— Мы уже говорили об этом раньше. Ты знаешь, что всегда можешь узнать мое мнение.
— И я это делаю. Но — без обид, Грилье — ты знаешь о крови и клонировании гораздо больше, чем о природе человека.
— Тогда спроси других. Собери консультативный совет.
— Нет. — Грилье, как он понял, был совершенно прав — они обсуждали это много раз. И всегда все сводилось к одному и тому же. — Эти переговоры о защите по самой своей природе чрезвычайно деликатны. Я не могу допустить утечки информации из системы безопасности в другой собор. — Он жестом попросил Грилье протереть ему глаза. — Посмотри на меня, — продолжал он, пока главный хирург открывал аптечку и готовил антисептические тампоны. — Я — воплощение ужаса, во многих отношениях привязанный к этому месту, едва способный выжить без него. И даже если бы у меня хватило здоровья покинуть его, я все равно остался бы пленником "Леди Морвенны", все еще находящимся в поле зрения моих любимых зеркал.
— Добровольно, — сказал Грилье.
— Ты понимаешь, что я имею в виду. Я не могу находиться среди ультра, как они находятся среди нас. Не могу подняться на борт их кораблей, как это делают другие экуменические эмиссары.
— Вот почему у нас есть шпионы.
— Все равно, это ограничивает меня. Мне нужен кто-то, кому я могу доверять, Грилье, кто-то, похожий на меня в молодости. Кто-то, кто сможет общаться с ними так, как я привык. Кто-то, кого они не посмеют заподозрить.
— Не подозрительный? — Грилье приложил тампоны к глазам Куэйхи.
— Я имею в виду кого-то, кому они автоматически поверили бы. Кого-то, кто совсем не похож на тебя.
— Не двигайся. — Куэйхи вздрогнул, когда жгучий тампон коснулся его глазного яблока. Его удивляло, что у него там вообще были какие-то нервные окончания, но Грилье обладал безошибочной способностью находить те, что остались. — На самом деле, — задумчиво произнес Грилье, — недавно мне кое-что пришло в голову. Возможно, об этом стоит упомянуть.
— Продолжай.
— Ты же знаешь, мне нравится знать, что происходит на Хеле. Не только о том, что обычно происходит в соборах и на Пути, но и во всем мире, включая деревни.
— О, да. Ты всегда охотишься за неучтенными штаммами, сообщениями о новых интересных ересях из поселений Хаук и тому подобным. А потом отправляешься в путь со своими новенькими блестящими шприцами, как хороший маленький вампир.
— Не буду отрицать, что анализ крови играет небольшую роль в моих интересах, но по пути я узнаю много интересного. Не двигайся!
— И держись подальше от моего поля зрения! Что за лакомые кусочки?
— Последний раз, когда я приходил в себя, был двухлетний промежуток времени, между десятью и восемью годами назад. Я очень хорошо помню это пробуждение: это был первый случай, когда мне понадобилась эта трость. Ближе к концу этого периода бодрствования я совершил долгое путешествие на север, следуя указаниям тех не внесенных в каталог штаммов, о которых ты только что упомянул. На обратном пути я ехал с одним из караванов, внимательно следя — извини — за всем, что могло бы мне приглянуться.
— Я помню эту поездку, — сказал Куэйхи, — но не припомню, чтобы ты говорил, что во время нее произошло что-то важное.
— Ничего не произошло. Или, по крайней мере, в то время казалось, что ничего не произошло. Но потом я услышал выпуск новостей несколько дней назад, и это кое о чем напомнило мне.
— Ты собираешься и дальше тянуть резину?
Грилье вздохнул и начал убирать оборудование в шкаф. — Жила-была семья, — сказал он, — из Вигридских пустошей. Они отправились вниз, чтобы встретить караван. У них было двое детей: сын и младшая дочь.
— Я уверен, что это очаровательно.
