Она устало улыбнулась и откинула с головы прядь мокрых волос. — Ее прабабушка.
Маленькая девочка пристально смотрела на Пула, засунув один маленький пальчик в ноздрю; перчатка свисала с ее рукава на ниточке. Что-то в этом взгляде больших глаз заставило Пула почувствовать себя неуютно.
Он спросил: — Ты знаешь, кто я?
— Да.
— И кто же?
— Ты тот человек, который управляет самолетом. Бабушка, мы уже на месте?
— Не совсем, душечка.
Наконец они получили разрешение на вылет.
Когда флиттер плавно поднялся в воздух, Пул почувствовал странный приступ ностальгии по своим долгим одиночным полетам в глубоком космосе, которые нравились ему все больше. Его мать называла такие прогулки творческими отпусками и пыталась отучить его от этой привычки. Что ж, теперь он впал в другую крайность. Он добрался до облака Оорта, как и предполагал, но здесь был окружен толпой незнакомцев внутри крошечного корабля, его миссия — всего лишь прыжок на шестьсот километров.
И это было даже не под его контролем. Как только он вылетел из Мельбурна, флиттер перехватила наспех сформированная система управления движением и направила на северо-восток, чтобы обогнуть большие возвышенности вокруг Австралийских Альп.
Контроль был необходим; воздушное пространство было настолько переполнено, что он мог видеть огни других аппаратов, пробивающиеся сквозь снег вокруг него, а рядом — полосу пустых транспортных средств, возвращающихся в обратном направлении. Он держался также достаточно низко, чтобы разглядеть наземное движение: транспортные средства на дорогах и сверкающие огни монорельсовых поездов.
Ему было приказано сделать крюк в обход особенно свирепой штормовой системы над Бомбалой. Движение стало еще более затрудненным, еще больше замедляя их движение. Пул начинал привыкать к этому. Масштабные изменения климата происходили не упорядоченно и не единообразно: вся потерянная тепловая энергия, казалось, бушевала, просачиваясь в космос. Итак, огромные ураганы проносились по океанам и обрушивались на побережья, а снег выпадал в ходе снежных бурь, гонимых свирепыми ветрами.
Его пассажиры не произнесли ни слова протеста или жалобы. У них были вода, батончики для еды и основные медицинские принадлежности из пакетов, переданных им наземными службами. И после первого часа они, казалось, засыпали, в том числе и этот ребенок на коленях своей прабабушки рядом с ним.
Тихо зазвенел сигнал: уведомление о конфиденциальности. Он нажал на кнопку, которая создавала виртуальную полупрозрачную завесу вокруг места пилота, делая его неслышимым и почти невидимым для пассажиров.
В воздухе перед ним материализовалась голова Гарри.
Гарри выглядел измученным, небритым, его глаза покраснели. Но он улыбнулся Пулу. — Я вижу, твои пассажиры спят. Мило, не правда ли? Приятно на некоторое время доверить себя чьей-то заботе. Отдохнуть от ответственности.
— Не знаю. Чего ты хочешь, Гарри?
— Просто поговорить. Несколько минут. Когда я увидел, что ты в воздухе, то воспользовался шансом. В воздухе и вдали от твоей матери, конечно.
— Ты наблюдал за мной.
— Конечно, наблюдал. Вокруг тебя все еще проводится масштабная, но незаметная операция по обеспечению безопасности, Майкл. Я бы подумал, что ты угадал. Прямо сейчас ты самый известный человек на планете. Или самый печально известный. А чего ты ожидал? Для большинства людей на Земле ксили были абстракцией. Даже то, что они сделали с Марсом, было просто картинками с неба. Ты, однако, вверг нас всех в ледниковый период. Само по себе это чрезвычайно разрушительный акт. Тебя называют массовым убийцей, Майкл. Или самым отъявленным фашистом со времен худшего антропоцена. В конце концов, ты ни с кем не посоветовался, прежде чем принять решение от имени всего человечества.
