— Акио, — вновь подала голос Кохару. — Отстань от бедной девушки и пойди собери все свои вещи...
Я резко развернулся, даже не смотря на уже давно привычно активированный Бьякуган. Кажется что-то пошло не по сценарию.
— ... с сегодняшнего дня, ты будешь жить со мной.
Черт.
Черт. Черт.
Я, в противовес всем окружающим, на лицах которых читалось лишь облегчение, напрягся. Кажется, более тесное знакомство с будущей Мизукаге, мне придется отложить.
— Ура! — воскликнул я, очень, очень сильно постаравшись изобразить радость от подобной далеко не радостной для меня новости, и, подпрыгивая на месте, выбежал из комнаты. Выбежал, продолжая наблюдать, как похмурневшая Кохару что-то втолковывает успокоившемуся Генджи.
Ничего... Это лишь небольшая отсрочка, Мей... Ведь я знаю, что ты знаешь.
А ты, в свою очередь, знаешь, что знаю я.
* * *
Раскачиваясь подобно настоящему смертельному маятнику, покрытый кровью Кубикирибочо, более известный как Обезглавливатель, то поднимался на добрый метр, то резко опускался вниз, лишь чудом не задевая шею лежащего под ним человека. Человека, которого недавние события уже успели вдоволь потрепать.
Джузо Бива терзали столь редкие для него сомнения. Стоя сейчас над телом поверженного не врага, он упорно отгонял просачивающиеся мысли, подавлял собственное желание, спорил с собственным же "я". Убить или не убить?
Сейчас была та редкая возможность, которую он столь долго ждал и который столь долго же страшился. Возможность принять то самое предложение, сделанное ему темной ночью в узком переулке Киригакуре. Отвергнуть которое, означало отказ от чего-то большего, чем простая жизнь шиноби на службе у правителя одной деревни. Отвергнуть которое, означало отказ от всего того, что было расписано ему тем странным посланником...
Он мог оставить свое имя в истории. Он мог прославиться на весь мир. Он мог заставить весь мир склониться перед его силой.
Вот только звучало все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Как и посланник был слишком хорош для того, чтобы быть лгуном. Найти следы этого таинственного незнакомца не смог даже он.
Но все требовало жертв. Чтобы обрести новую цель, он должен был отказаться от всех старых. Чтобы надеть эти одежды с красными облакам Джузо должен был снять протектор родной деревни. Чтобы получить нового напарника, он должен был избавиться от одного из бывших... и только это всегда его останавливало. Сложно было не столько провернуть убийство одного из Семерки, как уйти после этого живым от всех остальных.
И вот, судьба подкинула ему поистине идеальную возможность в корне поменять собственную жизнь. Столкновение с баснословно сильным генином, всеобщее замешательство, потеря нескольких товарищей — что могло быть лучше?
"Только это," — ответил сам себе Джузо, презрительно смотря на все еще живого Кушимару. Этот урод, который даже с расквашенным в хлам лицом не смог стать еще уродливей, будто специально поджидал его здесь. Живой... беспомощный.. ждущий смерти от рук самого Джузо Бива.
Только лишь одно приложенное усилие, отделяло сейчас мечника от новой главы его жизни. Только лишь одна мысль...
Кушимару, будто что-то почувствовав, дернулся не приходя в сознание, Но сделать уже ничего не смог...
Свист разгоняемого острым клинком воздуха, хруст перебитой шеи и глухой стук удара меча об холодную землю разнеслись по ближайшей округе.
— Хоть тут ты пригодишься, Кушимару, — сплюнул Джузо, расчехляя специальный мешок для голов. — Надеюсь, что тебя хотя бы узнают.
Легенды прошлого и легенды будущего.
— Проходи, — чуть смущенно склонив голову, сказала Кохару, открывая за спиной дверь в ее собственную квартиру. Казалось, что ей было важно мое мнение о том, что мне предстояло увидеть... хотя почему предстояло?