— Сын по дороге искал работу. Я присутствовал на собеседовании при приеме на работу, как мне было разрешено. На самом деле, это было простое любопытство: меня не интересовало это конкретное дело, но никогда не знаешь, когда появится кто-то интересный. — Грилье захлопнул шкаф. — Сын мечтал работать в какой-нибудь технической сфере обслуживания путей — стратегическое планирование, что-то в этом роде. В то время, однако, на Пути были все необходимые сотрудники для работы с карандашами. Единственные свободные вакансии были, скажем так, в самом конце?
— Нищим выбирать не приходится, — сказал Куэйхи.
— Вполне. Но в данном случае агент по подбору персонала отказался от полного и откровенного раскрытия соответствующих фактов. Он сказал сыну, что ему не составит труда найти безопасную, хорошо оплачиваемую работу в техническом бюро. И поскольку работа была бы строго аналитической, требующей трезвого мышления, о внедрении вируса не могло быть и речи.
— Если бы он сказал правду, он потерял бы рекрута.
— Почти наверняка. Он был умным парнем, в этом нет сомнений. На самом деле, было бы расточительством бросать его прямиком на установку взрывателей или на что-то еще с такой же короткой продолжительностью жизни. И поскольку семья была светской — как и большинство людей в пустошах, — он определенно не хотел, чтобы в его жилах текла твоя кровь.
— Это не моя кровь. Это вирус.
Грилье поднял палец, заставляя своего начальника замолчать. — Дело в том, что у агента по подбору персонала были веские причины солгать. И на самом деле это была всего лишь ложь во спасение. Все знали, что работа в бюро была нелегкой. Честно говоря, я думаю, что даже сын понимал это, но его семья нуждалась в деньгах.
— Я уверен, в этом есть смысл, Грилье.
— Я с трудом могу вспомнить, как выглядел сын. Но дочь? Я как сейчас вижу ее, ясную, как дневной свет, смотрящую сквозь всех нас, как будто мы сделаны из стекла. У нее были удивительные глаза, золотисто-карие, с искорками света в них.
— Сколько бы ей было лет, Грилье?
— Восемь, девять, я полагаю.
— Ты меня возмущаешь.
— Все было не так, — сказал Грилье. — Думаю, все это почувствовали, особенно агент по подбору персонала. Она продолжала твердить своим родителям, что он лжет. Она была уверена. Он явно оскорбил ее. Казалось, что все в той комнате играли в какую-то игру, а ей об этом не сказали.
— Дети странно ведут себя в окружении взрослых. Было ошибкой приглашать ее туда.
— Она вовсе не вела себя странно, — сказал Грилье. — На мой взгляд, она вела себя очень разумно. А вот взрослые вели себя иначе. Они все знали, что агент по подбору персонала лжет, но она была единственной, кто с этим не соглашался.
— Думаю, она случайно услышала какое-то замечание перед собеседованием, что-то о том, что агенты по подбору персонала всегда лгут.
— Возможно, она так и сделала, но даже в то время я думал, что все было немного глубже. Думаю, она просто знала, что рекрутер лжет, просто взглянув на него. Есть люди, отдельные личности, которые обладают этой способностью. Они рождаются с этим. Не более одного на тысячу, и, вероятно, еще меньше тех, кто способен на это в такой степени, как эта маленькая девочка.
— Чтение мыслей?
— Нет. Просто острое осознание подсознательной информации, которая уже доступна. В первую очередь, выражение лица. Мышцы нашего лица могут выполнять сорок три различных движения, которые в сочетании дают возможность выполнять десятки тысяч.
Грилье хорошо подготовился, подумал Куэйхи. Это небольшое отступление, очевидно, было запланировано заранее.
— Многие из этих выражений непроизвольны, — продолжил он. — Если вы не прошли хорошую подготовку, то просто не сможете солгать, не выдав себя своим выражением лица. В большинстве случаев, конечно, это не имеет значения. Окружающие вас люди ничего не понимают, они так же слепы к этим микровыражениям. Но представьте, если бы вы осознавали это. Это не просто умение читать мысли окружающих вас людей, когда они даже не подозревают, что их читают, но и самоконтроль, позволяющий блокировать ваши собственные непроизвольные сигналы.
