Мой отчим - советский пенсионер

Точно, Эдуард умеет польстить, если хочет, мне ли не знать... мама тем временем продолжала рассказывать о сути своей беседы с моим "мужем": он спрашивал меня. И мама сказала то, что я просила: что я уехала. Вдвоем с отчимом. Срочно, безотлагательно, из-за возникших семейных проблем. Мало ли какие у людей бывают заботы, верно?

— Вообрази только, девочка моя: этот красавец осмелился спросить, где мы вчера были! Мы — то есть вся наша семья! Я так поняла из его слов, что и вчера он приходил сюда, вечером, но мы, естественно, все были в гостях... А ты почему так поздно вчера приехала, объясни мне, пожалуйста?

— По магазинам ходила, — ответила я безучастно. — Да, ничего не купила! Ничего стоящего не нашла... кроме таксиста Матвея, который меня подвез к отчимову "чекисту" и хотел познакомиться... Не смотри на меня так, мама!

— Так с какой стати неизвестный парень принес букет из одиннадцати роз? Ты хоть представляешь, сколько денег глупый мальчик за него отдал? Зоя, я тебя просто не узнаю: какие-то секреты, новые скрываемые знакомства...

— Мама! Успокойся: мы с отчимом у этого молодого человека гараж приобрели! Помнишь, вчера я отлучалась по поручению отчима? Именно у этого человека я купила гараж! Вот и все. И было это вчера в районе четырех часов дня. И еще я имела глупость сказать Эдуарду, так зовут молодого человека, в какой гостинице мы проживаем. Да, он изъявил желание узнать меня ближе, но я сочла, что Эдуард излишне красив! Выйти к нему я не захотела именно по причине этой самой его красоты: он мне очень понравился, мама, но, знаешь, как Семён Васильевич говорит: хороший мужчина — всегда чужой! Особенно молодой... Это именно по поводу этого человека дядь Семён меня предупреждал, но не сказал только, почему именно придерживается такого мнения... Думаю, девушки вокруг этого полубога штабелями укладываются, а мне мой внутренний мир всего дороже! — конечно, я сказала матери полуправду. Но суть была правдива. И с чего это глаза мамы столь мечтательно затуманились? Даже на неё Эдуард произвёл впечатление! Прав был отчим стократно: мне не нужен такой мужчина...

— Детка, а заикался он убедительно, — попыталась отговорить меня мама. — Именно в той части нашей беседы, в которой речь о тебе шла. Нравишься ты ему, поверь!

— Конечно, верю, — ответила я. — еще бы не верить: вчера он попытался мне свои чувства продемонстрировать весьма убедительно, пришлось убегать от него после совершения сделки... Мама, не витай в облаках: с этим красавцем у меня никогда ничего не получится, я сама хочу быть красивее своего мужчины, вот! Чтобы это с меня сдували пылинки...

Мать больше не пыталась меня разубеждать: нет — так нет. Но вдруг она всплеснула руками, вспомнив что-то:

— Ах да! Он тебе принёс конверт запечатанный. Знаешь, так смешно: места склейки конверта еще бумажными полосками заклеенами, словно он боится, что посторонние люди прочтут его послание... Прямо письмо от Татьяны Лариной к Онегину... И еще мне прямо в руки всунул клочок бумаги с телефоном: велел только показать тебе еще раз, а сам номер телефона пусть у меня будет...

— Дай мне этот клочок, я его порву! — Мама замахала руками: — Что ты, что ты! Верно парнишка велел мне ту бумажку у себя держать, знал, как ты отреагируешь. Чем же он так тебя обидел, Зоя? Сказал что не так? Или... предложил? Они, москвичи, не слишком уважают нас, провинциалов, сама знаю... точно, по лицу вижу: словом обидел мою девочку... Но, может, ты зря его отвергла: таких прекрасных лиц не много на свете встретишь... К таким не стоит больших претензий предъявлять, лучше к ним относиться, как к произведениям искусства: пользы никакой, но глаз радует... Зоя, я даже помолодела на миг, — с твоими тайнами сердечными не соскучишься! Ну, давай же, читай, что он там написал? Или тоже захочешь порвать на мелкие кусочки? Пожалей мальчика!

Задумалась я: порвать письмо или прочесть? Вот ведь принесла нелегкая моего непутёвого мужа: тут собираться надо, а у меня руки дрожат... Все равно, все наши отношения с моим неверным любовником окончены, к чему душу травить? А почему я должна из-за него терзаться, интересно? Ведь это я его сама бросила, значит, он пусть и переживает, чувствует себя униженным. Мне до его мыслей и чувств дела нет! Так почему бы и не прочесть письмецо? Может, каждая его фраза утешит мое ущемленное самолюбие? Выхватив конверт из маминых рук, я заперлась в ванной комнате и буквально разодрала конверт на части, стремясь вытащить листок с запиской.

