Игроки, в общем, олигархи в своем большинстве, и решения принимать умеют. Вот и примут, к вящей выгоде своей, ну и нашей, естественно, мы-то свою выгоду ну никак не упустим.
Хотя, естественно, олигархи захотят всё. Не могут не захотеть. Ага, поиграем. Пусть и захотят и попробуют. Только об этом пока рановастенько, я-то шкуру неубитого медведя делить не собираюсь. В смысле раньше времени.
* * *
Проект накрылся медным тазом. Это так говорят. Старые люди. Почему так говорят старые люди, я не знаю. Это надо у старых людей спросить. Но они, старые люди, вряд ли вам ответят. Потому что они не помнят.
Правда, надо признать, что они никогда и не помнили, вернее и не знали, да забыли, потому что когда они были молодые, так тоже говорили.
Старые люди. И они у тех, своих старых людей вовремя не спросили. Потому что никто никогда ничего не спрашивает. Кроме детей. Но этот роман не про детей, поэтому тут никто никогда ни у кого не спрашивает. А я вот думаю, что это вовсе не случайно, про медный таз.
Потому что когда так говорили те старые люди этих старых людей, накрываться медным тазом не имело никакого смысла. А сейчас уже имеет. Наверное. Это примерно как с Эйфелевой башней ситуация.
Меня, правда, очень радует, что в устном народном творчестве медный таз фигурирует, а свинцовые штаны не фигурируют. Только алюминиевые штаны фигурируют в устном народном творчестве, и это вселяет определенную надежду. На выживание.
Потому что алюминиевые штаны, как и медный таз — это может быть связано всего на всего с сохранением информации. С экранированием. С защитой от помех. От помех мы как-нибудь защитимся, да еще и заземлимся надежно, с этим у нас не заржавеет.
Когда проект накрылся медным тазом, это вообще-то не значит, что проекту конец, как я понимаю, просто его время еще не пришло, и его нужно сохранить до лучших времен. А чтобы информация по проекту не расползлась, куда не следует, его лучше медным тазом накрыть, в смысле заэкранировать.
Так мне почему-то кажется.
Это я о каком проекте? Да о том самом, который мы тут втихушку решили затеять, но потом поняли, что нам не потянуть. Без привлечения больших денежных средств.
Но если мы их будем привлекать, мы привлечем и очень большое внимание, а вот именно это нам сейчас совершенно не нужно.
Нам внимание вообще не нужно, потому что нас как бы и нет. Нет, на самом-то деле мы как бы и есть, только об этом никто пока не знает. А вот именно поэтому и накрылся проект.
Медным тазом.
* * *
Блин, а это еще что за чудо такое? Фантомас, который разбушевался, ну совершенно инородная сущность. И жутко зловредная. Интересно, а он-то тут чего забыл, или потерял? Ну, насмешили ребята.
Так, насколько я знаю, с ним ухо держать надо востро. Это, наверное, уже уровень сменился, и ожидают разные сюрпризы. Этот-то, сам по себе, тот еще сюрприз. На раз мимикрирует.
Но он же из совершенно другой оперы. Он мне тут такого намимикрирует. Особенно, если с ним еще и подручные имеются в полном комплекте. И как мне его интерпретировать прикажете? И как мне теперь на всех остальных-то реагировать прикажете, если уже сейчас появилось сомнение, что другие-то это не Фантомас.
Вот так, запросто, в дремучем сказочном лесу встретить Фантомаса — вот тебе бабушка и Юрьев день. Всё смешалось в доме Облонских.
А я так не хотел ничего смешивать, особенно водку с пивом. Но, видимо, нашлись добрые люди. И что это он такое тут делает? Дятла с ладошки кормит? Да, это уже край. Но ничего, и тебя вылечат.
Вот сейчас подойду к нему и скажу — Фантомас, Фантомас, я тебя съем, — интересно, он удивится или обрадуется?
