— Консул Насименто была в Организации Объединенных Наций весь день, — ответил Винисиус. — Там проходили экстренные совещания. Она выражает свои сожаления.
— Я тоже была в Организации Объединенных Наций до того, как прибыла сюда, — заметила Лоуэн.
— Это большое учреждение, — сказал Винисиус. — Вполне возможно, что ваши пути не пересеклись.
— Меня заверили, что мне предоставят информацию, касающуюся действий мисс Карвалью, — сказала Лоуэн.
— К сожалению, на данный момент мне нечего вам сообщить, — сказал Винисиус. — Возможно, мы неправильно поняли друг друга в наших предыдущих сообщениях.
— Правда, мистер Винисиус? — поинтересовалась Лоуэн. — Наши министерства, которые поддерживали постоянный контакт с тех пор, как ваша страна впервые открыла посольство в Вашингтоне в 1824 году, внезапно столкнулись с трудностями в общении?
— В этом нет ничего невозможного, — повторил Винисиус во второй раз за время их разговора. — Всегда есть тонкости, которые могут быть истолкованы неправильно.
— Уверена, что в данный момент все происходит неправильно, мистер Винисиус, — сказала Лоуэн. — Я не знаю, насколько хитро.
— И, если позволите, мисс Лоуэн, в случае с этим конкретным происшествием, об этом событии распространяется так много дезинформации, — сказал Винисиус. — Самые разные истории о том, что произошло на этом корабле, где случились события.
— Это так, — признала Лоуэн.
— Да, — сказал Винисиус. — Свидетельства очевидцев не вызывают особого доверия.
Лоуэн улыбнулась Винисиусу. — Это ваше личное мнение, мистер Винисиус, или мнение министерства иностранных дел Бразилии?
Винисиус улыбнулся в ответ и слегка махнул рукой, как бы давая понять, что в ответ можно услышать и то, и другое.
— То есть вы хотите сказать, что я не заслуживающий доверия свидетель, — поинтересовалась Лоуэн.
Улыбка Винисиуса исчезла. — Извините? — переспросил он.
— Вы говорите, что я не заслуживающий доверия свидетель, — повторила Лоуэн. — Потому что я была частью той дипломатической миссии, мистер Винисиус. На самом деле, я не только была там, но и провела вскрытие, которое установило, что смерть Лю Конга была преднамеренным убийством, а также помогло установить, как было совершено это убийство. Когда вы говорите, что показания очевидцев не заслуживают доверия, вы говорите обо мне, конкретно и напрямую. Если то, что вы говорите, действительно отражает мнение министерства иностранных дел, то у нас проблема. Очень большая проблема.
— Мисс Лоуэн, я... — начал Винисиус.
— Мистер Винисиус, очевидно, что мы начали не с того, с чего должны были начать, потому что меня заверили, что мне будет предоставлена актуальная информация, и потому что вы явно неподготовленный идиот, — заявила Лоуэн, вставая. Винисиус тоже поспешил встать. — Итак, я предлагаю начать сначала. Вот как мы это сделаем. Я собираюсь спуститься вниз и перейти улицу, чтобы выпить чашечку кофе и, возможно, съесть рогалик. Я не буду торопиться, наслаждаясь им. Скажем, полчаса. Когда вернусь через полчаса, генеральный консул Насименто будет здесь, чтобы провести для меня полный и конфиденциальный брифинг обо всем, что бразильскому правительству известно о Луизе Карвалью, о чем я затем сообщу государственному секретарю, который, на всякий случай, если вы не знали, поскольку очевидно, что вы почти ничего не знаю, является моим отцом, что, по крайней мере, гарантирует, что он ответит на мой звонок. Если к моему возвращению консул Насименто будет здесь, а вас нигде поблизости не будет, я, возможно, не предложу уволить вас к концу дня. Если к моему возвращению ее там не будет, и я снова увижу вашу самодовольную физиономию, тогда я посоветовала бы вам взять большой перерыв на обед, чтобы забронировать билет обратно в Бразилию, потому что завтра к этому времени вы уже будете там. Мы разобрались с этими деталями?
— Э-э-э, — сказал Винисиус.
