Он предположил, что она не пойдет в парк на выходных, но погода по-прежнему оставалась холодной и унылой, и это стало спорным вопросом. Он узнал ее фамилию в ресторане, просто расспрашивая друзей, которые рассказывали ему много хорошего о новой учительнице четвертого класса. В конце концов Кэл Эверс, у которого в классе учился ребенок, дал ему фамилию: Толлман. Линда Толлман. — Джеффу она нравится, — сказал он.
Время было уже такое позднее, что, возможно, приятных дней больше не будет. Если бы это случилось, у него не было бы другого выбора, кроме как позвонить ей. К счастью, она была в телефонной книге. Но он знал, что это никогда не сработает.
Ближе к вечеру, несмотря на пасмурную погоду, он поднимался к лесополосе и, замерзший и промокший, прятался под вязом, который служил чисто символическим укрытием, где они с Путешественником беседовали.
Арнольд ворчал по поводу своей задачи, но Путешественник отказался принимать во внимание его возражения. Вместо этого он говорил о создании некоторых особенно интересных вершин в Канадских Скалистых горах. И о столкновении воздушных потоков вблизи некоторых прибрежных районов. (Было неясно, в каких именно прибрежных районах. Где-то на западе.) И он негативно отзывался об ухудшающейся атмосфере планеты.
— Неуравновешенная. Я бы сказал, что здесь слишком много людей.
— Я полагаю, — сказал Арнольд, — что это этап, через который проходит большинство культур.
— Воспринимай это скорее как тест на интеллект. Большинство видов хорошо зарекомендовали себя в заботе о своих мирах. Однако для обезьяноподобных характерна деградация.
Они говорили о ядерном оружии: — Очень немногие виды видели какой-либо смысл в его создании.
И об организованных религиях. — Они дают утешение существам, которые оказались в недружелюбной вселенной.
И, в конечном счете, о Линде Толлман. — Арнольд, сделай это для меня.
— Не могу поверить, что тебе действительно не все равно. Ты настаиваешь на этом только для того, чтобы поставить меня в неловкое положение.
— Нет. Я думал, ты знаешь меня лучше. Хочешь знать правду?
— Это было бы хорошей идеей.
— Я уже пытался с ней поговорить. Возле ее квартиры растет вяз. Но он недостаточно гибкий.
— Ты не можешь объясниться?
— Она думает, что у нее на чердаке живут животные.
— Почему ты захотел поговорить с ней, Путешественник?
— Потому что она восхитительное создание. И очень умная. Я хочу только, чтобы она знала о моем существовании. И о том, что я восхищаюсь ею.
— Ты шутишь.
— Это то, что ты должен делать.
— Я пытаюсь.
— Хорошо. Я тоже стараюсь.
— Прошу прощения?
— Пусть победит тот, кто сильнее.
— Ты не мужчина.
— Задумайся на мгновение о том, какую радость я мог бы доставить женщине вашего вида.
— Я не понимаю, как.
— Включи свое воображение, Арнольд. Я не плотный, но имей в виду, что могу находиться в нескольких местах одновременно.
Поздно вечером в воскресенье, когда Арнольд, дрожа от сырого холода, собирался уходить домой, он неожиданно спросил: — Когда придет время тебе улетать, ты предупредишь заранее?
— Я не уверен, Арнольд.
— Будет ли у нас возможность попрощаться? Или тебя просто не будет здесь однажды вечером?
— Я просто не знаю. Имеет ли это значение?
— Полагаю, что нет.
Небо прояснилось только во вторник утром. Солнце выглянуло около полудня, улицы подсохли, и на улице выдался первый теплый день за неделю. В начале пятого Арнольд, одетый в свой коричневый замшевый блейзер, въехал на парковку у библиотеки. Это был его первый визит за последние пару недель. Он не хотел, чтобы его считали назойливым преследователем.
Ее скамейка была пуста.
Порыв ветра раскачал его машину. Когда он вышел, ветер трепал его одежду и волосы. — Ты здесь, не так ли? — Арнольд посмотрел по сторонам, как будто Путешественник мог материализоваться. Он понизил голос. На стоянке были люди: дети с книгами, нетерпеливый молодой человек за рулем пикапа "Форд", группа детей, перебрасывающихся мячом.