Мне, уже давно не требующему переступать через порог, чтобы узнать, что же лежит по ту его сторону, не было секретом ни общий вид на этого с позволения сказать жилого помещения, ни его убранство. Именно поэтому сейчас я, крайне озадаченный увиденным, тщательно подбирал слова, силясь никоим не оскорбить хозяйку этого жилища.
— Тут немного пустовато, но купить новую мебель для меня не проблема, только скажи, — продолжала оправдываться девушка, тщательно наблюдая за моей реакцией. Реакцией, которую я, надеюсь, сумел скрыть.
А ведь сказать я мог многое. Взять хотя бы саму квартиру, чьи размеры ну совсем не соответствовали человеку ее предполагаемого положения. Одна не слишком просторная комната, душевая с достойных размеров ванной и крохотная кухонька — это действительно все чем обладала та самая Кохару, что с легкостью ставила на место зажиточного старейшину? Нет, конечно настоящая широкая и явно удобная кровать, в противовес уже осточертевшим мне "лежанкам", и действительно хорошая отделка несколько скрашивали первое впечатление, но все равно недостаточно. Скажу даже больше — то самое "пустовато", совсем недавно использованное Кохару удивительным, парадоксальным образом соответствовало тому, что я видел своими глазами. Да, даже не смотря на явно небольшие размеры квартиры, мебели в ней было так мало, что казалось будто Кохару только въехала... или так и было?
— Совсем как моя прошлая комната... — постаравшись добавить в голос немного горечи, тихо ответил я, стоя по центру спальни. — Только ее не было...
Я указал рукой на занимавшую почти половину площади комнаты кровать.
— Мама говорила, что она не настолько удобная, чтобы платить за неё такие деньги.
Разумеется, я врал и врал намеренно, вынужденно. Мне, большую часть новой жизни прожившему уединенно и практически без контактов с прочим миром, было совершенно неизвестно должен ли ребенок моего возраста знать, что такое кровать и как она вообще выглядит. Приходилось, пускай возможно и на всякий случай, придумывать эпизод из моего прошлого, где я уже успел познакомиться с такой редкостью, для этого восточного мира, как обыкновенная двуспалка.
— Ох, Акио, — заговорчески прошептала мне на ухо Кохару и, не особо со мной церемонясь, подняла на руки как какую-то плюшевую игрушку. — Сейчас ты поймёшь, как же сильно она заблуждалась!
В следующее мгновение я, под заливистый смех Кохару, уже летел точно на кровать.
— Нравится? — не успел я упасть на мягкий матрас, как рядом тут уже приземлилась довольная девушка, слегка подкинув меня своим весом. — Чувствуешь, как мягко?
Я чувствовал... очень хорошо чувствовал. Довольная, но в тоже время немного грустная улыбка тотчас появилась у меня на лице. Это ощущение мягкости и практически воздушности, если сравнивать со ставшими уже привычными жесткими футонами, вызвало то, что так давно игнорировало мое сознание — ностальгию.
Да, именно воспоминания о той, прошлой жизни вырвались на свободу, стоило только мне вновь ощутить столь редкий здесь и невзрачный, недооцененный там комфорт. Я вспомнил свой бывший дом, своего брата, своих родителей, свою жизнь... жизнь, в которой не было места волнениям и тревогам по пятам преследующих меня здесь. Вспомнил и, к своему удивлению, не заскучал.
Именно сейчас я вдруг осознал, что встань передо мной выбор — вернуться в родной мир или остаться здесь, — то второй вариант без сомнения казался бы мне более предпочтительней. Да, пускай риска, опасностей, угроз жизни тут и было несоизмеримо больше, но куда больше тут было и возможностей. Здесь, пускай и пока не благодаря своим личным качествам, а скорее наследственности, я имел хоть какую-то ценность, хоть какой-то вес. Здесь я видел смысл в постоянном развитии и, что более важно, имел самый что ни на есть настоящий стимул. Стимул, выраженный в трех, пока недосягаемых для меня, целях...