— Хорошо, — сказала Лоуэн. — В таком случае я ожидаю встречи с консулом Насименто через полчаса. — Она вышла из кабинета Винисиуса и оказалась у лифта консульства прежде, чем Винисиус успел моргнуть.
Через дорогу, в кондитерской, Лоуэн достала свой комм и позвонила в офис своего отца Джеймсу Прескотту, руководителю его аппарата. — Как все прошло? — без предисловий спросил Прескотт, открывая соединение.
— В значительной степени именно так, как мы и ожидали, — сказала Лоуэн. — Насименто там не было, и меня направили к одному на редкость глупому подчиненному.
— Дайте-ка угадаю, — сказал Прескотт. — Парню по фамилии Винисиус.
— Бинго, — удивилась Лоуэн.
— У него репутация тупицы, — сообщил Прескотт. — Его мать — министр образования.
— Я так и знала, — сказала Лоуэн. — Маменькин сынок сделал особенно глупое замечание, и это позволило мне сказать ему, чтобы он притащил Насименто, иначе я устрою крупный дипломатический скандал.
— Ах, это тонкое искусство раскалывать головы, — заметил Прескотт.
— Хитрость с этим парнем не сработала бы, — сказала Лоуэн, и тут окна кондитерской разлетелись вдребезги от ударной волны, вызванной взрывом в здании напротив.
Лоуэн и все остальные в кондитерской пригнулись и закричали, а затем снаружи, по всей Шестой авеню, раздался звон стекла и падающих обломков. Она осторожно открыла глаза и увидела, что хотя стекла в витринах кондитерской и разбились вдребезги, рамы остались на своих местах, и что, по крайней мере, все в кондитерской живы и невредимы.
Прескотт что-то кричал в динамик ее комма; она снова приложила его к уху. — Я в порядке, в порядке, — сказала она. — Все в порядке.
— Что только что произошло? — спросил Прескотт.
— Что-то только что случилось со зданием на другой стороне улицы, — ответила Лоуэн. Она протиснулась между все еще сидящими на корточках посетителями кондитерской и, подойдя к двери, осторожно открыла ее, чтобы не задеть разбитое стекло. Она подняла глаза.
— Думаю, что у меня не получится встретиться с Насименто, — сказала она Прескотту.
— Почему? — не понял Прескотт.
— Бразильского консульства там больше нет, — пояснила Лоуэн. Она отключила связь на комме, с его помощью сфотографировала обломки на Шестой авеню и над ней, а затем, как врач, начала оказывать помощь пострадавшим на улице.
* * *
— Амазонские сепаратисты, — заявил Прескотт. Он прилетел на шаттле из Вашингтона через час после взрыва. — Вот на кого они все сваливают.
— Вы, должно быть, шутите, — не поверила Лоуэн. Они с Прескоттом сидели в комнате отдыха для персонала управления иностранных представительств госдепартамента. Она уже дала свои показания в полицейском управлении Нью-Йорка и ФБР и раздала копии своих фотографий обеим организациям. Теперь она решила сделать перерыв, прежде чем снова обратиться в госдепартамент.
— Я не ожидал, что вы в это поверите, — сказал Прескотт. — Я просто передаю вам то, что говорят бразильцы. Они утверждают, что кто-то из группы позвонил и взял на себя ответственность. Думаю, мы не должны упускать из виду, что конкретная группа, на которую они это вешают, ни разу не совершала актов насилия, не говоря уже о том, чтобы отправиться в другую страну и установить бомбу в сильно охраняемом месте.
— Они хитрые, эти амазонские сепаратисты, — иронизировала Лоуэн.
— Вы должны признать, что это перебор, — сказал Прескотт. — Взорвали свое консульство, чтобы избежать разговора с вами.
— Знаю, вы шутите, но я все равно скажу это, просто чтобы услышать свои собственные слова: бразильцы не взрывали свое собственное консульство, — сказала Лоуэн. — Это сделал тот, кто контролировал нашу подругу Луизу Карвалью.
