— Кто здесь? — гулко прозвучал голос, как бы в ответ на негодование Исилдура. Тут же эхо подхватило вопрос. Исилдур и Лиэль испуганно оглядывались по сторонам, ничего не соображая; отовсюду звучала эта фраза, словно сами камни допрашивали их или внезапно проснулась стража храма.
— Идем отсюда, — пробормотала Лиэль, и они стремглав вылетели прочь из зловещего места.
Исилдуру пришлось колотить в двери гостиницы около полуночи.
— Нечего шляться по ночам! — рявкнул хозяин вместо приветствия.
— Не хотелось слишком много платить тебе за постой, — объяснил как мог Исилдур.
Впервые Лиэль ночевала не дома, а в какой-то каморке, в гостинице для подмастерьев, на твердой и узкой койке. Это было захватывающее приключение! Все, что с ней происходило в последнее время, было просто замечательно. Она не могла уснуть, но старалась не разбудить Исилдура, на груди которого прикорнула. Он тоже был очень взволнован, чтобы спать, но не хотел потревожить сон Лиэль. Так и провели они ночь, заботясь о покое друг друга и думая каждый о своем, а впрочем, об одном и том же.
На следующий день, прогуливаясь по улицам города, они попали в настоящее столпотворение. Гремели призывно трубы, и все спешили туда, где на стыке улиц развевались разноцветные флаги и воздушные змеи, а красочные плакаты возвещали о каком-то из ряда вон выходящем событии. "В это время года не должно быть ярмарки", — недоумевал Исилдур.
— Это цирк из Средиземья приехал, тетеря! — вразумили его местные знатоки.
— Слютко Хохмач умеет потешить публику! Ты был на прошлой неделе на представлении?
— Да! По-моему, шерстяные коротышки самые уморительные! — переговаривались горожане между собой. Увлекаемые людским потоком, Исилдур и Лиэль приблизились к месту в самый разгар представления.
На высоких столбах вокруг арены, за которой раскинулся огромный шатер из яркой парусиновой ткани, зазывалы громко выкрикивали нескладные стихи. Ни один из них не перебивал другого, живописуя публике все редкостные номера, которые предстояло исполнить циркачам:
Сюда, сюда! Без промедленья!
Слюдко Хохмач дает представление.
Чучела из Средиземья
Вам для увеселенья!
Смотри, как Бобла и Груда
Друг друга тузят, паскуды,
Ты пуп надорвешь от смеха,
Чудесная будет потеха!
А вот такого урода
В слезах создавала природа.
В массивном теле — маленький ум,
Вот наш герой — тролль Хрумодрум.
Пиво лакает Вилли Жбан,
Того и гляди треснет, болван!
Знатная тут веселуха,
Смейся от уха до уха.
А как хороши мохнатые ножки,
Желает девица по пояс сапожки,
В такую красотку нельзя не влюбиться,
В очередь все, кто хочет жениться!
Коль приуныл от Замогильного Голоса,
То не робей, подпали ему волосы!
Пощекочи ему пятки —
Пустится в пляс вприсядку!
Вот на сцену кубарем выкатились два странных существа человеческого роста, но полностью обросшие шерстью и сгорбленные, с руками, слегка не достающими до пола. Их лица напомнили Лиэль летучих мышей, она отшатнулась в ужасе.
— Кто это? — спросила она Исилдура.
— Это орки, — ответил тот.
Следом за орками из шатра появился грузный мужчина с роскошной черной бородой, его живот гордо выпячивался вперед, как парус, надутый ветром. В левой руке он сжимал кнут. Толпа вокруг заулюлюкала, приветствуя брата хозяина цирка.
— Эй, Громилло! Что ты нам покажешь? Хлестани их, Выдрыч!
— Все ли сделали ставки? Не скупитесь! Мои ребята в отличной форме! Разве Выдрыч привез бы вам из Средиземья какой-то хлам? Мы уважаем нашу почтенную публику. Это самые отборные, самые драчливые орки! Других таких не сыскать! Они друг друга смертельно ненавидят! Посмотрите сами, как они отдубасят друг друга!
