Я вся дрожала.
— Он жив? Годзю не погиб?
— Жив, — Хакас улыбнулся. — Когда дикари лишились проклятых ящериц, они были разбиты наголову и в панике бежали на север, где ими обещал заняться Хольген. Потом на удивительных машинах прилетели тигры, они рассказали, что победой мы обязаны тебе. Годзю просил передать: он счастлив считать тебя дочерью.
— А ты? — спросила я тихо. — Ты простишь свою непослушную ученицу?
Вздохнув, старик поднял меня с колен.
— Хвост тебе узлом завязать надо за такие вопросы... — его голос дрогнул.
Сдерживаться больше не было сил, и я расплакалась, прижавшись к учителю всем телом. Он лишь обнял меня покрепче.
Никогда мне не было так хорошо, как в тот день.
* * *
Не знаю, сколько прошло времени. Наконец, Ханасаки сказал, что пора возвращаться домой, и помог мне встать. От волнения снова разболелась голова, пришлось опереться на старого учителя.
Мы вышли в коридор. Там стояли все парды, и Галина тоже. Хакас спросил, куда идти, Ванаби вызвалась показать. Нас провожали почтительным молчанием.
Я уже начала раздумывать, что сказать Годзю, когда вернусь — только вернуться не получилось. Едва мы спустились к водопаду, где стояла стремительная, острокрылая машина, доставившая Хакаса, скалы внезапно содрогнулись. На несколько секунд погас свет, потом загорелся снова, но не белый, а тускло— желтый, тревожный. По лестницам промчалось несколько пардов, Ванаби крикнула "Сейчас вернусь!" и бросилась наверх. Мы с учителем переглянулись.
Довольно долго в ангаре никто не появлялся. Скалы дрогнули еще дважды, слабее чем в первый раз, потом из дверей выскочил Керр и бросился к нам.
— Нападение! — крикнул он. — Земляне взорвали наш звездолет! Надо бежать, база будет заражена радиацией!
Я стиснула руку Хакаса.
— Что произошло? — спросил он . Пока я рассказывала свои приключения, отовсюду начали появляться парды, они тащили какие— то коробки и бросали их в большую грузовую лодку с колесами. Несколько тигров принесли знакомые белые ящики, в которых находились таинственные ящерицы. Их тоже погрузили в лодку. Потом из глубины ангара выплыла огромная, очень широкая и плоская машина, похожая на темно— зеленую черепаху с толстым черным бубликом снизу. Я сразу вспомнила фильмы, там такая черепаха называлась "десантный ховеркрафт".
— Садитесь, скорее! — Керр дал знак Ванаби, она несла Тошибу. — Осталось мало времени, радиация уже на верхних ярусах !
— Идем, учитель, — я кивнула на машину. Керр помог нам спуститься с причала; рядом уже стояли пленные люди, они тревожно оглядывались и при виде Хакаса облегченно вздохнули. Нас посадили на самые задние сидения в салоне, Ванаби сунула мне Тошибу и вместе с Керром кинулась к кабине. Остальные парды расселись кто где успел, я насчитала восемьдесят семь — почти всех обитателей базы. Большинство были, как и Керр, родичами тигров, но встречались и пантеры, и даже один лев, его я видела впервые.
— Хаятэ, что случилось? — спросила Галина, она оказалась со мною рядом. С другой стороны уселся Хакас, а Джон расположился у борта и угрюмо на нас поглядывал. Они с Галиной по— прежнему были в наручниках.
Я коротко объяснила, стараясь удержать Тошибу: малыш решил, что началась новая игра. Даже слово "опасность" не помогало.
— Надеюсь, наши их перебьют, — буркнул Джон в углу. Я хотела ответить, но тут ховеркрафт приподнялся над водой и с натужным гулом рванулся вперед. Окон в салоне не было, и о происходящих событиях приходилось судить по доносившимся снаружи звукам.
Несколько минут двигатели работали на полную мощность, мы мчались вперед. Потом их звук изменился, машина затряслась; я вопросительно взглянула на Галину.
— Вышли на берег, — объяснила та. — Очевидно, река конч...