Мы, Пулы, наверное, получали по шее еще со времен Майкла Пула Базалджета, но корона досталась тебе.
— У меня не было выбора...
— Я знаю это! Но сейчас, если ты настаиваешь на том, чтобы находиться на виду, если ты просто не хочешь оставаться на Земле принцессы Элизабет, как советовала твоя мать, оставайся анонимным, хорошо?
— Я удивлен, что у тебя есть время поговорить.
— Знаешь, даже у управляющих бывают перерывы.
Пул сказал неохотно: — Я видел твою передачу. В первый день. Ты хорошо справился. Это, должно быть, стало шоком для всех вас в правительстве.
— Нам действительно помогли, — признал Гарри. — В частности, искусственные разумные существа — Гэа, например. Когда ты протолкнул мир через это большое электрически-голубое кольцо, Майкл, они быстро начали понимать последствия. Итак, мы неплохо начали. Но мы уже думаем о более широких последствиях, в долгосрочной перспективе.
— В долгосрочной перспективе?
— Ну, мы не победили ксили, просто сбежали. Возможно, потребуется некоторое время, чтобы ксили и их беспилотники добрались сюда, но мы не думаем, что сможем вечно прятать такую планету, как Земля, даже за тысячу астрономических единиц. Хотя нам нужно подумать о том, как попытаться. Но ты выиграл нам время, Майкл. И большинство людей, живших на Земле до прихода ксили, все еще живы благодаря тому, что ты сделал. Ты должен держаться за это.
Вернулась часть рефлекторного цинизма Пула. — Что за утешительные слова, Гарри? Ты чего-то добиваешься?
Гарри покачал головой. — Не в этот раз. Только в этот раз... Я хочу сказать тебе две вещи. Во-первых, у тебя есть разрешение на окончательный подход к Канберре. Я закончу разговор. И второе...
— Да?
— Мы нашли Имри для тебя. Загружаем сейчас. Будь в безопасности, сынок. — И он исчез из существования.
Поврежденный флиттер Никола провалился вместе с Землей через червоточину и приземлился по другую сторону Тихого океана: в Андах, недалеко от изолированного сообщества носителей языка кечуа. Подумав об этом, Пул понял, что ей вообще повезло попасть на сушу. Выбравшись из схватки с ксили, спускаясь почти наугад, она имела семидесятипроцентный шанс упасть в океан или на лед — а если бы и упала, то после Перемещения ее шансы были бы невелики.
Как бы то ни было, местные жители смогли спасти ее. Они извлекли ее со сломанной ногой и всем остальным из обломков ее флиттера. А затем, днем позже, когда начал падать снег, ей, в свою очередь, пришлось спасать их, помогая им соорудить укрытие над их маленькой ратушей и используя уцелевший ВЕС-двигатель флиттера для подачи тепла и света.
Таким образом, она выжила.
Пул смог подключиться к небольшому передатчику, встроенному в этот ВЕС-двигатель Пул Индастриз для рутинной передачи данных о техническом обслуживании обратно производителю. Но ему потребовались дни, чтобы получить разрешение на такой полет, таков был хаос в воздухе холодной Земли.
Наконец, на десятый день после Перемещения, он облетел замерзающую планету. Над покрытыми льдом океанами.
Снегопад уже закончился. В конце концов, в воздухе скопилось достаточно водяного пара, чтобы образовался глобальный слой снега толщиной в десять или двадцать метров. Океаны, тем временем, тоже неуклонно охлаждались. На поверхности вод, фактически, даже на экваторе, льдины начали образовываться с самого первого дня.
Но к седьмому или восьмому дню приостановилась первая значительная потеря тепла. Снег перестал падать, облака рассеялись — небо прояснилось в последний раз. Океаны уже были покрыты равномерной коркой льда, которая неуклонно утолщалась. Земля лежала неподвижно, под звездами, похожими на кости. Даже реки замерзли намертво, жуткое зрелище.
