Пестен слегка улыбнулся Люре. Они говорили о том, что Ото, казалось, заботился о своем ките больше, чем о своих наездниках или о себе самом, и теперь он продемонстрировал это. Он был бандитом, убийцей и насильником, но при этом компетентным лидером и способным на чувства — сложные, как у всех людей.
По мере того, как кит приближался, Плот рос, пока не заслонил половину неба. В свете большой звезды где-то вдалеке он отбрасывал рассеивающуюся тень далеко вниз в пыльном воздухе. Ото остановил вращение кита и позволил ему медленно дрейфовать для окончательного приближения. Теперь, когда они подплыли к краю, Плот превратился в эллиптическое лоскутное одеяло из потрепанных палубных плит. Люра могла видеть закопченные шрамы от сварки по краям ближайших плит, но когда ее взгляд скользнул по поверхности, похожей на потолок, плиты с расстоянием слились в размытое пятно.
Наконец кит поднялся над краем, и под ними открылась наружная поверхность Плота — огромное блюдо, полное сложностей. Палуба, которая сама по себе казалась тонкой, как нож, была усеяна зданиями, построенными из деревянных панелей или металла и перемешанными друг с другом, как игрушки. Поверхность была повсюду повреждена, ее прорезали разрывы и дыры, а в самом центре плота зияла длинная прямоугольная рана, похожая на незаживающую рану. А на дальнем краю громоздились высокие машины, молчаливые стражи.
Все они молчали перед этим потрясающим разворачивающимся зрелищем.
Пестен прошептал Люре: — Просто помни, что этим наездникам на китах хуже, чем нам. Они живут в мире животных, где ничто из того, что делают люди, не намного больше тех стрекал, которые Ото втыкает в нервные окончания своего бедного животного. Мы не смогли бы сделать ничего подобного, но для нас это не так уж странно. Смотри, этот пол сделан из железа, которое, вероятно, попало из ядра какой-нибудь звезды или чего-то еще — хотя, похоже, к центру у него другая текстура. Он большой — сколько, тысяча шагов в поперечнике? — но он не гигантский, наш Лес не был бы карликовым. И это наше, помните — созданное нашими предками, населенное поколениями и покинутое только тогда, когда в этой туманности закончился воздух, которым можно было дышать.
Кит продолжал подниматься над Плотом. Ото оглянулся на Люру и Пестена. — Что теперь?
Пестен сказал: — Котон сказал нам искать что-то большое, крупнее человека. И очевидное. — Он указал. — Что насчет тех сооружений на дальнем краю?
Люра посмотрела в ту сторону. — Они похожи на ряд сломанных зубов. Но они достаточно большие, не так ли? — Она подплыла к полупрозрачной коже кита. — Крот...
— Массивная сенсорная дисфункция!
— Заткнись. — Она поднесла его к коже так, чтобы маленькие отверстия были обращены наружу. — Вон те машины — это то, что ты ищешь?
Крот заколебался, и не в первый раз Люра задумалась, какие странные пародии на мысли происходят внутри его прохладной оболочки. Затем: — Подтверждаю.
— Давайте покончим с этим, — проворчал Ото. Он закрепил ремни и сильно нажал на стрекала.
Плавники кита бились, его обвисшая кожа покрылась рябью, и он застонал. Даже Люра могла почувствовать несчастье животного, когда оно было вынуждено плыть вниз, к огромной, странной поверхности. Очевидно, неосознанно всадники держали друг друга за руки и бормотали одну из своих странных, ритмичных, циклических песен, пытаясь успокоить животное.
Плот превратился в пол, который исчезал под ними. Пестен лег на живот, вглядываясь сквозь полупрозрачную плоть в проплывающую внизу панораму, и Люра присоединилась к нему, лицом вниз, поджав под себя локти. Двигаясь к середине, они пролетели над областью больших блочных сооружений с четкими краями. Люра разглядела конусы, установленные на поверхности, очевидно, прочно закрепленные, от верхних точек некоторых из них тянулись тросы. Но к чему бы ни были когда-то прикреплены эти тросы, их давно не было.
