— На что мод?
— Хрен знает. — Я развёл руками. — Какая-то боевая модификация, секретная разработка военных. Насколько древняя, насколько секретная ныне — не знаю. Кто-то из моих таинственных предков был выходцем из их генной лаборатории.
Первый вновь присвистнул. Второй же задал не очень приятный для меня вопрос:
— И ты не знаешь, кто именно? У тебя так много предков, кто мог быть выходцем оттуда, чтобы об этом никто не знал?
Первый тут же шикнул на него, но я махнул рукой:
— Да ладно, ничего страшного, пусть знает. Я — сын проститутки. Она не знает, кто мой отец. Так что это тот ещё вопросик.
Второй раскрыл, было, рот, затем смущенно выдавил:
— Я это... Не знал. Извини.
Я вновь махнул рукой.
— Ничего, я привык. Восемнадцать лет для этого было.
Так что, парни, я понятия не имею, как и каким образом, но этот таинственный предок оставил мне неплохую наследственность. Я обнаружил уже три способности. Первую вы видели, скорость, вторая — неестественная выносливость. Те типчики две недели меня гоняли, да так, что думал — сдохну! Не сдох. Наоборот.
Парни уважительно закивали головами.
— А третья?
— Третья... — Я грустно усмехнулся. — Мне крышу сносит, когда злюсь. Конкретно сносит. Побочный эффект модификации. По нему те типчики её и определили, эта вещь по ходу на потоке, я не первый, кто ею награждён. Так что у медали две стороны, и я бы не завидовал мне на вашем месте, amigos.
— Да мы и не завидуем, — смущённо потянул второй, но по его лицу я понял, что это не совсем так. По крайней мере, было до сего момента. — И что теперь будешь делать? — с сочувствием спросил он.
Я пожал плечами.
— А что мне остаётся? Родителей не выбирают. Жить, конечно. Только никому, пацаны! Если народ узнает!..
Пацаны жестами показали, что они — могила. Да, если народ узнает неизвестно, какая будет реакция.
— И это, ещё... — Червячок сомнения на миг сковал меня, но затем я решился — гулять так гулять. — Они мне приём один показали. Не приём даже, технику, бой продемонстрировали. В общем, как одному биться с несколькими противниками. Я не то, что понял, но какую-то суть уловил. Можете помочь с ней немного?
— Что надо делать? — оживился первый.
— Типа хочешь вспомнить, восстановить это дело? — понял второй и усмехнулся. — Чтобы самому использовать?
Я усмехнулся в ответ.
— Типа того. Может, не всё, но хоть что-то восстановлю. Вы ж знаете, мне нужно, у меня проблемы небольшие с группой camarrados.
Пацаны кивнули. О моих злоключениях в школе знали многие, это не секрет, в отличие от происхождения.
— Сколько партнёров тебе надо? Нас хватит, или ещё пацанов позвать? — взял быка за рога первый.
Я задумчиво покачал головой.
— Не знаю. Поначалу хватит. Но потом, если получится вспомнить?
Он кивнул.
— Хорошо, если что, ребята подстрахуют. Ну, пошли, camarrado мод?
Он дружески хлопнул меня по плечу.
В зале все занимались, разбившись на пары. Тренера не было, и это показалось хорошим знаком, как-то косо он на меня смотрел, неправильно. Узнал технику ангелов? Пересекался с ними раньше? Конфликтовал? Быть может, но раньше я ходил у него почти в любимчиках, а теперь его взгляд сквозил раздражением, факт.
Встали. Один справа от меня, другой слева. Двое парней из 'старой гвардии', согласившихся помочь, предвкушая хорошее зрелище, сели невдалеке.
— Так, ребята, — обратился я к своим теперь уже противникам. — Давайте вначале по очереди и не быстро. Я пока не готов к жёсткому прессингу.
— Типа, потанцевать опять решил? — усмехнулся первый.
— Только ты приёмчики свои это... Не сильно! — воскликнул второй. — Раз мы медленно, то и ты.
Я согласно кивнул в ответ.
— Разумеется.
— Начали.
Первым атаковал тот, с которым я бился до вмешательства тренера. После того нокдауна он зауважал мою новую технику и был крайне осторожен. Используя оную, я отошёл, уведя его удары, и подался вправо, где уже начал атаку второй. Снова ушёл, но теперь подался назад, влево.
Влево-вправо, влево-вправо. Блок, уход, смена позиции. Блок, блок, уход, смена позиции. Я чувствовал себя маятником, качающимся туда-сюда от нечего делать. Парни не мешали, но и не помогали друг другу, облегчая мне задачу. Тупо не давали покоя, держали в напряжении, но только и всего. И я решил ускорить темп, доведя его до режима реального сражения.