— Бобла Живодер! — ударил он кнутом орка, который был худее и выше. Тот взвыл и выкрикнул что-то непотребное на своем наречии.
— И Груда Синежил! — подобным же образом представил Громилло Выдрыч и другого орка, коренастого, с широкой грудной клеткой. Тот лишь заскрипел зубами.
— Что же это делается?! — воскликнула Лиэль. — Какое варварство! Он не смеет издеваться над ними!
— Тихо ты! — зашикали на нее. — Это отродье! Орки! Наши люди страдали от них в Средиземье. Их пакостное племя заслужило еще не таких побоев! Нашла кого жалеть, — старый воин, неодобрительно смерив Лиэль взглядом, зло сплюнул.
— Но это живые существа, — упрямилась Лиэль.
Исилдур крепко сжал ее запястье. Он ненавидел орков не меньше, чем все вокруг. Но Лиэль была права, что-то противоестественное происходило на их глазах. Он бы не удивился, если бы орки в своем стане устроили подобное развлечение с пленными рыцарями, это в порядке вещей у таких бесчувственных жестоких тварей. Но чтобы свободолюбивые нуменорцы предвкушали избиение двух загнанных в угол пленников и издевались над ними публично, платили деньги за такое сомнительное увеселение — такое не укладывалось в голове.
Возмущенная Лиэль не хотела участвовать в этом гнусном мероприятии, но вырваться из плотного кольца вошедших в раж зрителей было не так просто. На сцене орки катались в одном шипящем и сквернословящем клубке, вокруг летели клочья шерсти, толпа улюлюкала, задние ряды напирали на передние. Казалось, еще немного, и нуменорцы сами ринутся на сцену, чтобы добавить тумаков дерущимся оркам.
Исилдур и Лиэль оказались буквально придавленными к самой сцене.
Раздался оглушительный рев, и вдруг толпа, безумствующая доселе, на какое-то мгновение совершенно стихла. А потом все захохотали. Оказалось, что Бобла Живодер отгрыз кусок уха Груде Синежилу, и кусок кровавого мяса шлепнулся на помост. Несчастный Груда, едва оправившись от боли, подполз к нему и старался прикрепить на место. Весть о забавном происшествии облетела присутствующих и всех, кто сам не мог разглядеть детали боя, хохот не прекращался. Лиэль негодовала: только лицо ее друга было непроницаемо суровым, как маска, все остальные смеялись до слез.
— Сегодня победил Бобла! — загремел Выдрыч, перекрывая смех толпы своим басом.
— Да, да! — подхватили парни на шестах.
Сегодня победил Бобла!
Груда теперь без уха.
Лежит он, как дохлая вобла,
Наверно, лишился слуха!
Двое помощников увели огрызающихся орков со сцены. Груда все подвывал и, наверное, угрожал Бобле.
Когда веселье поутихло, Громилло объявил следующий номер:
Мы славно хохотали,
Ну а теперь поплачем.
Вот Замогильный Голос,
С таким не жди удачи.
Из шатра на сцену выпихнули маленького щуплого человечка. Его ноги сплошь поросли ровной коричневой шерстью, но в остальном он был, как все люди, только ростом по пояс взрослому мужчине. Человечек этот все прикрывал голову, как будто боялся побоев или стеснялся зрителей.
Вот Громилло дернул его за локоть и подпихнул поближе к краю арены. Тот отнял руки от лица и поморщился от стыда или от боли. Лиэль увидела самое трогательное и несуразное в мире личико. На какое-то мгновение они встретились глазами.
— О, Эру! — Лиэль повернулась к Исилдуру. — А это кто?
— Не знаю, — беспомощно развел тот руками.
— Не трогайте меня! — заговорил артист на общем наречии.
— А что нам за это будет? — глумился Громилло. — Ну-ка повтори, что ты там напророчил всем в прошлый раз?
— Ничего путного с тобой уже не будет! — горестно воскликнул Замогильный Голос, воздевая руки к небу. — Пусть разорвет тебя грыжа, выпадут все зубы и ногти и собственные дети сведут тебя в могилу.
— Ты бы придержал язык, крысенок, объедаешься моим дармовым хлебом да огнивку хлещешь и тут же хаешь своего благодетеля! Не стыдно?