Ветер соблазнительно дул ему навстречу. — Эй, — прошептал он. — Она. Не я.
И ветер ответил. — Она идет.
По траве пробежала рябь.
Десятью минутами позже приехала Линда. Она стояла на другой стороне улицы, одетая в ярко-зеленое платье и золотистый жакет. Она начала переходить улицу широкими уверенными шагами. Подъехал пикап. Она остановилась, подождала, пока он проедет, и продолжила движение.
Подростки заняли большинство скамеек. Только одна, возле статуи кавалериста, была пуста. Ветер трепал ее волосы. Линда поправила их, подошла к скамейке и села. Она открыла свой портфель, достала книгу "Лавка древностей" и огляделась по сторонам. Огляделась. Возможно, искала его?
Но с ее позиции его было не так-то легко разглядеть. Она начала читать.
Парк и люди, снующие туда-сюда с книгами в руках, аккуратные маленькие каркасные домики, выстроившиеся вдоль Гюнтер-стрит, и бездонное голубое небо — все это служило ей фоном. Весь мир сосредоточился на скамейке и зеленоглазой женщине.
Дыхание Арнольда было неровным.
В жизни Линды должны были быть другие мужчины. Вероятно, красавчики. Какие у него были шансы?
И она была бы раздражена, увидев, что он все еще пристает к ней.
Уходи. Иди домой. Забудь это.
И заплати цену труса. Как и всегда.
Его обдало теплым воздухом. Путешественник.
Он вышел на тротуар и направился в ее сторону. Руки опусти по швам. Постарайся выглядеть уверенным в себе.
Не сутулься.
Она посмотрела в его сторону и, казалось, не узнала его. Он подошел ближе, замедляя шаг, решив придерживаться своей стратегии. Он прошел мимо нее и остановился, как будто только что что-то заметил. — Это не та "Лавка древностей"? — Он говорил медленно, обдуманно, понижая голос до низкого регистра, стараясь сдержать панику, которая поднималась со всех сторон.
— Да, конечно, — сказала она. Она снова посмотрела на него. Ее брови нахмурились. Он увидел, как в ее зеленых глазах вспыхнуло узнавание. Почувствовал, как рядом с ним повеяло мягким теплым ветерком. — Вы читали ее?
— Нет, — сказал он. — Я еще не дошел до нее. Мне нравится Диккенс. Только что прочитал "Нашего общего друга". — Он попытался непринужденно улыбнуться. Но его губы были плотно сжаты. Воодушевленный, он шагнул к ней.
Она использовала купон на хлопья в качестве закладки. Заложила его на своей странице, но не закрыла книгу. — Это хороший роман. Один из его лучших.
Он не был уверен, о каком из них она говорит. Но все же поспешил продолжить. — Согласен. Это незабываемо. — В этом было что-то от повторения, но теперь было уже слишком поздно.
— Я люблю Диккенса, — сказала она.
— Я тоже.
— Что вам особенно запомнилось?
Это было просто. — Белла Уилфер, — сказал он. — Кажется, я в нее влюбился. — Это прозвучало немного дерзко.
Она улыбнулась ему, и день стал теплым. Гормоны хлынули в его кровь.
Линда уступила место, на этот раз без приглашения. Они поговорили о мистере Боффине и Сайласе Вегге и о пагубности браков по расчету. — Диккенс никогда не разочаровывает, — сказала она.
А она как раз открывала "Лавку древностей". Означало ли это, что в ее жизни все-таки не было мужчины, который бы доминировал над ней? — Что еще вы читали у него?
Действительно, что?
Легкий осенний ветерок гонял листья по траве.
Какие фильмы Диккенса он смотрел? Какие отрывки из "Записок Клиффа" мог вспомнить? Недавно он начал смотреть "Николаса Никлби" по телевизору, но ему это наскучило, и он переключился на полицейское шоу. "Большие надежды" он смутно помнил со школьных времен. Там были заключенный и ребенок.