В этот момент снаружи раздался грохот, и ховеркрафт тряхнуло так, что половина пардов попадали с седений. Хакас тоже упал, я помогла ему встать и пристегнула ремнями. Легче всех пришлось Тошибе, он просто вцепился когтями в спинку переднего кресла.
— Стреляют мимо, — хмуро сказал Джон. — Хотят взять живыми.
Ховеркрафт развернулся на месте, двинулся было в сторону, но его встряхнуло второй раз. Гул двигателей стих.
— Попались, кошечки... — усмехнулся Джон.
Из кабины вышел Керр. У него весь мех стоял дыбом, другие парды даже зашипели. Тигр оглядел сородичей.
— Нас окружили, — сказал он глухо. — Но пока не стреляют. Сдаемся или гибнем?
— Надо сражаться! — крикнула я, но мой голос потонул в яростном реве и рычании. Каждый пард старался перекричать другого, и почти все требовали сдаться. Керр около минуты молча слушал.
— Хорошо, — он поднял руку. Шум быстро утих. — Мы выбросим белый флаг.
Больше ничего не сказав, тигр скрылся в кабине. Повисла зловещая тишина.
Минут через пять Керр снова показался в салоне, за ним шла Ванаби. Тигр молча разблокировал люк.
— Выходите по одному, с поднятыми руками, — выдавил он глухо. — Только не сопротивляйтесь, они держат нас на прицеле.
Парды переглядывались. Я заметила, как некоторые от гнева царапают подлокотники кресел, многие негромко рычали. Хакас тревожно оглядывался.
— Хаятэ, ты понимаешь их речь?
Я только тут вспомнила, что мои спутники не знают языка пардов. Быстро перевела разговор сначала для Хакаса, потом для пленников. Галина и Джон радостно переглянулись.
— Скажи им, пусть выпустят нас первыми, — приказала женщина. — Я постараюсь добиться, чтобы тебе оставили свободу.
— Не надо, — ответила я серьезно. — Парды мои друзья. Пошли, вас выпустят.
Поднявшись, я с трудом добрела до люка и передала Керру слова Галины. Пард смерил пленников угрюмым взглядом.
— Что ж, посмотрим на благородство людей, — буркнул он. Щелкнули замки наручников. — Выходите.
Первым выбрался Джон, крикнул кому— то "Они сдаются", и быстрым шагом направился прочь. Галина задержалась.
— Хаятэ, я добьюсь твоего освобождения, — сказала она тихо.
— Не надо, — повторила я твердо. — Хочешь помочь — спаси моего учителя, он даже не понимает что здесь происходит.
— Это будет сделано, — последний раз взглянув мне в глаза, Галина нырнула в люк. Я обернулась к Керру.
— Как вас нашли?
— Не знаю, — он тяжело вздохнул. — Да и какая сейчас разница. Отойди в сторону, летунья, ты выйдешь последней. Чтобы не пристрелили нечаянно.
Мимо один за другим проходили парды, через открытый люк доносились резкие голоса землян и металлический звон. Предпоследней шла Ванаби, она успела погладить меня по голове.
Наконец в машине остались только мы с Керром, Хакас и Тошиба. Тигр кивнул на учителя.
— Теперь он.
Ханасаки ничего не стал спрашивать, лишь стиснул мою руку напоследок и шагнул наружу. Земляне перекинулись удивленными фразами.
Керр резко обернулся ко мне:
— Возьми малыша на руки. Выходи медленно, держа на виду ребенка, чтобы солдаты не сразу разглядели в тебе дракона.
— А ты? — спросила я тихо. Мне было очень страшно, и совсем не хотелось делать вид, будто все в порядке.
— Я сразу за тобой. — Керр улыбнулся. — Не бойся, летунья. Как— нибудь и из этой переделки выберемся.
Судорожно вздохнув, я подняла Тошибу — тигренок сразу вцепился в меня всеми лапами, он тоже боялся — и выбралась наружу. Холодный ветер рванул крылья.