— Да, — согласился Прескотт. — Все равно это перебор. Особенно учитывая, что посол Бразилии сейчас находится в Фогги Боттом и рассказывает вашему отцу все, что они знают о жизни и связях Карвалью. Если их план состоял в том, чтобы запугать бразильское правительство и заставить его замолчать, то все пошло наперекосяк.
— Предполагаю, что это не входило в их планы, — заметила Лоуэн.
— Если у вас есть какие-либо идеи о плане, я буду рад их услышать, — сказал Прескотт. — Мне нужно вернуться сегодня вечером, чтобы встретиться с Лоуэном-старшим.
— Понятия не имею о планах, Джим, — призналась Лоуэн. — Я врач, а не частный детектив.
— Безудержная фантазия была бы кстати, — предложил Прескотт.
— Может быть, это отвлекающий маневр? — высказалась Лоуэн. — Если вы взорвете бразильское консульство на американской земле, то сосредоточите внимание двух правительств на одной вещи: на взрыве консульства. Нам придется разбираться с этим в течение нескольких месяцев. Тем временем, что бы еще ни делали эти люди — например, какой план стоял за убийством Карвалью Лю Конга — все это откладывается в долгий ящик.
— Мы все еще получаем информацию о Карвалью, — напомнил Прескотт.
— Да, но что мы собираемся с ней делать? — спросила Лоуэн. — Вы — правительство США. У вас есть выбор: либо сосредоточиться на деле об убийстве иностранным гражданином другого иностранного гражданина на корабле Колониального союза, в отношении которого у вас нет никакой юрисдикции и к которому вы имеете лишь косвенное отношение, либо можете сосредоточить свое время и энергию на том, кто только что убил тридцать два человека на Шестой авеню в Нью-Йорке. Что бы вы выбрали?
— Это могут быть одни и те же люди, — заметил Прескотт.
— Возможно, так оно и есть, — сказала Лоуэн. — Но я предполагаю, что если это так, то они держатся достаточно далеко от событий, чтобы прямая связь указывала бы на кого-то другого. И вы знаете, как это бывает. Если у нас есть очевидный подозреваемый с очевидным мотивом, мы идем туда.
— Как амазонские сепаратисты, — лукаво заметил Прескотт.
— Точно, — подтвердила Лоуэн.
— Время все еще слишком подходящее, — сказал Прескотт. — Вы вышли, а консульство взлетело
на воздух.
— Думаю, это было совпадение, — предположила Лоуэн. — Если бы они рассчитывали время, то подождали бы, пока Насименто вернется в офис.
— Что означало бы, что вы тоже погибли бы, — указал Прескотт.
— Что еще больше соответствовало бы их целям отвлечения внимания, — сказала Лоуэн. — Гибель дочери госсекретаря, безусловно, привлекла бы внимание Соединенных Штатов. Еще одна причина предполагать, что бомба была установлена давным-давно.
— Когда я представлю вашу теорию госсекретарю, то опущу последнюю часть, — сказал Прескотт. Он достал свой комм, чтобы сделать заметки. — Я уверен, вы поймете почему.
— Это совершенно нормально, — согласилась Лоуэн.
— Ага, — сказал Прескотт, глядя на свой комм.
— Что? — спросила Лоуэн.
— Отправляю вам ссылку на новость, которую мне только что переслали, — ответил Прескотт.
Лоуэн достала свой комм и открыла ссылку; это была новость о том, как она оказывала помощь пострадавшим на Шестой авеню после взрыва. Было опубликовано видео, на котором она стоит на коленях над лежащей женщиной.
— Да ладно, — сказала Лоуэн. — Она даже не пострадала. Просто испугалась и потеряла сознание, когда взорвалась бомба.
— Проверьте очередь сообщений, — предложил Прескотт.
Лоуэн так и сделала. Поступило несколько десятков запросов от СМИ на интервью. — Ого, — сказала она, бросая свой комм на стол, подальше от себя. — Я стала частью отвлекающего маневра.
— Я так понимаю, это означает, что госдепартамент должен сообщить, что в данный момент вы недоступны для интервью, — предположил Прескотт.
— Если вообще буду когда-либо, — сказала Лоуэн. Она пошла выпить кофе, чтобы заняться самолечением от быстро нарастающей головной боли.