Он почувствовал на себе ее взгляд, почувствовал, как все ускользает. Он уже собирался попытать счастья с заключенным, когда увидел очевидный выход: "Скрудж", — сказал он. — "Рождественская песнь". Несмотря на то, что я столько раз это читал и видел, это все равно просто поражает меня.
Она кивнула. — Марли был мертв. — В этой реплике прозвучало неодобрение, но то ли по его выбору, то ли из-за поведения Марли, то ли из-за чего-то, что ускользнуло от его внимания, он не знал. Возможно, она надеялась на что-то более экзотическое. Может быть, "Эдмунд Друд", та самая книга, которую Диккенс не закончил. Но что, кроме факта незавершенности, Арнольд знал об "Эдмунде Друде"?
Они долго говорили об авторе и его работе, диалог состоял из острых замечаний Линды и полностью осознанных обобщений Арнольда, сопровождаемых стратегическими кивками и утвердительными ответами. При первой же возможности он перевел разговор в более безопасное русло.
Линда (к тому времени они уже называли друг друга по имени) рассказала о своей работе учительницей в четвертом классе, а Арнольд упомянул, что у него есть магазин "Замок и засов". Они поговорили о состоянии американского образования и неспособности правительств на всех уровнях поддержать школы, а Арнольд прокомментировал состояние экономики и то, как им повезло, что в Форт-Мокси есть хорошие учителя. — Это безопасный город, — сказал он. — Большую часть зимы температура держится от десяти до сорока градусов ниже нуля. Скажу я вам, никаких банд поблизости нет.
Она открыто восхищалась его замшевой курткой, и он добродушно протянул ей рукав, чтобы она могла его потрогать.
Тени удлинились, и они поговорили о том, что нужно сделать, чтобы заставить детей читать, о проблемах на Ближнем Востоке и о том, что погода становится все холоднее. Линда потерла руки и вдруг объявила, что, раз уж зашла речь о холоде, уже поздно, и ей пора идти.
Арнольд, поняв, что настал момент истины, отбросил всякую осторожность. — Линда, могу я уговорить вас поужинать со мной?
Она поднялась на ноги и смерила его оценивающим взглядом, даже не пытаясь ничего скрыть. — Сегодня вечером?
— Если вы свободны.
— Да, — ответила она, слегка наклонив голову. — Я бы с удовольствием.
Кафе "Депо", расположенное в Миннесоте на шоссе 75, было популярным местом для еды и романтики. В нем звучала тихая музыка, были темные уголки, камин и мерцающие свечи в бутылках с красным вином. Цены были умеренно высокими, но в тот вечер это не имело значения.
Они заказали шабли, и Линда сняла куртку. Она была новенькой в Форт-Мокси, переехала из Фарго, как она объяснила, чтобы преподавать в четвертом классе в школе Томаса Джефферсона. Ей это нравилось. Нравилась работа. И Арнольд почувствовал, что перед ним открылось широкое поле деятельности.
— Обычно нам так не везет, — сказал он, покачивая головой. — В таких отдаленных местах люди больше склонны переезжать, чем оставаться.
Принесли вино. Она галантно предложила тост. — За Арнольда, местного знатока Диккенса в Форт-Мокси.
— Вот, вот, — сказал он.
Она улыбнулась ему поверх своего бокала. — Тебе интересно, почему я приехала преподавать в Форт-Мокси?
— Да. Мне любопытно. Если не возражаешь.
— Нет. — Тем не менее, она, казалось, колебалась. — Вовсе нет. Школа Джефферсона дает мне большую свободу делать то, что я хочу. Я люблю читать детям, и мне нравится иметь возможность выбирать, что мне читать.
— В Фарго этого нельзя было делать?
— В определенных пределах. — Тень мимолетного сожаления пробежала по ее лицу. Она что-то вспомнила.
Она задавала вопросы о его жизни, об истории крошечного пограничного городка и о его интересе к Диккенсу. Как это произошло? Что-то в ее чертах говорило о том, что его игра раскрыта. Она знала об этом и была о нем не менее высокого мнения. Казалось, ее это даже забавляло.