— Теперь ты будешь спать здесь! — радостно улыбаясь провозгласила Кохару и вновь слегка подпрыгнула, в очередной раз немного подбросив меня на кровати. Я же, пытаясь сохранить детскую блаженную улыбку на своем лице, смотрел на эту беззаботно развалившуюся девушку. А посмотреть было на что — лежа с раскинутыми в сторону руками Кохару невольно натягивала свою и так эластичную майку, позволив ей буквально облепить свою немалых размеров грудь.
— А ты? — не сводя глаз со столь приятных взгляду холмов (спасибо Бьякугану — мне даже не пришлось поворачивать для этого голову), спросил я, стараясь сохранять в голосе всю ту же детскую непосредственность. Не скажу, что мне это удалось, но разминать затекшие мышцы Кохару все перестала.
— Как где? С тобой, — тон в тон ответила она и следующий же момент подобно клишированной школьнице, полезла обниматься. Полезла, без намека, без разрешения, даже без видимого одобрения. Но, пускай даже недовольный своей ролью плюшевой игрушки, я быстро остыл стоило мне только перевести внимание на лицо девушки. Ее глупая, но столь столь искренняя и довольная улыбка, ее крепкие объятия и гулко бьющееся сердце подкупали, убеждая не мешать наслаждающейся процессом Кохару.
— Вот так... Прямо, прямо как сейчас...
Хотя, чего скрывать, и я, почти насильно впечатанный кожаной маской девушке в грудь, уже не был столь категорично против всего этого...
... но все хорошее имеет отвратное свойство заканчиваться. Прошло, наверное, лишь несколько минут, прежде чем созданная Кохару идиллия не была ею же и разрушена. Разомкнув, к моему краткому, но искреннему недовольству, свои объятия, Кохару медленно поднялась и, раскованно усевшись, посмотрела на меня уже чуть более серьезно.
— Акио, малыш, — все же улыбнулась Кохару, вновь не пренебрегая возможностью потрепать мои красные волосы. — Хочу, чтобы ты знал... С этого дня, тебя ждет очень много нового... и далеко не все это тебе может понравится.
С трудом удержавшись от того, чтобы не сглотнуть мигом образовавшийся в горле ком, я привычно пробежался глазами по девушке, отмечая как выражение лица, так и содержимое небольшого подсумка, и, не обнаружив ничего стоящего беспокойства, а потому немного успокоившись, повернул голову в ее сторону, демонстрируя тем самым, что я ее слушаю.
— Не понравится? Например, что?
— Ну-у, — протянула она, — для начала, тебе придется пойти в Академию Шиноби вместе с остальными детьми твоего возраста. Хотя, думаю, это не так уж и страшно...
Меня будто огрели обухом по голове. "Что?! — хотелось мне возмутиться. — "Не так уж и страшно" говоришь?" Да только войти в здание этого "образовательного" учреждения именно этой деревни уже означало возможную скоропостижную смерть. Я даже боялся представить какая атмосфера царила в мрачных аудиториях, наполненных детьми, прекрасно знающих, что под конец обучения их останется едва ли половина от общего числа... прекрасно знающих, что именно они сами, собственными руками проредят ряды своего выпуска.
Да, я говорил о том самом экзамене, которому Киригакуре во многом и обязана своей репутацией Кровавой деревни. Убивать собственных же друзей, с которыми обучался долгие годы... что может быть хуже?
— А Окаа-сан говорила, что никогда не отправит меня в Академию... — попытался было я откреститься от столь неприятной для меня перспективы, но Кохару была непреклонна.
— Акио, только там тебя научат быть по настоящему сильным, — медленно, чувственно убеждала Кохару, вновь запустив ладонь в мою не уложенную шевелюру. — Сильным настолько, чтобы ты смог с легкостью отомстить убийцам твоей матери. Думаю, она бы этого хотела...
Да... а ведь она совершенно права... Где если не в Академии, выпустившей большую часть убийц в этом мире, мне искать средство для моего отмщения? Где если не там?..