— Ммм. — Куэйхи понял, к чему клонится разговор. — От него было бы мало толку против кого-то вроде Хекеля, но против посредника на начальном этапе переговоров... или кого-то, у кого есть лицо... это другое дело. Как думаешь, ты мог бы научить меня этому?
— Я могу придумать что-нибудь получше, — сказал Грилье. — Я могу привести к тебе девушку. Она сама сможет научить тебя.
На мгновение Куэйхи уставился на висящее изображение Халдоры, завороженный извивающейся нитью молний в южной полярной области.
— Сначала тебе придется привести ее сюда, — сказал он. — Это нелегко, если ты не можешь солгать ей в любой момент.
— Не так сложно, как ты думаешь. Она как антивещество: нужно только правильно с ней обращаться. Несколько дней назад я говорил тебе, что кое-что напомнило мне о ней. Это было имя девушки. Рашмика Элс. О ней упоминали в сводке новостей из Вигридских пустошей. Там была фотография. Она, конечно, на восемь или девять лет старше, чем когда я видел ее в последний раз, но это точно была она. Я бы не стал спешить забывать эти глаза. Она пропала без вести. Полиция подняла из-за нее шумиху.
— Значит, нам от нее никакого толку.
Грилье улыбнулся. — За исключением того, что я нашел ее. Она в караване, направляется к Пути.
— Ты с ней встречался?
— Не совсем. Я посетил караван, но не представился мисс Элс. Не хотелось бы отпугивать ее, особенно когда она может быть нам так полезна. Она полна решимости выяснить, что случилось с ее братом, но даже она будет опасаться приближаться к нему слишком близко.
— Ммм. — На мгновение прекрасное сочетание этих событий заставило Куэйхи улыбнуться. — И что же именно случилось с ее братом?
— Погиб при расчистке, — сказал Грилье. — Раздавлен "Леди Морвенной".
ДВАДЦАТЬ ОДИН
Арарат, 2675 г.
Скейди лежала, наполовину закутанная в лед и застывшую черную пену машинерии ингибиторов. Она была все еще жива. Это стало ясно, когда они протиснулись через узкое отверстие в разрушенной переборке. Скейди, все еще лежавшая на кушетке управления, слегка наклонила голову в их сторону, и на ее спокойном лице отразился едва заметный интерес. Пальцы одной руки в белой перчатке зависли над портативным голоклавиром, лежащим у нее на коленях, превращаясь в размытое белое пятно в такт пушечным залпам музыки.
Музыка смолкла, когда она убрала руку с клавиатуры. — Я уже начала задаваться вопросом, что вас задержало.
— Я пришла за своим ребенком, сучка, — сказала Хоури.
Скейди не подала виду, что услышала ее. — Что случилось, Клавейн?
— Небольшое происшествие.
— Волки схватили тебя за руку. Какая жалость.
Клавейн показал ей нож. — Я сделал то, что должен был сделать. Узнаешь это, Скейди? Сегодня это не в первый раз спасло мне жизнь. Я использовал его, чтобы разрезать оболочку вокруг кометы, когда у нас с тобой возникли небольшие разногласия по поводу будущей политики Материнского гнезда. Ты ведь помнишь, не так ли?
— Много воды утекло с тех пор, как я в последний раз видела этот нож. Тогда у меня все еще было мое прежнее тело.
— Сожалею о случившемся, но я сделал только то, что должен был сделать. Я бы сделал то же самое снова, если сейчас вернуть меня туда.
— Ни на секунду не сомневаюсь в этом, Клавейн. Что бы ни говорили люди, ты всегда был человеком убеждений.
— Мы пришли за ребенком, — сказал он.
Она поблагодарила Хоури едва заметным кивком. — Я так и поняла.
— Ты собираешься передать ее мне, или это станет утомительным и грязным занятием?
— Какой способ ты бы предпочел, Клавейн?