"Любимая моя Зоя!", — письмо начиналось так, будто между нами ничего еще не кончено. "Произошло ужасное, дикое недоразумение! Поверь мне! С той девушкой я давно расстался. Как только маму арестовали. Но еще ранее наши отношения пришли к финишу. Думаю, она завела себе другого, побогаче. Возможно, он ее теперь оставил, раз она снова осмелилась придти ко мне, всеми гонимому и никому не нужному, кроме тебя... Никакого свидания у меня вчера не было назначено! Зоя, клянусь тебе: никогда не давал ей ключей от моей квартиры: должно быть, она их просто украла, — запасные ключи исчезли из тайника. Но дело в том, что она не знала, где находится тайник! Все это ужасная, невозможная ошибка! Словно моя судьба рушится на части и удача отворотилась, словно я проклят... Зоя, я атеист, но в последнее время все напасти обрушились на мою семью... Думал, что обрел тебя в трудный час, но судьба и тебя забрала из моей жизни. Словно мне показали частичку рая, — и тут же любовь скрылась в тумане... поверь мне, моя милая, драгоценная Зоя: я только тобой одной дышу сейчас, ты мне сил придала дальше жить и бороться... без тебя я пропаду... Зоя, вернись ко мне, пожалуйста: я так люблю тебя, всю тебя, всё в тебе, — как помешанный просто, каждую минуту о тебе думаю, жажду быть с тобой, держать тебя за руку, чувствовать биение твоего пульса, ощущать тепло твоей кожи... Зоя, я не лицемерю: я влюблен в тебя, это и есть правда! Вернись! Если не веришь, что я говорю правду, так прости за то, что ты там себе вообразила из россказней той обманщицы. Но все ее слова — неправда, Зоя! Как мне убедить тебя? Вернись ко мне, не покидай меня! Я люблю только тебя! А развод я тебе не дам!" И всё. Без подписи. Почерк изысканно-корявый, явно человек был в расстроенных чувствах, когда писал. Артист! Медленно и методично я разорвала письмо ровно на тридцать две части, потом еще рвала кусочки, уже без счета, — и все это смыла вода, унося с собой мою надежду на волшебную, бесподобную любовь. Эдуард казался мне воскресшим олицетворением идеальной красоты, но он был только мертвой статуей. Так влюбленный Пигмалион силою мысли оживил мраморную Галатею..

Что-то внутри меня вдруг заболело, запульсировало и затрепетало. Ах да, это после вчерашнего грехопадения: все тело болит... потому что я только и знаю, что прислушиваюсь к сигналам тела, некому отвлечь... Не выдержала: беззвучно заплакала, стараясь не впасть в истерику. Слезы капали на щеки, потом на грудь, я их даже не вытирала. Лучше поплакать: если все время сдерживаться, начинает сердце давить и тяжело становится... И Эдуарду бывает тяжело от неизбывных мыслей о судьбе его матери...Вот снова он проникает в мои мысли, словно назойливая муха ! Всё, выплачусь и забуду свой неудачный московский роман! Свет клином не сошелся на этом человеке! Я не буду о нем думать...

Тут мама заколотила в дверь ванной, воображая бог весть что:

— Зойка, открой немедленно! Не заставляй старую мать тревожиться...

Я резко открыла дверь, мама чуть не упала от неожиданности.

— Доченька! Да ты вся в слезах! Все-таки ты что-то от меня утаиваешь, признайся! Не заставляй меня теряться в догадках! Влюбилась ты в него, но сама себя боишься, так? Мало у меня опыта, чтобы тебе советовать... Я тоже вначале боялась за Семёна замуж идти, считая его слишком красивым мужчиною, а вот видишь, как ладно мы с ним живем: лучше некуда!

Слушая маму, я еще горше заплакала: похоже, мне вдруг стало себя жалко... что же я такая невезучая? В первый раз в жизни влюбилась по-настоящему, и так неудачно, что хоть на осине вешайся... Всякий контроль над собой утратила, повела себя, как ненормальная совершенно, зачем было так спешить? Мне хотелось стать частью его во всём, не было никаких внутренних запретов: словно мое тело и душа полагали, что все мои поступки — правильны...Ошиблась я...

Мама прижала меня к себе крепко-крепко, и, на ее плече, сотрясаясь от горьких рыданий, я понемногу успокоилась. А потом мы стали собирать оставшиеся немногие вещицы. И еще раз пошли погулять по утопающей в снежном покрове, сияющей белизной Первопрестольной...

На следующий день мы смотрели на пейзажи родной страны, все более приближаясь к южным краям, к своему городу. Колеса стучали умиротворяюще. Я смотрела только вперед, ни разу не обернувшись в направлении Москвы, подразнившей меня и обездолившей.

И чем ближе мы приближались к Сальску, тем сильнее становилось мое беспокойство: лишь бы Семёну Васильевичу удалось выкрутиться из создавшейся ситуации, лишь бы мой дорогой отчим избежал разоблачения и неминуемого, в таком случае, ареста. Пусть все для него обернется благополучно, чтобы хотя бы мама моя была счастлива, раз уже мне счастья не видать... Пусть все будет хорошо с нашим самым на свете любимым советским пенсионером, само существование которого насущно необходимо не только маме, но и мне. Потому что рядом с ним мы обрели большую уверенность в себе, а маму он сделал счастливой...

Колеса стучали, стучали бесконечно; им в такт вторила чайная ложечка в стеклянном стакане с серебристым подстаканником... Уснула, и увидела во сне Эдуарда: он бежал за мной в ярости, словно хотел убить или избить, и я убегала от него быстрее ветра... А потом его лицо вдруг исказилось, сделавшись совсем непохожим на моего милого... И еще мне снились разноцветные облака: словно я лечу по небу между облачной гряды, то взлетая, то падая, и чувствую полноту жизни... Под утро уже привиделись лебеди, много лебедей: невообразимо прекрасные, горделивые, с длинными гибкими шеями, они плыли мне навстречу, и шептали беззвучно, что моя жизнь только начинается...