Вновь горячая волна ярости и гнева прокатилась от макушки по всему телу, стирая сомнения и страх перед будущим. Вновь зазвенел в ушах такой родной, казалось уже забытый голос матери, вымаливающей пощады не для себя, а для меня — ее сына. Голос, отчего-то так похожий на голос Кохару...
— Не волнуйся, малыш, — пробился-таки до меня голос девушки, уже успевшей подняться с кровати и теперь роющейся в небольшом шкафу. — Мы все через это проходили и, поверь, каждый из нас чего-то боялся. Вопрос в том, чего боишься ты?
— Боюсь умереть раньше тех... тех троих, — внезапно, практически против моей воли, вырвались из меня эти слова, и я в тот же миг напрягся. Как так вышло, что именно это опасение, далеко не самое крупное из всех, коими был наполнен мой разум, вдруг оказалось озвучено? Как так получилось, что я потерял над собой контроль?
Вновь с кошачьей грацией приблизившись к кровати, Кохару присела около нее и, аккуратно положив полотенце с набором нижнего белья, заговорила, будто сквозь маску глядя точно мне в глаза.
— Предотвратить их кончину нам не в силах, Акио... но мы можем сделать так, чтобы в живых при вашей встрече остался именно ты. Можем ведь?
Мне, стушевавшемуся даже несмотря на наличие на лице маски, не оставалось ничего другого, кроме как обречено кивнуть. Будущее мрачнело день ото дня...
— Вот и отлично! — просияла девушка, вновь вскакивая на ноги. — Ты даже не представляешь, как я рада, что ты все это понимаешь! Правда! Рада тому, что мы утрясли самый сложный для нас обоих вопрос, Акио...
Кохару резко приблизилась и, впервые на моей памяти чмокнула меня в щеку, не до конца прикрытую плотной кожаной маской.
— Теперь, думаю, ты можешь и располагаться, — Кохару бросила быстрый взгляд на весь мой небогатый скарб, который за время проживания у Гендзи пополнился лишь одной домашней юкатой и парой шорт с футболками, и вновь перевела внимание на меня. — Я понимаю, что вещей у тебя немного, но это тоже мы поправим... и, наверное, поправим прямо сегодня!
Кохару подхватила чистое белье, почему-то оставив или попросту забыв про полотенце, и возвела указательный палец к потолку.
— Вот как мы сегодня поступим. Пока я в душе, ты должен переодеться, сложить грязную одежду и убрать в шкаф чистую, а после всего этого мы с тобой пойдем по магазинам. Как тебе?
Закивав, подобно собаке-болванчику на приборной панели автомобиля, я старался скрыть свое истинное отношение к этой идее. Боюсь, вырвись из меня хоть слово, то Кохару мигом бы обо всем догадалась, несмотря на все мое возможно не идеальное, но зато отточенное годами актерское мастерство...
Негромкий хлопок двери, ведущей в ванную, раздавшийся в объятой тишиной квартире, стал для меня как выстрел из сигнального пистолета для спринтера. Поднявшись, практически на полном автомате, я механическими движениями стянул грязную одежду, быстро переоделся и, сложив оставшиеся пожитки на единственную свободную полку в шкафу, вновь плюхнулся спиной на мягкую кровать.
"Кажется, я где-то ошибся," — подумал я, усиленно рассматривая невысокий потолок над головой. Где-то, что-то пошло не так. Сейчас, лежа на мягкой кровати и вспоминая все произошедшее в последние дни, я пытался понять не стало ли мое нынешнее положение результатом собственных же ошибок. Был ли я жертвой обстоятельств или тем самым виновником? Чего я добился и чего это мне может стоить? Все ли правильно я сделал?
Нет, не все. Отчего-то только сейчас мне удалось заметить некоторые действия, так не вписывающиеся в матрицу моего обычного поведения. Действия, ставшие результатом сильного эмоционального всплеска, выполненные под этим самым давлением... или нет. Черт, как же сложно сомневаться в собственных же мыслях, как же сложно найти тот самый верный ответ, когда вопросом служит твое собственное же здравомыслие.