Вечер продолжался. Они заказали тефтели с начинкой и по второй порции шабли. В ее глазах и в вине поблескивали свечи. У нее были прекрасные белые зубы, и меняющийся свет создавал тени на ее подбородке и у основания шеи.
— Я выросла в Бисмарке, — сказала она.
— Как попала в Фарго?
— Я хотела сменить свой почтовый индекс. — Ее голос звучал вполне серьезно.
— Уйти от семьи?
— И это тоже.
Снаружи было почти темно. Равнины простирались до самого горизонта. В "Депо" было еще несколько посетителей, они сидели за деревянными столиками и перешептывались в мерцающем свете. Здесь все говорили вполголоса.
— Как тебе нравится Форт-Мокси?
— Здесь очень мило, — сказала она. — Не так много отвлекающих факторов. — И ее взгляд устремился внутрь себя. — Это почти заставляет спросить себя, что на самом деле имеет значение.
Он намазал маслом ролл, попробовал свой кофе. — А что на самом деле имеет значение?
Ее глаза встретились с его взглядом. — Кроме моих учеников? Не знаю. Я все еще работаю над этим. — В уголках ее губ заиграла улыбка. — Я знаю, что не имеет значения. Накапливать кредитные часы. Или беспокоиться о будущем. Или уступать место сожалениям. — Ее пальцы изящно обхватили бокал.
Арнольд наблюдал за ней сквозь мерцающий свет. — Что для меня важно, — галантно произнес он, — так это подобный вечер. — Задыхаясь от вновь обретенной смелости, он потянулся и накрыл ее руку своей. Это был первый раз, когда он почувствовал, как ее плоть прижимается к его телу. У него внутри все перевернулось. — В конце концов, это все, что имеет значение.
Их взгляды встретились, и Арнольд понял, что, как бы все ни сложилось, его жизнь уже никогда не будет прежней.
Но Путешественник был впереди. Его бестелесный соперник. Какое впечатление произвел бы на нее Арнольд, когда она встретилась бы с ним?
— Ты бегаешь? — спросил он.
— Только когда за мной гонятся.
Она рассмеялась, отрезала полоску от своего стейка и отправила ее в рот. — Но ты, конечно, это делаешь?
— Да. За лесополосой есть дорожка для бега трусцой. Она проходит вдоль реки. В подобную ночь там чудесно. И немного необычно.
В ее глазах появилось веселье. — Хочешь прогуляться туда? Это то, что ты предлагаешь?
Он не мог скрыться от Путешественника. Если тот действительно заинтересовался Линдой, лучше всего выяснить это сейчас. — Тебе бы это понравилось, — сказал он.
Она потянулась через стол и накрыла его руку своей.
С реки дул свежий ветер. Верхушки деревьев скрывали луну в три четверти. Пока они шли, он остро ощущал физическое присутствие Линды.
Ночь была светлая и ясная, великолепный вечер для прогулки с красивой женщиной по берегу Ред-Ривер. Но Путешественник был рядом. Он чувствовал его присутствие. Когда он заговорит, это не могло не напугать ее. И, что бы ни случилось, она в конце концов узнает, что Арнольд был частью заговора. Что он вообще здесь делал?
Он взглянул на нее.
— Вечер, полный звездного света, — сказала она. — Это была хорошая идея.
Поднялся ветер.
— Может быть, нам стоит вернуться к машине, — сказал он.
— Тебе не холодно?
Рядом журчала река, и что-то плеснуло. За деревьями, в стороне города, залаяла собака. Тишину нарушила музыка из далекой стереосистемы. — Нет, — сказал он. И не смог придумать, как объяснить свое замечание.
Он почувствовал, как ветряное создание продвигается сквозь ночь, почувствовал, как поднимается ветер, увидел, как луна танцует на реке. Линда шла рядом с ним, теплая и сияющая. Ее бедра касались его бедер, пальцы цеплялись за его руку. — Здесь так темно, — сказала она, отпуская его и раскрывая объятия навстречу ночи. Она повернулась к нему лицом. Ее губы были влажными в лунном свете, и она поймала его своими изумрудными глазами.