— Это невероятно, — сказал Пестен. Он взволнованно указал пальцем. — Посмотри на это! Видишь, как здания наклонены в сторону от середины? И эти ряды террас?
Она нахмурилась. — Нет, не понимаю.
— Что ж, подумай о силе тяжести Плота — как масса этого огромного тонкого блюда будет притягивать тебя, если ты встанешь на него. На краю ты почувствуешь, как будто тебя тянет к центру масс, когда ты войдешь, тебе покажется, что ты стоишь на перевернутой тарелке. Но в середине тебя потянет прямо вниз, как если бы эта большая тарелка была ровной. Поэтому они построили здесь свои дома под уклоном, чтобы создавалось впечатление, что они локально вертикальны. А террасы, я полагаю, предназначены для того, чтобы ты не скатывалась до самой середины, если упадешь.
У нее не было образования, как у Брата, но она почувствовала изобретательность дизайна. Было как-то успокаивающе думать, что строители Плота действительно были людьми, думающими о потребностях тех, кто будет его населять.
Направляясь к середине, они пересекли другую зону, состоящую из небольших, более открытых зданий с дверями и окнами.
— Дома, — сказал Пестен. — Здесь жили люди. Посмотри на все эти дома, рядами прилепленные к полу...
Люра сказала: — Котон сказал мне, что именно так живут люди в его вселенной. На поверхностях, поверхностях планет. — Еще одно слово Котона. "Не парят в воздухе, как вы".
— В конце концов, мы созданы для такой жизни. Я имею в виду, разгуливать по земле планет. — Пестен хлопнул себя по худым бедрам. — Вот почему у нас есть ноги. Но здесь давно никто не жил. И не похоже, что они закончили свой век мирно.
Он был прав. Люра видела следы пожаров в сгоревших зданиях и опаленных палубных плитах. И — О, Пестен, смотри.
Тела были человеческими, одно большое, другое маленькое, скорчившиеся на полу, прижатые друг к другу, причем взрослый укрывал ребенка. Они все еще были одеты, и обрывки кожи прилипли к их костям, сморщенные и засохшие.
Пестен потянулся и взял ее за руку. — Давно мертвы. Возможно, они были одними из последних — когда некому было позаботиться о телах.
И, мрачно подумала она, в этом смертоносном воздухе не осталось даже крыс, чтобы пожирать плоть, или червей, или жуков.
Кит снова застонал и содрогнулся под ними.
Пристегнутый ремнями безопасности, Ото крикнул: — Нас затягивает в собственный гравитационный колодец Плота. В середине, я думаю, будет приличная доля силы тяжести, и киту это не нравится...
Пестен, смотревший вниз, не обратил на него внимания. — Мы приближаемся к центру Плота. Здесь снова все по-другому.
Эти здания были величественнее, подумала Люра, больше и продуманнее, с причудливыми цветами и украшениями, резными дверными проемами и оконными рамами.
— Но, во всяком случае, следов горения еще больше, — сказал Пестен. — Возможно, здесь жили боссы. Они приняли вину на себя, когда люди разозлились и испугались. И посмотри на пол, на текстуру. Это тоже другое...
Если палуба дальше, казалось, была собрана из листов ржавого железа, здесь материал сиял, поблескивал и не ржавел, хотя все еще представлял собой лоскутное одеяло, а местами был отмечен своеобразным декором — черными и зелеными отметинами на белой поверхности.
— Смотри, плиты изогнуты, — сказал Пестен, все больше возбуждаясь. — Там, и там... И эта плита выглядит так, будто ее расплющили. Я думаю, что когда-то это была какая-то изогнутая поверхность, которую разрезали и собрали обратно, чтобы получился этот пол.
— Корпус корабля, — выдохнула Люра. — В историях говорится, что это был огромный цилиндр. Возможно ли это? И эти знаки...