Повсюду были люди. Они носили такую же военную одежду, как мои пленники, у всех имелись хаммеры и пистолеты. В воздухе, направив на нас пушки, висели несколько зловещих машин, неподалеку стояла еще одна, большая и уродливая, похожая на сплюснутую коробку. Туда на моих глазах затолкали Ванаби.
Четверо солдат в темных очках и беретах стояли у самого люка. При виде меня они сильно удивились, один поднял маленькую рацию и сказал "Тут какой— то ящер с котенком". От большой группы людей, стоявших неподалеку, сразу подбежала Галина.
— Хаятэ, отдай малыша солдатам, ты едешь с нами, — сообщила она радостным голосом.
Я покачала головой.
— Парды мои друзья. Мы вместе. — посадив Тошибу меж крыльев, я осторожно слезла на землю с бублика ховеркрафта и медленно, стараясь не упасть от слабости, двинулась к грузовику. Галина загородила путь.
— Хаятэ, пардов отправят в лагерь для военнопленных, тебе там нечего делать, — она попыталась отнять у меня Тошибу. Я вырвалась.
— Нет, — сказала я резко. — Мы с пардами равно виновны. Не позорь меня, Галина. Я потеряю лицо, если соглашусь.
Женщина покачала головой.
— Сейчас нет времени пререкаться. Берите ее, — приказала она солдатам. — Только осторожно, она боец высшего класса, хоть и раненная.
Я посмотрела на людей.
— Вам будет легче меня убить, — сказала с угрозой. Медленно, без резких движений, я опустила Тошибу на землю и указала ему на грузовик.
Малыш попятился.
— Х-хатэ? — спросил он жалобно.
— Беги, маленький, — я выпрямилась и взглянула на женщину. — Галина, я не дамся живой. Позволь сохранить лицо.
Она посмотрела мне за спину. Вздрогнув, я хотела отпрыгнуть, но чья— то тяжелая рука схватила меня за шею и безжалостно пригнула к земле.
— Керр?! — выдохнула я.
— Берите ее, — угрюмо сказал пард. — Пока глупостей не наделала.
Сопротивлялась я плохо, сил почти не было. Люди связали меня по рукам, ногам и крыльям, и потащили к небольшой винтокрылой машине, стоявшей в стороне. Там уже сидел Хакас, тоже в наручниках.
— Хаятэ, мне очень жаль, — рядом семенила Галина. — Тебе не причинят вреда, наоборот, мы покажем тебе достижения человечества, отвезем на Землю и...
Я закрыла глаза. Следовало совершить сэппуку, пока было время. А теперь уже поздно.
* * *
Первые несколько дней земляне почти не тревожили нас с Хакасом. Их база была раз в десять больше, чем у пардов, она открыто раскинулась на южном берегу необъятной реки под названием Амур. Когда отряд, посланный на поимку пардов вернулся, машина с пленными сразу свернула к большому круглому дому , окруженному колючей оградой. Вторая машина, в которой везли нас, приземлилась в северной части базы.
Хакас молча повиновался всем приказам; это было так на него непохоже, что я решила — он что— то задумал. Меня люди не стали даже развязывать и несли на руках. Солдаты долго тащили нас по длинному коридору, втолкнули в лифт, он опустился куда— то вниз, потом был еще коридор, и наконец, за глухой железной дверью, открылась маленькая комната с единственной кроватью. Комната была гораздо меньше, чем подвал, где парды держали Галину и Джона.
Кормили здесь не хуже, чем дома, в основном рыбой и хлебом — это такие странные толстые лепешки, которые земляне, видимо, просто обожают, поскольку приносили их вместе с любой едой. Мне хлеб не понравился. Хотя, если честно, я была в таком мрачном настроении, что не заметила бы вкуса даже фиолетовой рыбки митсо.
Единственное утешение — люди не отобрали медальон. Наверно, Галина попросила, она знала, как я им дорожу. Хакасу тоже оставили все его вещи, даже чернильницу и рулончик желтой бумаги, чему старик весьма обрадовался. Пока я спала, набираясь сил, он записывал историю моих похождений.