Нет уж. Я лучше понаблюдаю. Хотя, может и он за мной давно уже наблюдает. Ухо востро. У него или у меня? А может у него тоже тут миссия? Может он не просто так, а сам по себе?
Но раз уж он тут появился, придётся как-то взаимодействовать.
* * *
Предчувствие гражданской войны почему-то не оставляет Вадима с самого раннего отрочества. У него возникло это ощущение, что все окружающие прямо так и готовятся к войне всех против всех. Копят недовольство, копят злобу, копят ресурсы.
Видят во всём злой умысел, происки, просто отторжение. Никто не пользуется бритвой Оккама. Все плодят сущностей, мрачных, лохматых, склизких.
Сколько он себя помнит, окружающие любой свой успех объясняют собственной одарённостью, исключительностью, работоспособностью, невероятными усилиями и потугами. А любую неудачу, любую неблагоприятную случайность относят к действиям тёмных мрачных сил.
* * *
Нет ничего глупее вопроса почему. Потому что ответ на него может быть только один. Потому что так надо. Даже те, кто претендует на знание или постижение истины отвечают на этот вопрос, потому что так надо. Кому? Ему!
А вот почему Ему было так надо, то ли Он в самом деле сделал так, как его левая нога, или что там у него есть, захотела, то ли Он был скован какими-то ограничениями и сделал то, что сделал, так, как смог, а никак иначе, или еще потому что так было всегда.
А почему оно так было — вопрос, конечно, интересный, но глупый.
Науки на вопрос почему вообще не отвечают, география отвечает на вопрос где, история на вопрос когда, физика на вопрос как. Ну и еще на разные другие вопросы, глупые и не очень, а вот на вопрос почему науки и не должны отвечать.
Если это, конечно, науки.
Такая вот петрушка получается с этими вопросами, с этими науками, и вообще с этими глупыми людьми. Мы-то, я искренне надеюсь не такие, и этими глупостями с самого малолетнего возраста не страдаем.
* * *
Шнырь выскочил на дорогу, но было уже поздно. Габариты качнулись вдали и скрылись за поворотом. Тихонько матернувшись, Серый отряхнул налипший снег и побрёл лениво в противоположную сторону. В сторону дома.
Он, в общем-то, и не планировал ничего такого. Но как бы торкнуло. Вскочил, выбежал, как дикий лось через кусты напрямую к дороге минут двадцать ломился, зачем, спрашивается? Завтра будет утро, завтра все непонятки сами собой прояснятся.
Хотел типа на опережение сыграть. Вернее даже и не хотел вовсе, но торкнуло. Вскочил, выбежал,... зато вечерний моцион совершил — для здоровья полезно. Светка бы всё сказала, конечно, но ничего же уже не изменить. Да и не уже — просто не изменить. Впрочем, ничего менять и не надо.
* * *
Мой ласковый и нежный зверь, походя разрушающий всё, к чему прикоснется, по капризу ли, просто по прихоти, а может и случайно, как бы нехотя, не имея даже и намерения такого. Но разрушающий.
Не имеющий злого намерения, но совершенно не считающийся с тем, что кому-то ценно и свято, с тем, что составляет чью-то радость, человек способный ткнуть иголкой воздушный шарик радостного малыша только потому, что ему в этот момент вдруг захотелось услышать 'пук'.
При том не понимающий, в смысле как бы не ведающий, что творит.
И что, прикажете делать с таким?
Как что. Лоботомию.
* * *
Лавина начинается с маленького камушка. Не надо объяснять, что должны быть еще и условия для развития лавины, это и так всем понятно.
Отряды борьбы с лавинами занимаются тем, что находят такие места, где эти условия имеются в наличии и провоцируют лавины в самом безопасном, в смысле оптимальном виде.
Главным аргументом в пользу создания нашей конторы, как раз и был этот аргумент. Аргумент минимизации вреда и наоборот, максимизации пользы. Надо сказать, за время существования служба своё отработала, то есть окупилась стократно и тысячекратно.