— Послушай меня, Скейди. Все кончено. Что бы ни произошло между нами, какой бы вред мы друг другу ни причинили, в какую бы верность мы ни верили, все это больше не имеет значения.
— Именно это я и сказала Ремонтуа.
— Но вы же вели переговоры, — сказал Клавейн. — Мы это знаем. Так что давай доведем дело до конца. Давай снова объединим усилия. Верни нам Ауру, и мы поделимся всем, что она нам расскажет. В конечном счете, так будет лучше для всех нас.
— Какое мне дело до долгосрочной перспективы, Клавейн? Я больше никогда не увижу этот корабль снаружи.
— Если ты ранена, мы можем тебе помочь.
— Я действительно так не думаю.
— Отдай мне Ауру, — потребовала Хоури.
Скорпио подошел ближе, чтобы получше рассмотреть раненую конджойнера. На ней была броня очень светлого оттенка, возможно, даже белая. Вероятно, броня-хамелеон: внешняя оболочка сама подстроилась под цвет льда, который сконденсировался или прорвался в кабину до того, как погасло освещение. Она была выполнена в стиле средневековых доспехов, с выпуклыми раздвижными пластинами, закрывающими суставы конечностей, и преувеличенным нагрудником. Над расклешенной юбкой была подчеркнуто женственная талия. Остальную часть тела — ниже талии — Скорпио вообще не мог разглядеть. Она превратилась в лед, который аккуратно пригвоздил Скейди к месту, как куклу на продажу.
Повсюду вокруг нее маленькими сгустками черноты виднелись бородавчатые скопления механизмов ингибиторов. Но ни одно из них не касалось Скейди, и ни одно из них в данный момент не казалось активным.
— Ты можешь забрать Ауру, — сказала она. — Конечно, за определенную цену.
— Мы платим не за нее, — сказал Клавейн. Его голос был слабым и хриплым, лишенным силы.
— Это ты упомянул о переговорах, — сказала Скейди. — Или ты больше думал об угрозе?
— Где она?
Скейди пошевелила рукой. Доспехи заскрипели, когда она сдвинулась с места, сбрасывая покрывало из инея. Она постучала по твердой пластине, прикрывающей ее живот. — Она здесь, во мне. Я поддерживаю в ней жизнь.
Клавейн оглянулся на Хоури, и в его глазах читалось признание того, что, наконец, все, что она им рассказала, оказалось правдой. — Хорошо, — сказал он, снова поворачиваясь к Скейди. — Я благодарен. Но сейчас нужно вернуть ее обратно ее матери.
— Как будто ты заботишься о ее матери, — сказала Скейди, насмешливо улыбаясь. — Как будто тебя действительно волнует судьба ребенка.
— Я проделал весь этот путь ради этого ребенка.
— Ты проделал весь этот путь ради ценности, — поправила Скейди.
— И я полагаю, что ребенок значит для тебя гораздо больше.
— Хватит, — перебил Скорпио. — У нас нет на это времени. Мы пришли за ребенком Хоури. К черту причины. Просто отдай ее нам.
— Отдать ее вам? — Теперь Скейди рассмеялась над свином. — Ты правда думала, что это будет так просто? Ребенок во мне. Он у меня в утробе, подключен к моей кровеносной системе.
— Она, — настаивала Хоури. — Аура — это не "он", бессердечный кусок дерьма.
— Она пока не человек, — сказала Скейди, — что бы ты ни думала. — Ее голова повернулась к Клавейну. — Да, я попросила Делмара создать мне другое тело, как он всегда и делал. Я вся из плоти и крови от шеи и ниже. Даже матка — это скорее орган, чем машина. Признай это, Невил: теперь, когда ты потерял эту руку, я более живая, чем ты.
— Ты всегда была машиной, Скейди. Ты просто не осознавала этого.
— Если хочешь сказать, что я всего лишь выполняла свой долг, то я с этим согласна. У машин есть определенное достоинство: они не способны на предательство или нелояльность. Они не способны на измену.
