Вскоре станет шумно.
"Мстительница" располагала двумя независимыми батареями маг-орудий, рассредоточенных по левому и правому бортам, и, хотя обе они могли стрелять одновременно, в сложившейся ситуации это было нежелательно из-за ограничений по прицеливанию. Было бы лучше оптимизировать работу с одной батареей за один раз, затем, спустя двадцать минут вращения корпуса — со второй, и продолжать чередовать их до тех пор, пока сохраняется вращательное движение. Они все еще могли нанести существенный урон всего одной из этих батарей, а поскольку охлаждающий контур можно было полностью использовать для одного фланга, вместо того, чтобы обслуживать обе батареи, можно было бы поднять циклическую скорострельность.
— Мисс Арафура? — спросил Паладин.
— Да?
— Мы на позиции. Я счел разумным, чтобы вы отдали окончательный приказ, на случай, если кто-то передумает.
— Они все еще стреляют в нас?
— Действительно, стреляют.
— Тогда у меня нет никаких сомнений. Разорвите их, Паладин. Стреляйте по максимуму и не останавливайтесь, пока не попадем во что-нибудь. Затем сосредоточьте все, что у нас есть, на этой единственной цели, пока она не истечет кровью. — Она сделала паузу и согнула свою трехпалую металлическую руку. — Я хочу крови.
— В таком случае... я постараюсь ее обеспечить.
Решетка зашептала:
Спайки-спайки (колется-колется)! Размозжи им мозги! Габбинс идет! Габбинси-габбинси!
Прежде чем Фура успела задуматься об этом — и задаться вопросом, заметил ли Паладин это тоже, — заработали маг-пушки. Это был прекрасный и в то же время ужасный звук, и на мгновение или два он избавил ее от всякой дрожи в голове. Один ствол, затем следующий, и так по очереди, быстро, словно громкая барабанная дробь, затихающая вдали. К тому времени, как прозвучал последний выстрел, первая пушка была снова заряжена и готова к стрельбе. Соленоиды зажужжали и затрещали. Насосы охлаждающей жидкости работали все громче и громче, отводя выделяющееся тепло от пушек. Охлаждающие трубы скрипели и лязгали, натягиваясь на опоры. Оружие слегка поворачивалось между выстрелами, компенсируя угловое движение "Мстительницы". Автоматы казенного заряжания стрекотали и лязгали, загружая снаряды из магазинов в форме улиток в нагревающиеся внутренности оружия, где индукционные катушки уже раскалились как в печке.
Даже при их нынешней скорострельности оружию не грозила опасность опустошения магазинов. Снаряды представляли собой толстые стержни из плотного металла с тупыми концами размером с дубинку, и в один ящик могли поместиться сотни патронов. Боза Сеннен, возможно, и экономила на топливе и доверила свою судьбу одному неудачливому черепу, но она не поскупилась на снаряды. На складах в оружейной все еще оставалось достаточно ящиков, чтобы развязать небольшую войну внутри Сообщества.
Орудия барабанили и барабанили, впадая в какой-то убаюкивающий ритм, а затем совершенно внезапно остановились, и Фура с удивлением поняла, что это потому, что они достигли предела своих возможностей прицеливания и что десять минут истекли. Насосы продолжали реветь, трубы ворчать, но с каждой секундой дула становились все холоднее.
— Разер, паруса должны освободить поле зрения в ближайшие пару минут. Серт, Тиндуф: встретимся у магазинов.
Они переходили от пушки к пушке, вынимая снаряды из наполненных опилками ящиков, вставляя их в гнезда магазинов в форме почтовых ящиков, пока каждый из них не был готов к следующему залпу. Оружие обдавало их лица жаром, слюна стекала с их защитных пластин, и прикосновение к любой части пушек грозило немедленным появлением волдырей. От запаха горящей изоляции и горячего масла щипало в носу, горле и глазах. Серт кашлянула, отгоняя от себя самое неприятное. Тиндуф обернул кулак тряпкой и подкрутил гайку на одной из трубок охлаждения, ведущей прямо в жизненно важные органы пушки.