— Мне кажется, я узнаю цифры, — сказал Брат. — Смотри, по-моему, это четверка, а это часть семерки. Но если здесь написано название корабля, оно должно быть разрезано на части.
А Люра, которая не умела читать ничего, кроме цифр, выгравированных пилотами на своих летающих деревьях, все равно не смогла бы распознать буквы названия.
Теперь они добрались до самого центра Плота, где в полу была прорезана неровная дыра длиной около ста шагов. Пестен сказал: — Это выглядит так, как будто здесь что-то было закреплено, а затем просто вырвано. Но как или почему? — Он вздохнул. — Есть так много всего, чего мы никогда не узнаем.
Люра заметила еще одно тело. Оно было маленьким и голым, с обнаженной увядшей кожей — должно быть, это был еще один ребенок. Он был подвешен в середине отверстия, покачиваясь вверх-вниз от плоскости Плота, удерживаемый там, как она предположила, собственным гравитационным полем огромного артефакта.
Для всадников на ките прохождение дыры в палубе ознаменовало полпути в этом странном путешествии по Плоту. Ободренные, они запели громче, и Ото принялся подгонять их.
Миновав середину, кит снова пересек концентрические зоны Плота: богатую центральную зону, более грубые жилые помещения за ее пределами, более функциональный внешний обод. Они увидели еще больше горения и разрушений и еще несколько тел. Но Люра не заметила никакого движения, ничего, что выглядело бы свежим — никаких признаков того, что кто-то или что-то жило здесь очень долгое время.
Наконец кит завис перед одним из больших сооружений на самом краю палубы. Машина представляла собой неправильной формы блок высотой в два человеческих роста. Отверстия прорезали его широкую сторону, а на дальней стороне наружу, в атмосферу туманности тянулось сопло, похожее на огромную пасть.
— Котон сказал, что это может быть так, помнишь, — сказал Пестен. — Он сказал, что на плоту, должно быть, были машины, которые всасывали вещество из воздуха и превращали его в пищу и воду для людей. Разве это не выглядит правильно?
Да, подумала Люра; нетрудно было представить, как машина делает гигантские вдохи через эти металлические губы. Повинуясь внезапному порыву, она подняла Крота, чтобы тот мог видеть. — Ты можешь это идентифицировать?
Без колебаний он громко объявил: — Машина снабжения, седьмая палуба, двенадцатый сектор, модель 4-Х-7-В, "Целеустремленность" Целостности. Доложить состояние!
К удивлению Люры, панель на передней панели машины Плота загорелась, и она услышала голос, донесшийся сквозь густой мертвый воздух, приглушенный китовой кожей: — Действующее.
Всадники отшатнулись в суеверном страхе.
Ото оглянулся на Люру. — Ну, вот мы и прибыли. Что теперь?
Пестен сказал: — Котон сказал, что мы должны поработать с машиной. Как мы можем добраться до нее?
Люра сказала: — Если мы выйдем наружу...
— То умрете через несколько мгновений, — сказал Ото. Люра увидела, как на его лице появилось что-то вроде обиды. — Я заставлю кита проглотить машину. Затем, когда она будет запечатана в его кишечнике, мы ее вырежем. Это причинит киту боль. Тебе лучше надеяться, что оно того стоит, девочка с дерева, потому что если это не так, я тебя порежу. Давай, детка. Все будет не так плохо.
Он пошевелил своими поводьями, и кит застонал и содрогнулся, когда его морда приблизилась к странной старой машине.
12
— Мы во флиттере маршала, глубоко в системе нейтронной звезды, Люра. Смотреть особо не на что. Нейтронная звезда — тусклый уголек, но ее огромная плотность искривляет пространство. Вала сказала, что если вы попытаетесь измерить число пи, разделив окружность звезды на ее диаметр, вы ошибетесь примерно на десять процентов. Я не уверен, что это значит... Мы уже совершили несколько близких облетов вокруг звезды. Мне показалось, что я чувствую приливы, и корпус застонал...
— Это гравитация, Котон!