— Я раб здесь, а ты не благодетель, и все вы, — он обвел толпу взором, полным муки, — все вы — варвары, раз позволяете себе глумиться над свободными народами Средиземья. Всех вас сгубит гордыня, канете в бездну и достанетесь голодным духам!
В выступающего полетели фисташки и яблочные огрызки. Для толпы трагичные речи Замогильного Голоса казались смехотворными.
— Он возомнил себя Свободным народом! — давились они смехом.
— Эй, говорящий кролик, из какого ты племени? Слыхал я, живете вы в норках и никогда не скидываете шкуры. Тебе ли, полуживотное, обзывать нас варварами?!
— Ты лучше покажи нам фокус, а то мы скормим тебя голодным духам, долго ждать не придется!
Тут Лиэль не выдержала, выскочила на сцену и бросилась к Громилле. Исилдур поспешил вслед за нею.
— Отпусти его немедленно! — потребовала Лиэль. — Это бесчеловечно так издеваться над бедняжкой!
— Какой сердобольный парнишка! — изумился Громилло Выдрыч, предвкушая скандал и еще больший успех у публики. — Отпустить я его не могу, он мне дорого достался, а вот продам с удовольствием! Он уже всех достал, даже почтенную публику... Счастье будет от такого добра избавиться!
Исилдур бросил Громилле кошелек — он не взял с собой много денег — они ведь ехали в город под видом простых виноградарей.
— Надеюсь, этого хватит? — процедил он.
Громилло, не спеша, открыл кошель и расхохотался.
— Семь луаров! В жизни не видывал столько денег сразу! Вот уж подкатила фортуна...
Толпа засмеялась, Исилдур покраснел от злости.
— Забери свои гроши и не мешай людям веселиться! — Громилло протянул кошелек Исилдуру.
— Тогда возьми это! — и храбрая Лиэль сорвала с груди золотой медальон прежде, чем Исилдур смог предостеречь ее. — И отпусти несчастного!
Громилло взвесил в ладони новый выкуп, размышляя, откуда бы у простого парнишки могло оказаться такое сокровище...
— Ба! — воскликнул он вдруг, — это ведь эльфийская вещица! — Громилло Выдрыч много поездил и повидал на своем веку. Опытным взором обшарил он Лиэль с головы до ног и, раскрыв медальон, еще раз насмешливо взглянул на нее. Выдрач не мог читать по-эльфийски, но шрифт определил безошибочно, на тончайшей эмали была изображена милая кудрявая девчурка — Лиэль в детстве.
— Не кажется ли почтенной публике... — медленно, намеренно растягивая слова, заговорил Громилло, — что сердобольный парнишка... прячет эльфийские грудки под этой грубой рубашкой!
Громилло тотчас же получил удар кулаком по губам, но не выронил медальон и левой рукой схватил Исилдура за горло.
— На кого ты замахиваешься, ублюдок! — рыкнул он, облизав кровь. Громилло был в два раза тяжелее Исилдура, и хотя тот трепыхался изо всех сил, но не мог больше нанести удара.
Громилло обвел глазами публику, все внимание было приковано к сцене, затаив дыхание, люди жадно ловили каждый момент. Сегодня был очень удачный день!
— Ну что, цыпленок! Ты как, готов поделиться с нами подружкой? Мы дадим тебе больше семи луаров! В моем цирке не хватает эльфийской плясуньи, — смаковал Громилло негодование Исилдура. Лиэль стояла ни жива ни мертва.
Тут к Громилле подошел какой-то знатный человек в черном камзоле с серебряной строчкой, вышедший из такой же черной, расшитой серебряными драконами палатки, откуда наблюдали за представлением друзья Арфеста и его свита. Арфест — один из самых богатых людей в Нуменоре, прославился неуемной жаждой развлечений и мотовством. Он узнал Исилдура. Человек, которого он подослал к Громилле, предупредил циркача:
— Будь осторожен. Этот юноша знатен, и король, возможно, не хочет ссоры с его домом.
Громилло тут же отпустил Исилдура, сильным мира сего он никогда не перечил. Кроме того, он был новичком в Нуменоре и еще не достаточно изучил здешние нравы и местные интриги.