И, поскольку небо было постоянно чистым, теперь ничто не удерживало остатки тепла. Ничто не мешало температуре падать и падать.
Пул посадил свой флиттер над местом расположения маяка ВЕС-привода, погребенного где-то под снегом. Затем он, пошатываясь, вышел на чистый, глубокий холодный воздух, пробился сквозь слои снега с помощью роботов с лопатами и пробрался в погребенную ратушу.
Когда он проломил крышу, горячий, влажный воздух ударил ему в глаза. Он увидел круги лиц с широко раскрытыми глазами, потрясенных, испуганных, испытывающих облегчение. У одной стены было даже несколько лам, грязных, топчущихся в собственном навозе. А в одном углу ноги Никола спрятаны под грудой разноцветных одеял — комбинезон разорван у шеи — в руках набор трубок свирели, очевидно, ручной работы...
— Ты не торопился, — сказала она. И вернулась к наигрышу мелодии на дудочках.
— Я...
Теперь она посмотрела на него. — Что?
— Я не спал. С тех пор, как...
— Тише. — Теперь она встала, прихрамывая, подошла и накинула ему на плечи свое одеяло.
СЕМЬ
Мы всего лишь горстка людей в этом пустынном, отдаленном месте. И все же здесь рождается новая эпоха. Они слушают нас, вы знаете — слушают в залах истории. И нас будут помнить вечно.
Адмирал Кард, 12659 г. н.э.
64
3660 г. н.э.
Спустя десять лет после Перемещения Земли, Майкл Пул, тридцати девяти лет от роду, закутанный в неотражающий скафандр, стоял на поверхности Хирона.
Хирон принадлежал к странствующему классу небесных тел, называемых на древнем жаргоне "кентаврами". Он следовал по неторопливой, эксцентричной пятидесятилетней орбите через Солнечную систему, между кругами Сатурна и Урана. Его поверхность была окрашена в темный цвет органикой, фиолетовой и малиновой, экзотической химией, созданной бледной энергией далекого Солнца. Только тот факт, что процентное содержание камня перевешивало содержание льда, делал этот мир похожим на ледяную скалу, а не на грязный снежный ком.
Пул осторожно проверил силу тяжести; он согнул ноги и медленно оторвался от поверхности. Он знал, что сила тяжести составляет всего около одного процента от земной — ее почти нет. Скорее похожа на него самого, подумал он. В конце концов, эта виртуальная копия, хотя и обладающая памятью и самосознанием, не была Майклом Пулом.
Его почти не было тут.
Но Хирон, как обитаемое убежище, должен был быть неприметным. Его поверхность, сильно, но неуловимо измененная, ощетинилась веретенообразными конусами из ледяного камня, некоторые высотой по пояс, другие возвышались над головой Пула. Они были покрыты умным материалом, который заставлял их работать коллекторами солнечной энергии при солнечном свете и радиаторами отработанного тепла в тени. Издалека могло показаться, что энергия Солнца проходит через инертную массу без изменений, без признаков чьего-либо присутствия. На самом деле, этот поток радиации был пойман в ловушку, использован, отработанное тепло скремблировано и высвобождено новыми обитателями Хирона.
За десять лет, прошедших с тех пор, как Земля была выброшена из внутренней системы,
человечество научилось прятаться. До сих пор наблюдались активные действия ксили и их объектов, или симбионтов, вплоть до Сатурна. И все же человечество выжило, в таких тайниках, как этот, даже на этой орбите, и в большем количестве дальше — особенно, конечно, на самой Земле. Итак, наказ управляющих состоял в том, что где бы то ни было должны быть минимальные свидетельства человеческой деятельности. Конечно, не летали космические корабли, большие, яркие энергетические объекты.
И это означало, что если Пул хотел посетить планетную систему, он мог быть только проекцией виртуальных копий на неуловимых нейтринных каналах с узким направленным лучом.