"Мстительнице" потребовалось двадцать минут, чтобы пустить в ход маг-пушки другого борта, и за все это время Разер не заметил никаких признаков того, что хоть один из их выстрелов попал в цель. Затем снова загрохотали пушки, и паруса закрыли ему обзор, и все, что могла сделать Фура, — это ждать и верить, что ее гамбит не был ошибкой.
Залп продолжался. Пушки работали так, как и было задумано, за исключением одного магазина, который заклинило на три минуты после выстрела. Тиндуф снял крышку, вставил конец одной из своих глиняных трубок в патронник, и магазин снова заработал. Возле кормовой пары орудий прорвало трубопровод охлаждения, но Серт следила за треснувшим соединением, и ей удалось устранить течь до того, как орудия начали слишком сильно перегреваться. Платой за это стало сильно обожженное запястье, которое уже покрылось волдырями к тому времени, как Фура отправила ее в каюту милосердия.
Залп закончился. Фура и Тиндуф снова набили магазины, и Фура отдернула руку как раз в тот момент, когда из одного из ящиков с патронами выскочила крыса. Она поймала существо металлическими пальцами и сломала ему хребет одним движением, так бездумно, словно сминала комок макулатуры.
— Капитан?
Она все еще держала крысу. — Продолжай, Разер.
— Паруса исчезают из поля моего зрения. Я подумал, вам следует знать... Я имею в виду, что не стал бы так поспешно сообщать об этом, если бы мы не были в бою, но...
— Выкладывай, парень.
— Блик паруса, капитан. Мне кажется, я вижу блик паруса. Множественный, без атрибутов... он слабый, но я не верю, что мне это мерещится.
— Я тоже не верю, что тебе это мерещится. — Она улыбнулась Тиндуфу, который задумчиво посасывал свою незажженную трубку, наблюдая за происходящим. — Ты можешь дать Паладину координаты, чтобы мы могли сосредоточить огонь на следующем заходе?
— Могу, капитан. Мистер Паладин: вы слушаете?
— Я всегда слушаю.
— Вот цифры.
Фура бросила крысу обратно в ящик, где она дернулась один раз и умерла.
23
Меггери остановила ее, когда они были примерно в десятой части лиги от доков. Они прошли через выходную дверь почти в невесомости, но, следуя по одной из дорог, расходящихся от ступицы, удалялись все дальше и дальше от оси вращения и, следовательно, попадали под медленно усиливающееся центробежное воздействие. По мере того как их чувство тяжести постепенно увеличивалось, для переноски чемодана со щелкунчиком стали требоваться уже двое. Теперь идти стало почти удобно, и окаймлявшие дорогу деревья росли от своих корней с определенной целью и направлением, а не дико разрастались, как светолоза в первой камере. Здания тоже начали соответствовать нормальным представлениям об архитектуре и функциях. Они были довольно низкими, теснящимися по обе стороны дороги, и состояли из череды захудалых отелей и борделей, с редкими барами или продавцами залоговых услуг для пущей убедительности. Дальше по дороге, там, где она терялась в густеющей дымке из грязи и пыли, здания становились выше, пестрее и сливались в кажущуюся непроницаемой массу. Поскольку они находились на более выгодной позиции, то могли видеть за спускающейся террасой крыши домов и сады, до небольших участков зелени и сверкающих брызг городских прудов и водных артерий, вплоть до самой широкой точки мира и обратного постепенного подъема к противоположному полюсу почти в десяти лигах отсюда.
С регулярностью часового механизма сияние то усиливалось, то ослабевало в любой части интерьера. Это убаюкивало и раздражало в равной мере. Лучи Старого Солнца проникали сквозь высокие оконные рамы, которые в тот момент были обращены в нужную сторону, отбрасывая сумеречный отблеск на противоположную часть интерьера, но, поскольку мир вращался, вскоре светотень изменилась на целое окно, и район города, который минуту назад был освещен, теперь погрузился в тень. Чтобы нейтрализовать этот эффект, пусть и не полностью, по всей длине мира-веретена была подвешена цепочка синих огней. Должно быть, это была какая-то реликтовая технология, потому что, хотя отдельные лампочки были яркими — почти такими же светящимися, как световой бес, и при этом испускали постоянный поток, — их было явно недостаточно, чтобы быть по-настоящему эффективными, и в цепочке были пробелы в тех местах, где лампочки, должно быть, когда-то горели, но теперь вышли из строя или были украдены.