Кровать я, конечно, отдала учителю, хоть он и возражал; себе взяла только покрывало и спала в уголке, на полу, головой к двери, как и положено самураю*. Силы возвращались неохотно, словно я потратила их гораздо больше, чем было возможно. Но к исходу шестого дня плена я снова могла бегать и прыгать, почти как раньше, а головные боли прошли совсем. Чтобы вернуть форму, я теперь тренировалась с утра до вечера.
Учитель ежедневно делал мне массаж, совсем как... как в детстве. Подумав это, я впервые осознала, что детство кончилось вместе с ударом меча, отправившим к звездам душу черного охотника, которого я встретила в лесу. Если, конечно, у охотников есть души, в чем я очень сомневаюсь.
Утром седьмого дня дверь открылась, и в камеру вошла Галина. Следом шли трое огромных, просто великанских солдат с черной кожей и почти без волос. Каждый нес дубинку.
— Мы возвращаем твоего учителя на остров, как обещали, — сказала Галина. Я сразу отошла к стене и отвернулась, чтобы люди случайно не передумали. Но прежде, чем выйти из камеры, Хакас тронул меня за крыло и негромко сказал:
— Хаятэ, ватаситачи о сукуу тамэ ни каэримасьта*.
Я сделала вид, что эти слова были только прощанием, тяжело вздохнула и потерлась об его руку. Больше я никогда не видела учителя, хотя если бы все случилось не так быстро, уверена — он бы сдержал обещание и спас всех нас.
А было так. Хакаса забрали, и прошел целый день, прежде чем люди нашли время для меня. Этот день я потратила на яростные тренировки: отрабатывала ката за ката, подтягивалась и отжималась, бегала по камере, хвостом таща за собой кровать, потом принялась развивать координацию движений — прыгала на кровати, кувыркалась в воздухе и из разных положений наносила удары в стену, стараясь когтями нацарапать иероглиф "дракон". Жаль, меча не было; зато был Кагири на цепочке, и я немного его покрутила, чтобы пальцы снова привыкли к оружию.
К вечеру сильно запыхалась, зато болезнь, похоже, наконец меня отпустила. Забравшись под кровать, я свернулась в клубок, накрылась крылом и постаралась расслабиться. Только времени не хватило: дверь почти сразу открылась и в камеру вошел Джон Маузер. Следом показалась та же тройка черных солдат.
— Ящер, вылезай, с тобой желают поговорить.
— Мое имя Хаятэ Фалькорр, — ответила я мрачно.
Джон пробормотал что— то непонятное.
— Хорошо, Хаятэ Фалькорр, вылезай, с тобой желают поговорить.
Я молча выбралась из— под кровати. Люди, похоже, нервничали, наверно видели мои тренировки.
— Не бойтесь, — сказала я сухо. — Шансов победить у меня пока нет, поэтому я не стану сопротивляться.
Джон почесал в затылке и кивнул на дверь. Следом за ним я вышла из камеры и пошла по коридору, внешне спокойная, но внутри — словно свернутый кольцом меч. Дайте мне только возможность распрямиться...
Пока, впрочем, такой возможности не предвидилось. Я думала, мы сейчас поднимемся на поверхность, но Джон прошел мимо лифта и завернул в новый коридор, пересекавший главный под прямым углом. Черные солдаты шли сзади, держа наготове дубинки; я могла бы убить их всех тремя ударами, но тогда люди просто заперли бы двери на поверхность и застрелили меня из хаммера. Так что временно я решила быть послушной.
Между тем, Джон подошел к огромной стальной двери, больше подходящей крепости великанов, чем такому маленькому коридору. Человек приложил руку к синему квадрату на стене и громко сказал "По приказу полковника". Над дверью какая— то маленькая штучка повернулась сначала к Джону, потом к нам, несколько секунд царила тишина, и наконец с громким жужжанием дверь немного приоткрылась. Джон с видимым усилием открыл ее шире.
— Входи, — приказал он мне.
— Ты первый, — ответила я спокойно.
Он чертыхнулся.
— Входи, говорю, никто с тебя шкуру не сдерет, не бойся.
Я окинула его мрачным взглядом.