Однако в этом маленьком мире были свои собственные чудеса природы. Примечательно, что у Хирона были кольца, как у Сатурна, тонкие полосы частиц водяного льда, вращающиеся на высоте около ста километров над поверхностью. Пул находился здесь близко к экватору, поэтому кольца были расположены ребром. Он откинулся назад, подняв голову, пытаясь убедить себя, что может разглядеть неуловимый блеск колец.
В нескольких шагах от него в неровном грунте открылся люк, крышка из камня и льда. Он был хорошо спрятан, закамуфлирован, как и остальная поверхность. Из темного помещения с привычной легкостью выскочила фигура в скафандре и встала рядом с Пулом. Вокруг ее ног клубился пар, летучие вещества испарялись из-за утечки тепла из скафандра — нереальные шаги Пула не оставляли таких следов, провал симуляции.
За лицевой панелью, в слабом, далеком солнечном свете, Пул разглядел черты ухмыляющегося Джека Грантта.
— Майкл! Добро пожаловать на Хирон. Или, как мы иногда называем его, маленький Марс.
Дядя Джек. Пулу пришлось улыбнуться в ответ, когда они, спотыкаясь, пробирались при низкой силе тяжести друг к другу.
Судя по тому, что Пул мог в нем увидеть, Грантт почти не изменился с тех дней, когда он усердно занимался поисками высокоразвитой местной жизни на Марсе. Во всяком случае, он выглядел немного моложе, и это не было сюрпризом.
Человечество отреагировало на огромный шок Перемещения неожиданным образом. После первоначального всплеска жертв резко возрос уровень рождаемости, и возникла потребность в расширении и без того перегруженных медицинских служб для обеспечения большего количества случаев АВТ. Люди хотели жить, хотели детей, и хотели, чтобы они тоже жили. И Джек Грантт, выглядевший моложе, был примером этого.
Теперь Грантт протянул руку для рукопожатия. Рука Пула в перчатке распалась на пиксели, проходя сквозь руку Грантта.
— Ой, — сказал Грантт. — Извини. Эти процедуры согласования. Мы от этого отвыкли, почти совсем. У нас здесь нет свободных мощностей для виртуалов. — Он смотрел на Пула, странно очарованный. — На самом деле я никогда не проводил много времени среди виртуальных людей. За исключением нескольких игроков с Барсума. Ты не Майкл Пул, не так ли? Потому что сам Пул находится на расстоянии нескольких световых дней отсюда, на Земле. Возможно, бодрствует, занимается делами, живет своей собственной жизнью. Когда этот визит закончится, мы отправим хранилище твоей памяти домой, где ты будешь синхронизирован с оригиналом, и от тебя больше ничего не останется, от существа, стоящего сейчас передо мной... Тебя это не беспокоит?
Пул пожал плечами. — Лучше не думать об этом.
Грантт посмотрел прямо на Пула. — Конечно, если бы я был психологом, а не биологом, я мог бы подумать, что ты подвергаешь себя этому, этим мини-смертям, как своего рода наказанию.
Пул ничего на это не сказал.
— Что ж, Майкл, в глубине души я не знаю, кто ты такой. И, честно говоря, не могу представить, каково тебе, должно быть, жить с тем, что ты сделал. Но, конечно, я рад, что ты это сделал. И мои люди здесь будут рады тебя видеть. — Он приветственно поднял руку. — Заходи внутрь.
65
Внутри Хирона изгнанные марсиане вырезали пустой мир.
Погребенная на пару километров вглубь каркаса мирка, главная камера имела форму яйца и была полна света. Стены изо льда, сглаженные, запечатанные пластиком, блестели пурпурно-красным в свете полосы солнечного света. Сила тяжести была почти такой же, как и на поверхности, один процент от земной — или около трех процентов от марсианской, напомнил себе Пул, — так мала, что это почти не имело значения, и он видел, как люди высоко и уверенно прыгали, перескакивая через сети и кабели, перекинутые через открытые внутренние помещения.