Несмотря на недостаточное освещение, это был захватывающий вид. Адрана никогда не видела такого места с подобной концентрацией цивилизации, которое могло бы сравниться с этим. Даже многослойные города Малгрейсена не могли сравниться с Тревенза-Рич, потому что, хотя внутри Малгрейсена, возможно, и была большая площадь поверхности, она была разделена на множество оболочек, и в каждый момент была видна лишь одна их часть.
И мир был старым. Это было очевидно с первого взгляда. В городе были свои цвета и фактуры, признаки моды, промышленности и относительного процветания. Она могла видеть, как районы снова и снова наплывали друг на друга, словно конкурирующие приливы. Где они слились воедино, где были отрезаны, изолированы, осиротели. Где дороги отклонялись, меняли направление, обвивались одна вокруг другой или переплетались друг с другом, как нити ковра, и она могла видеть, что эти процессы продолжались на протяжении многих жизней, столетий, возможно, столько же, сколько и любое другое Заселение; возможно, еще дольше. Это было старое-престарое место, и оно повидало бесчисленное множество путешественников, подобных ей, и ни один житель Тревенза-Рич ни в малейшей степени не был заинтересован в истории, которую она собиралась рассказать. У него было достаточно своих; у него всегда будет достаточно своих.
Этого было почти достаточно, чтобы отвлечь ее от мыслей о собственном пальце.
— Покажи мне, — попросила Меггери.
В тени трамвайной остановки Адрана разжала кулак. На ее правом мизинце отсутствовали две верхних фаланги. Палец был отрезан, перенесен куда-то, уничтожен в тот момент, когда отказало устройство эффекторного перемещения.
— Кровотечения, похоже, нет, — сказал Рэкамор.
Адрана уставилась на бескровный обрубок, который остался от ее мизинца. Кожа вокруг культи приобрела синеватый оттенок. — Холод — что бы это ни было — остановил кровотечение.
— Вы можете терпеть боль? — спросила Меггери.
Адрана посмотрела на нее.
— А вы?
Меггери некоторое время молчала. Затем разжала руку и сняла металлический палец, который носила со времени первых переговоров Фуры со своей новой командой. Он был прикреплен к ее руке тонким ремешком, который она быстро развязала.
— Я взяла это у вашей сестры. Возможно, вы захотите носить его, пока Эддралдер или какой-нибудь другой врач не займется раной.
Адрана взяла металлический палец. Она накрыла его открытым концом обрубок, защищая его. Меггери помогла ей переделать ремешок, пока металлический палец не был надежно закреплен.
— Вы молодчина, что не закричали, — сказал Рэкамор. — Я вообще не заметил этого на вашем лице. Я даже не понял, что случилось, пока Меггери что-то не сказала.
Подъехал трамвай. Он завел бы их гораздо дальше в пределы Тревензы. Адрана наклонилась, чтобы поднять коробку со щелкунчиком, и ничего не сказала.
— Спайки-спайки, — прошептала Фура себе под нос в тот момент, когда она совершила первое убийство в этой схватке. Не было никакого предупреждения о том, что должно было произойти, никакого намека на то, что один из ее снарядов вот-вот достигнет своей цели, да еще с такой очевидной эффективностью.
