась девушка. — Надеюсь, кувшины были достаточно близко друг от друга... жаль, не спросила. Почему — кувшины?

— Потому что выбора у ее высочества не было. Санторинцы следили, и чтобы вывезти сокровища, ей пришлось воспользоваться кувшинами для воды. Их можно вывозить и привозить помногу, никто не удивится. Так и на корабль погрузили.

— Санторин, снова Санторин, — Каэтана свернула карту и запустила пальцы в теплую гальку. — Как ты думаешь, посланец добрался до его высочества?

Хавьер пожал плечами.

— Это неважно.

— почему?

— Потому что никаким письмом ты не уймешь санторинца, который рвется к добыче.

— А поленом? — с чисто научным интересом спросила Каэтана.

Хавьер поверил.

Эта может и поленом, и драконом, и чем хочешь.

— Пока Баязет жив, подозреваю, он будет за тобой охотиться.

Каэтана вздохнула.

— Познакомиться не успели, а он мне уже надоел. Да и ладно. Смотри, наши друзья что-то тащат?

Все верно, драконы-таки вырыли еще один медный кувшин, и тащили его на берег. Перекатывали лапами, уже выходя из прибоя.

Каэтана подскочила и помчалась туда. Хавьер проводил ее взглядом.

Как хорошо, что она — есть.

Вот такая, яркая, веселая, юная, счастливая... нет-нет, он никогда не скажет о своих чувствах. Просто не сможет ей признаться, никак не сможет.

Увидеть, как в серых глазах появляется холод?

Как гаснет улыбка, как она решительно и навсегда отстраняется от него... он на такое не готов.

Лучше быть другом рядом с любимой женщиной, чем никем. Хотя бы другом.

Свадьба?

Титул, дети, Гальего?!

Да гори оно все ясным гаром! Плевать ему на все, пусть это Гальего драконы сожгут до основания — не пожалеет! И жениться больше ни на ком не станет, Натали могла бы и не просить, и не требовать. Никто ему не нужен.

Никто другой.

Только Каэтана.

Только ее глаза, ее улыбка, ее сияющее лицо. И если им не суждено быть рядом — пусть! Он потерпит!

А пока можно сидеть рядом с ней, и смотреть на море. И чувствовать рядом ее тепло, вдыхать ее запах, касаться мимоходом пушистых волос. А еще — смотреть на точеную фигурку, которая выглядит намного интереснее, чем нагишом. Как-то так у нее провокационно получается... лучше об этом не думать. У него штаны, конечно, свободные, но не настолько. Или пойти искупаться? Чтобы сбросить напряжение?

Море прохладное, с утра было пасмурно, нагреться не успело...

А еще можно вставать ночью и стоять рядом с палаткой. И слышать, как Каэтана дышит.

И когда она ночует в его доме, можно тоже воображать. Что они вместе, что у них все хорошо... напрасная мечта?

А если ничего, кроме мечты не остается?

Пусть у него будут хотя бы эти счастливые мгновения. Он их соберет и будет помнить, за них двоих. Умирать будет — и перед глазами встанет вот эта картина.

Девушка с пушистыми волосами, облитая полуденным солнцем, и два дракона, и медный кувшин...

Хавьер поднялся с песка и пошел на возглас Каэтаны, которая узнала печать.

Ему не нужны были сокровища давно умершей принцессы.

Но ради своего сокровища он готов был на все. Пусть даже она никогда об этом не узнает.

Интерлюдия 2

Его высочество Баязет с интересом смотрел на воду.

Ему не мешали крики погибающих людей, не интересовала работа палачей, которые старались вовсю.

Санджар находился там же.

Не на палубе, нет. На специальном плоту, который прицепили к кораблю. Капитан взбунтовался — примета плохая, никогда на палубе его корабля не будщут пытать и убивать.

Странные эти капитаны.

Выпороть провинившегося матроса линьками — нормально.