* * *
В итоге Лоуэн дала шесть интервью: одно для "Нью-Йорк таймс", одно для "Вашингтон пост", в два утренних выпуска новостей и в две аудиопрограммы. В каждом из них она улыбалась и объясняла, что просто выполняет свою работу, что было не совсем правдой, поскольку она бросила повседневную медицинскую практику, чтобы работать в государственном департаменте США, и в любом случае ее специальностью была гематология. Но никто не обратился к ней с этим вопросом, потому что история о дочери госсекретаря, прибывшей подобно ангелу-целителю на место террористического акта, была слишком приятной, чтобы ее не посмаковать.
Лоуэн ежилась, когда ее фотография появлялась на экранах по всей планете в течение целых двух циклов новостей. Второй новостной цикл запустил звонок президента, который выразил ей благодарность за службу нации. Лоуэн поблагодарила президента за звонок и сделала пометку накричать на своего отца, несомненно, организовавшего пресс-конференцию для своего босса, которому приходилось бороться с промежуточными выборами и который мог бы использовать позитивные связи с общественностью.
Лоуэн не хотела больше слушать ни интервью, ни поздравительные звонки, ни сообщения, ни даже предложение министерства туризма Бразилии приехать с визитом. На самом деле она хотела заполучить досье на Луизу Карвалью. Она донимала и Прескотта, и своего отца, пока оно не обнаружилось, а также курьера госдепартамента, в чьи обязанности входило не выпускать папку из виду. Лоуэн угостила ее газировкой и позволила посидеть с ней за кухонным столом, пока она читала.
Через несколько минут она посмотрела на курьера госдепартамента. — Серьезно, это все? — спросила она.
— Я не читала досье, мэм, — сказала курьер.
В досье не было ничего примечательного о Луизе Карвалью. Она родилась в Белу-Оризонти; ее родители были врачами; братьев и сестер у нее не было. Она училась в федеральном университете Минас-Жерайса, получив дипломы по экономике и праву, прежде чем поступить на службу в бразильский дипломатический корпус. Работала во Вьетнаме, Сибирских государствах, Эквадоре и Мексике до того, как ее перевели в бразильскую миссию Организации Объединенных Наций, где она прослужила шесть лет, прежде чем попала в миссию "Кларка", где убила Лю Конга.
Как и всех сотрудников бразильской дипломатической службы, начальство ежегодно допрашивало Карвалью о ее связях и деятельности, а также давало согласие на случайную "проверку" (то есть слежку и прослушивание) бразильскими спецслужбами, чтобы убедиться, что она не делает ничего предосудительного. Если не считать нескольких сомнительных сексуальных связей — "сомнительных" с точки зрения вкуса партнеров, а не с точки зрения национальной безопасности, — в них не было ничего необычного.
У Карвалью не было знакомых или друзей за пределами дипломатического корпуса. Единственными поездками, которые она совершала, были рождественские поездки в Белу-Оризонти, чтобы провести каникулы со своими родителями. Она почти не брала отпусков, за исключением двух лет до своей смерти, когда ее госпитализировали с вирусным менингитом; она провела в больнице четыре дня, а затем еще две недели выздоравливала дома. А потом вернулась к работе.
Домашних животных у нее не было.
— Эта женщина скучная, — сказала Лоуэн вслух, но для себя. Курьер уклончиво кашлянула.
Час спустя курьер ушла с папкой в руках, а Лоуэн осталась ни с чем, кроме чувства неудовлетворенного раздражения. Она подумала, что, возможно, выпивка могла бы это исправить, но, заглянув в холодильник, обнаружила, что в нем нашлись только остатки холодного чая, о котором не помнила, когда заваривала. Лоуэн поморщилась из-за того, что не смогла ответить на вопрос о том, когда она заварила чай, затем схватила кувшин и вылила его содержимое в раковину. Затем вышла из своей квартиры в Александрии и прошла два квартала до ближайшего хорошо освещенного тематического ресторана пригородной сети, села в центральном баре и заказала что-то большое и фруктовое только для того, чтобы перебить привкус скуки, который Луиза Карвалью оставила у нее во рту.