Только об этом никто не знает. Кроме того, кому это положено. Впрочем, того, кому это положено, на самом деле, просто не существует, потому что писать сценарий ужастиков — катастрофического развития событий, пытаются все, кому не лень.
А вот реально предотвратить катастрофу не удавалось пока никому. На первый взгляд.
На второй взгляд, всё происходит с точностью до наоборот. Те катастрофы, которые происходят — это на самом деле никакие не катастрофы, это минимально возможный ущерб из вероятного развития событий.
Потому что узлы напряжения, они возникают всё время, раз за разом, и с каждым разом копится всё более серьёзный потенциал.
Так что если бы нам, да и не только нам, нам всем, не удавалось иногда находить эти узлы, то мало бы никому не показалось. Оно и так мало никому не кажется. Но настоящей, глобальной катастрофы пока не произошло.
Потому что мы пока, или, может быть, можно сказать, уже? Мы уже есть.
* * *
Вот почему некоторые считают, что имеют право вмешиваться в чужую жизнь, а я так не считаю? И кто-то еще считает, что знает, что такое зло. Кто-то злобный и большой. Этот кто-то взял и объявил меня злом. И решил меня победить.
Или я себе решил польстить, потому что никому до меня и дела то нет? Но у меня возникло такое ощущение, что кто-то собирается меня победить, потому что я зло и есть, а он априори несёт в мир добро и свет, а поэтому ему просто необходимо меня победить.
Я пока еще не знаю, кто это он, но думаю, что у него ничего не получится, потому что это именно я несу в мир добро и свет, мне, по крайней мере, так кажется.
Вообще-то я ничего в мир не несу, что я несун что ли какой, но меня вдруг таковым посчитали.
Это мне Дюдюка сказала, а она просто так ничего не скажет. Раз она сказала, так оно на самом деле и есть. Что-то она стала частенько мне попадаться на дороге в последнее время, это явно неспроста, это явно означает, что что-то происходит или назревает.
Или уже назрело, и вот-вот начнет происходить. Знать бы еще, что это что, и как с ним бороться.
* * *
Босс находится в прострации. Уже и непонятки закончились, а состояние прострации не проходит. Опять пропали. Ирина и Маэстро. Пропали порознь, но это явно связано.
И ведь светиться не следует. На связь не выходят, родственников пугать не стоит — испугаются. Интересно, это у них непроизвольно получилось?
Знаю, что не сговаривались, но они теперь — как ниточка с иголочкой — крепко повязаны. Хоть и не понимают. А тут еще контора. Ладно, с солдатиком успел полюбовно, а то никаких аргументов не набрать бы было. Это как раз и значит, что в жизни всегда есть место подвигу.
NoСтарые безумцы еще безумнее молодых.
Глава 4, в которой старые безумцы еще безумнее молодых
этот час будет завтра зачтен за два.
Он допил "Оболонь". у Неё халва
просыпалась сквозь пальцы, и падала возле ног.
Он, ведь, не был, как Бог. Он был зол и пьян.
хоть и числились в предках князья-графья,
но диван был по-прежнему узкий. еще глоток — ...
три четыре и пять пролетели влёт.
и в глазах у Неё растворился лёд -
столь ненужно-обыденный между двумя людьми.
так они и сидели, ловя затакт.
за окном суетился размытый тракт.
у Неё на часах было шесть, у Него — к семи.
только ливень всё лил, ковыряя жесть.
Он настроил и свой циферблат на шесть,
чтобы с Нею прожить этот краденый лишний час.
мерно капли неслись из-под рая вниз,
пах из кухни разлившийся антифриз,
и притихшие стрелки часов не точили ляс.
но к семи стало ясно, что дело — дрянь.
Он — басист и программер, а в общем — пьянь.
коридор покачнулся, но выдержал этот крен.
а Она все ловила Его слова,
и на то, что знакомы едва-едва,
отвечала кивком, доедая вишнёвый крем.