Некоторые снаряды в обойме имели разрывные или зажигательные наконечники, но большинство из них использовали для своего действия только кинетическую энергию. Существовала вероятность, что один из этих снарядов пробьет корпус, независимо от наличия брони, и, оказавшись внутри, остатки этой кинетической энергии — какая-то большая или меньшая доля — израсходуются на экипаж и приборы, необходимые тому для навигации и выживания. Даже при наличии герметичных отсеков и избыточности оборудования и персонала корабль может выдержать лишь ограниченную часть такого воздействия и в конечном итоге может развалиться. Но если корабль взрывался полностью, да еще так заметно, это могло означать только то, что их снаряды попали в топливный бак или склад оружия.
Фура задавалась вопросом, что они чувствовали в те последние секунды. Возможно, одно мгновение, когда их корабль разрывался на части, и затем последовал вздох, словно в вакууме, а затем быстрое и безболезненное отключение сознания. Она не испытывала симпатии к Инцеру Сталлису и почти никакой — к мужчинам и женщинам, служившим под его началом, поскольку они наверняка знали о преступлениях, в которых были замешаны. Они не случайно попали на эту службу, не были невинными агнцами. Но если она была согласна с тем, что они умрут, то не видела причин, по которым их смерть не могла бы быть относительно быстрой и безболезненной. Это была небольшая любезность, и она нисколько не пожалела бы о том, что ответила взаимностью, когда дело дошло бы до ее собственной гибели.
— У вас есть новые приказы? — спросил Паладин, когда новость о взрыве была тщательно разнесена по кораблю.
— Есть ли какие-либо признаки того, что они прекращают свои атаки на нас? — Фура задала чисто риторический вопрос.
— Абсолютно никаких.
— Тогда мы будем продолжать, Паладин. И не дадим пощады.
Колючие рыбки мелководья! Ноггинси-ноггинси! Нет пощады розовым обезьянам! — шептал динамик.
Потеря одного корабля, несомненно, доставила неудобство тому, кто все еще координировал эту атаку, но не настолько, чтобы прекратить сражение. С оставшихся четырех кораблей продолжали лететь снаряды, дула их пушек теперь постоянно светились, и хотя ни один из них еще не добился прямого попадания в корпус "Мстительницы", за исключением скользящих ударов, нельзя было пренебрегать потерями парусов и такелажа.
"Мстительница", тем временем, придерживалась своей стратегии разворачиваться и стрелять в течение десяти минут из тридцати, и теперь они подходили к четвертому залпу, и перезарядка магазинов, уход за оружием и его водопроводными трубками начинали казаться ей второй жизнью, которой она всегда готовилась.
Тактика врагов изменилась.
"Мстительницу" облучил импульс локатора, и еще раз, и еще, каждый раз с большей энергией и фокусировкой луча.
— Теперь они идут ва-банк, — сказал Тиндуф, обливаясь потом, когда поднимал крышку со следующего ящика с боеприпасами. — Они знают, что сдают свои позиции, потому что мы теперь тоже держим их на прицеле, но и они могут ударить по нам в самое больное место, и они это сделают.
— Истощение, — кивнула Фура. Ее пальцы застучали по металлическим гильзам. — Мы умеем играть в эту игру.
— Они тоже это знают, мисс Несс. Они также думают, что могут победить нас в этом, даже будучи на мели.
Локаторные импульсы застигли их с откинутым улавливающим парусом, иначе они могли бы одурачить противника на один или более ход, но теперь не было никакого преимущества в том, чтобы прятать дула, и поэтому Фура приказала Паладину и Тиндуфу остановить вращение, как только паруса будут ориентированы в первоначальном направлении. Это позволяло держать их корму направленной на противника, что обеспечивало минимально возможное поперечное сечение, но также ограничивало эффективность прицеливания орудий, которые были жестко закреплены на поворотных упорах. Поэтому Фура велела Паладину и Тиндуфу поработать с механизмом управления парусами, чтобы разворачивать корабль от левого борта к правому, открывая сначала один борт, а затем другой, но не сильно превышая минимальный угол, необходимый для того, чтобы орудия работали на пределе своих возможностей. По-прежнему за раз разряжалась одна батарея орудий, но теперь интервалы между залпами значительно сократились, а нагрузка, связанная с зарядкой магазинов и обслуживанием контуров охлаждения, значительно возросла.