— Считай, что легко отделался на этот раз, — все-таки буркнул он.
— Отдай мне медальон! — потребовал Исилдур.
— Э, нет! — из палатки вышел сам Арфест. Он был высок и красив, но что-то хищное и порочное было в его облике. — Медальон передайте мне. И эти двое тоже пойдут со мной, — он медленно потирал холеные белые пальцы, — королю интересно будет узнать, что делают здесь роменские шпионы.
Исилдур понял, что никто не собирается отпускать их, с его стороны наивно было предположить такое. Со всех сторон на сцену поднимались люди в черном. Исилдур не боялся за себя, но знал, что Лиэль угрожает настоящая опасность: с эльфами в Нуменоре расправлялись быстро и жестоко. Медлить было нельзя, он взглянул на нее и чуть-чуть скосил глаза, она поняла его знак. Вместе они рванулись вглубь сцены, бежать через толпу было бессмысленно. Громилло попытался преградить им дорогу, но встретился с непредвиденным препятствием: Замогильный Голос изо всех сил впился ему в ногу зубами. Выдрыч запрыгал по площадке, подвывая от боли и пытаясь стряхнуть атакующего невысоклика.
Толпа снова загрохотала, заулюлюкала.
— Свободный народ кусается! Ха-ха-ха!
— Посадите в клетку свободный народ!
Наконец его отодрали, избили и отнесли за шкирку за кулисы. Черные камзолы пустились в погоню за беглецами, а представление продолжалось.
Исилдур и Лиэль бежали, минуя многочисленные клетки и увертываясь от надзирателей. Исилдур рассек ножом матерчатую стену шатра, и они оказались на задворках, где было пока спокойно. Ребята нырнули в первый попавшийся переулок и наткнулись на фургончик мусорщика. Мусорщик с седой бородой и удивительно лукавыми глазами сказал Исилдуру:
— Можете спрятаться у меня, если не брезгуете.
Исилдур и Лиэль почему-то доверились ему и зарылись в хлам на дне фургона. А мусорщик поехал дальше, слегка погоняя ленивого мула и напевая песенку.
Погоня не заставила себя долго ждать. Сам Арфест примчался на коне, он не желал упускать шанс привести ко двору короля Нуменора Амандилова внука, а тем более поразвлечься с эльфийской девочкой. Выскочив на улицу, по которой катил фургон безмятежного мусорщика, Арфест нетерпеливо оглянулся, ноздри его раздувались. "Куда бы ни побежал этот наглец, ему не уйти, — думал он, — мои люди ищут их повсюду".
— Эй, ты! — окликнул он мусорщика. — По этой улице никто не пробегал?
— Если ты думаешь, что я нашел то, что ты потерял, — осклабился мусорщик, — можешь порыться у меня в фургоне, я подожду.
— Тьфу ты! — сплюнул Арфест. В другой раз он приструнил бы обнаглевшего деда, но сейчас у него не было времени.
Напрасно прочесали черные камзолы весь город, они так и не нашли сбежавшую пару. Тогда Арфест осведомил всех часовых о беглецах и решил не прекращать поиски, пока их не обнаружит. Это была охота, у него появился азарт, и кровь быстрее заструилась по жилам его пресыщенной удовольствиями особы.
Мусорщик привез ребят в рыбацкий поселок Окуньку. Его здесь все знали, и он нашел, где пристроить беглецов. Нельзя сказать, что рыбаки очень сочувствовали Верным, но они стояли друг за друга горой и всегда поддерживали друзей, а веселого мусорщика здесь любили.
Так Исилдур и Лиэль оказались в доме у Греда.
— Они не будут докучать тебе долго! — подмигнул мусорщик. — Так и лезут на рожон! Сбегут, наверное.
А им он вполне серьезно посоветовал никуда не высовываться до его следующего приезда. Необходимо было разведать, насколько благоприятствуют обстоятельства их возвращению в Роменну.
— Ай-я-яй, — пожурил он Лиэль, — разве может разумная эльфийская девушка прыгать на сцену и разбрасываться фамильными драгоценностями во враждебном Арменелосе!