Он трезвел до восьми, понимая — ложь!
ведь обычная дура. ну что возьмешь!
девять, десять — тянулись витками стальных пружин.
Он кричал, что весь мир догорел дотла...
и в одиннадцать ровно Она ушла,
на ветру у подъезда глотая холодный джин.
но часы разобьются 12 раз,
нервно дернется время — электроджаз
будет плавить минуты, слова, и Её черты.
Он стекло разобьет, закричит: "люблю",
но закончатся звуки на первом "лю-",
и безумие глянет вороной из темноты.
этот час будет завтра зачтен за два.
Он допьет "Оболонь". а Её слова
растворятся в тумане последних ночных такси.
Он разрежет портвейном любовный флюс,
джаз иссякнет. квартиру затопит блюз
и зависнет в распахнутых окнах последним си
NoТатьяна Осетрова
* * *
Собственно, у меня есть тема, которую я пытаюсь выразить через поведение моих персонажей.
Тему эту, если кратко и, по сути, я бы сформулировал, как тему самоидентификации. Самоидентификации не только персоналия, а и социума.
То есть, почему социум такой, а не какой-то другой. Принять это как данность и вертеться в этом социуме, как рыба в воде — эта сверхзадача была мной, естественно, решена, как, впрочем, и каждым из нас в этом социуме, ну или почти каждым, потому что дожил я до этих лет, и вроде неплохо дожил.
Что-либо менять, даже задним числом, мне совершенно не хочется, как умел, так и жил, иногда худо-бедно, а иногда и наоборот бывало. То есть можно считать, что я-то со своими проблемами справился, в отличие от социума.
Социум со своими, а значит и с моими тоже, проблемами справляться никак не хочет. Но, увы, другого социума у меня для вас нет.
Если порешать дифуравнения, вполне можно представить и спрогнозировать на какой-то период предсказуемое развитие или деградацию любого объекта, в том числе и социума тоже. Но только не в точке бифуркации.
В точке бифуркации имеет место быть сингулярность. И выйти из нее объект может либо в режиме развития, либо в режиме деградации. И там, вернее тут, как раз опять всё становится более-менее понятно и предсказуемо.
А вот поведение объекта, в том числе и социума, в сингулярности, не то, что описать, даже и представить себе невозможно.
Да и не нужно, наверное. Проще наблюдать. Но не делать никаких выводов. Потому что никаких выводов сделать невозможно.
И повторить чей-то чужой опыт тоже не получится. Потому что это тоже невозможно. Потому что в таких ситуациях любой объект, будь то хоть персоналий, хоть социум, хоть утюг электрический, или там чайник какой, ведёт себя непредсказуемо по определению.
А иначе это никакая не сингулярность.
* * *
Что-то тянет меня на это самое место, на развалины. Аномалия, как и любая другая аномалия — это всегда интересно. Природу этого понять, естественно, не удастся, хотя имело бы смысл захватить пару приборчиков, померить, снять показания.
Но я лучше опять на лыжи, и просто погуляю, птичек послушаю, и себя. Птичек зимой-то можно и не увидеть, зато заячьи следы посмотреть точно удастся. Места тут можно сказать заповедные, в смысле никаких браконьеров отродясь не бывало.
В лесу-то как хорошо. Пасмурно, хмарь какая-то в воздухе серая, а в лесу дышится так славно, мысли прочищаются.
В прошлый раз снегу было немного, сейчас поднасыпало уже. Стены, можно сказать, в сплошные сугробы превратились. А вот проталина в центре в наличии, та же трава пожухлая, а снегом не засыпана.
И не проталина это вовсе, потому что если бы проталина была от какого-то тепла, то сугробы бы форму имели чуть рубленую. А тут полого, без перегибов и переходов покров снежный на нет к проталине сходит, как бы воронку образуя, вернее в форме как бы миски или блюдца. Форма проталины неправильная, не круг, не овал, скорее треугольник скруглённый.