Протянуть под килем — вроде как и не пытка. А поставить жаровни, накалить инструменты и делать все по науке — визг начинается.

Но Баязет спорить не стал. В другое время он бы и капитану голову оторвал, и на своем настоял, но — нельзя. Вот именно сейчас нельзя, дело это слишком важное.

Для него, как для будущего тора.

Еще узнает отец, или кто из братьев...

Нельзя!

Санджар может дать ему в руки оружие, равных которому еще не было, а в Санторине у кого сила, тот и тор! Смотрим, внимательно смотрим...

На воде появилась рябь.

Санджар, который метался от одного палача к другому, что-то возбужденно говорил. Пытуемые рабы корчились и кричали.

Вот один палач не рассчитал, и раб захрипел в предсмертной агонии.

Рябь вспенилась, словно ее изнутри что-то расперло, разорвало, и на поверхности появилась белесая плоская голова, при виде которой весь гарем его высочества дружно бы грохнулся в обморок. Но принц смотрел на уродливое существо, покрытое слизью и чем-то вроде гноя так, словно ничего прекраснее не видел. Химера помедлила, а потом шевельнула плавниками, которые каким-то чудом уцелели после переделки. И медленно отправилась к платформе.

— Полный вперед! — скомандовал Баязет капитану.

Может, и не так это командуется, да неважно. Того и уговаривать не пришлось — корабль рванулся с места, как стрела, выпушенная из тугого лука.

Платформа потянулась за кораблем.

Химера — за платформой.

Медленно, не неумолимо, как самое судьба.

Создание гнева и боли, она чувствовала чужую боль и отчаяние, такие близкие, такие вкусные... как тут удержаться? Как тут не свернуть с пути, хотя бы ненадолго?

Санджар потер ладошки и быстро полез по трапу, перебираясь с платформы на корабль.

— Долго они будут ползти за нами? — Баязет не отрывал от химеры почти влюбленного взгляда.

— Сколько понадобится, величайший! Пока жив хоть один из пытуемых...

— Так, а потом?

— Потом, величайший? Твой ничтожный слуга не успевает за полетом твоей мысли.

Баязет только рукой махнул.

Его интересовало уже совсем другое. К примеру, сколько будет ползти за плотом химера? И что она сделает, когда получит желаемое?

На первый вопрос он ответ получил быстро... примерно через час. Химера послушно следовала за кораблем, рабы умирали на плоту, палачи старались что есть сил — вид твоей собственной смерти так стимулирует, это не других мучить...

Наконец, Баязету надоело, и он махнул рукой.

Можно отцеплять!

Палачи поспешно перебрались на корабль.

Рабы?

Кого волнуют их жизни?

Они остались, где и лежали, и химера быстро настигла плот.

Край его дрогнул, накренился — и плот почти мгновенно исчез под водой. Баязет скрипнул зубами... не видно! Ах, не видно ничего!

— Санджар!

— Химера пожрет их, величайший!

— Ты уверен?

— Величайший, я проводил опыты...

Баязет сдвинул брови, но спорить не стал.

— Что ж, Санджар. В этот раз ты оправдал мое доверие.

— Служить тебе — честь для меня, величайший.

И низкий поклон.

Двое мужчин смотрели мечтательными взглядами на море. И не волновали их химеры, не трогали души крики гибнущих рабов.

Им обоим это было неважно.

Баязет уже чувствовал себя тором, уже примерял к голове корону.

Власть. Все во имя власти!

И кто сможет удачнее распорядиться ей, кто сможет править лучше него? Правильно, никто! На трон сядет достойнейший — он!

Санджар же...

В волнах он видел не гибнущих людей.

Была мечта и у Санджара.

Наука, чистое знание, во имя которого не жалко ни себя, ни других — никого не жалко! Только наука!

Только она...

Сейчас он один, почти один, и это так тяжело иногда, так сложно...

А когда Баязет сядет на трон, Санджар сможет просить его о милости. Создать Академию наук!