— Да. Которая формирует твой мир. Все это так странно. Когда я смотрю на нейтронную звезду, не могу поверить, что там, внизу, внутри нее, есть люди — или, во всяком случае, говорит Вала, они чувствуют себя людьми, даже несмотря на то, что сделаны из ядерного материала и тысячи из них могли бы поместиться на ногте вашего большого пальца.
— Но это еще не все, Люра. Жизнь есть и за пределами звезды, в узлах магнитного поля, сгустках плазмы с внутренней структурой. Вы едва можете увидеть их простым глазом, но они очень отчетливы на приборах Валы. Это еще один вид Вооруженных людей. Никто не знает, почему они были созданы из магнетизма. Вала говорит, что, возможно, они пришли сюда в поисках убежища. Когда мы приближаемся, они собираются поближе к кораблю и посылают сигналы — что-то вроде визга, который Вала пока не смогла расшифровать. Они пытаются заговорить с нами.
— Вы можете им помочь?
— Не знаю. Не сегодня.
— А как ты, Котон? Ты хорошо спишь?
— Гравитационные сны слишком яркие для этого. Пространство-время здесь растянуто, и мой мозг купается в гравитонах и стерильных нейтрино... Лучше не спать, если смогу. И когда я это делаю, теперь слышу тебя так отчетливо.
— Котон, ты боишься? В конце концов, если я правильно тебя понимаю, они собираются использовать твою голову, чтобы спасти меня. А затем и тех, кто последует за мной. Штука в твоей голове, единственная машина, которая у них есть, достаточно мощная, чтобы переправить меня...
— Я стараюсь не бояться. Я доверяю своей бабушке.
— Если все это провалится — или если ты все-таки решишь, что не хочешь этого делать, Котон, и я пойму — это все равно того стоило. Даже если мы не сможем вернуться домой, по крайней мере, ты узнаешь нашу историю.
— Да.
— И мы все равно сможем разговаривать, не так ли?
— Пока я не перерасту свою способность видеть сны — да. Я буду стараться, сколько смогу. Вала машет мне. Думаю, она хочет, чтобы я отдохнул.
— Мы поговорим позже. Так или иначе.
— Да. Так или иначе. До свидания, Люра...
13
Котон наконец погрузился в сон.
Вала вернулась в каюту маршала. У главного обзорного окна были установлены раскладные кресла, и Санд сидела там, держа в руках чашку горячего чая, вокруг ее головы парили дисплеи виртуального статуса.
За перегородкой экипаж Санд управлял флиттером с военной компетентностью. А в другой каюте антиквар Крок настраивал свое древнее оборудование призраков для телепортации, жалуясь на сложность сопряжения систем технологических традиций, разделенных сотнями тысяч лет. Но в этом салоне атмосфера была спокойной.
Вала села рядом с Санд и взяла свою чашку, которая, почувствовав ее присутствие, начала наполняться чаем — маленькое чудо, завещанное каким-то давно умершим инженером из далекого прошлого.
Санд спросила: — Мальчик спит?
— Плохо. Эти сны...
— Как приятно слышать их разговор, — сказала Санд. Вала организовала звукозапись, чтобы можно было услышать, как Котон озвучивает речь Люры. — Мальчик болтает с девочкой, вечная история. Они не столь уж далеки друг от друга по возрасту, не так ли, академик? Может быть, если эту девушку удастся вернуть с помощью вашего телепорта, они влюбятся друг в друга! Как это было бы уместно. Если она не превратится в какую-нибудь гротескную протоплазменную массу, или если миллион лет сверхгравитации беты не превратят ей подобных в монстров. И если этот процесс не выжжет его лобные доли. Кстати, Котон полностью осознает риски для себя? Полагаю, что нет — полагаю, что вы не проинформировали его полностью — потому что Котон мог отказаться, и тогда вам, возможно, пришлось бы столкнуться с неудобствами, связанными с принуждением его подчиняться вашей воле. Это совсем не соответствовало бы вашему представлению о себе как об академике или бабушке, не так ли, Вала?