Получилось. Всё продолжилось, только на большей скорости. Я чувствовал, что надолго меня не хватит, постоянный прессинг высасывает слишком много сил, и решился контратаковать. И понеслось!
После моей контратаки, почти достигшей цели, маятник сломался. Вместо него появился танец, зажигательный латиноамериканский танец группы из трёх танцоров с красивыми отработанными движениями и полной выкладкой. Парни атаковали и вместе, и вразнобой, но теперь за боем следил не я. Я... Как бы наблюдал за ним со стороны, как это случилось раньше в столовой и много ещё где. В моём сознании включился автопилот, он полностью контролировал тело, успевая уйти от ударов, от которых, будучи в полном сознании, я никогда не уйду, блокируя противников, делая захваты и контратакуя, проводя при этом удары 'тренировочные', далеко не в полную силу. А главное, я не был драконом.
— Стоп!
Парни повалились на землю, тяжело дыша. Прошла какая-то пара минут, но сил она высосала много. Я повалился вместе с ними.
— Как ты это делаешь? — снова спросил первый, пытаясь выровнять дыхание. И я снова не смог ответить.
— Не знаю, ребята. Честно. Как автоматика сработала. Автопилот.
— Это тоже в твоей модификации? — усмехнулся второй. Я пожал плечами в ответ.
— Может быть.
— Так и назовём, 'автопилотная модификация Шимановского'! — рассмеялся первый.
— Кажется, наша помощь всё же потребуется, — парни, обещавшие помочь, присели рядом. На лицах их читалось глубокое изумление. — Как будете готовы, поехали.
Мы поехали. Точнее полетели. По ощущениям это больше смахивало на полёт, парение над планетой высоко в небе. Они атаковали вначале по очереди, дав мне раскочегариться и войти в благословенное состояние транса, но затем действия их перестали нести в себе какую-то осмысленность, и стало трудно.
Биться с четырьмя — это не с двумя. Я порхал, как бабочка, как пчёлка, успевая чудом даже с повышенным восприятием, но несколько раз не успевал и отхватывал, вылетая в обычный режим сознания. Благо, удары были щадящие, много времени восстановление не занимало, я почти сразу вставал в строй, но разница чувствовалась. Однако постепенно автопилот втянул почти всего меня, и я перестал делать простые глупые ошибки. Продолжил порхать, но теперь делал это уверенно, везде успевая и отражая все-все удары без напряжения.
Это не было похоже на то, что выдавала Норма на демонстрации, там наука, чёткое знание, как, что и когда надо делать, отработанное годами тренировок, я же всё делал на голой интуиции, используя всего одну классическую школу рукопашного боя, просто быструю. Наверное, если бы учился, положил бы тут всех за пару минут (та же Мишель положила бы, и Катарина, и любой другой ангелочек). Но я не учился, потому только защищался, танцуя на волнах особой музыки, качающей меня, заставляющей двигаться в правильном направлении, выделывая незамысловатые па. Её никто не слышал, эту музыку, но я ощущал её всеми фибрами кожи и плыл по ней, не понимая, что происходит.
Кто сорвался первым — не заметил. Может я, может они, да и не важно. Главное, в один миг всё вдруг изменилось, появились злоба и ненависть, спарринг закончился, началась битва на выживание.
Я ушёл из-под очередного удара, но это был уже не тренировочный удар, а злой вырубающий приём, которым можно свалить, а можно и убить противника. И ответил. И снова ответил, с разворота отоварив напавшего сзади соперника, перекинув затем его через себя.
Словно бомба взорвалась, наполненная ненавистью. Её нельзя не почувствовать, как нельзя не почувствовать взрывную волну. От меня все разом отхлынули и выжидающе замерли. Пауза.
Пацаны, вся группа, наблюдавшие за нашей схваткой, затаили дыхание. Мои же противники смотрели косо и зло.
— Эй, amigos, заканчивайте! — попытался усмирить всех первый, единственный из всех, сохранивший здравый рассудок. Но его не услышали.
— На счет 'три', — усмехнулся один из подошедших последними. — Р-раз, два, три!
Они напали втроём, разом. Я ушёл, справился, они слишком мешали друг другу, чтобы этого не сделать. Но кто-то, всё же, умудрился зацепить скользящим по лицу, и, вытерев кровь из разбитого носа рукавом спортивной куртки, я ощутил приступ бешенства. Берсерк проснулся.
Ребята снова напали, но теперь я бил на поражение, без пощады, как и они, двое отлетели в стороны, на несколько секунд выведенные из игры. Передо мной остался единственный соперник, и я почувствовал вкус крови на губах. Дракон взвыл, он хотел, жаждал убить его! Эти придурки напали всерьёз, превратив спарринг неизвестно во что, я обязан его наказать!
Сбоку ко мне что-то метнулось. Я с легкостью отразил удар, отправив напавшего первого в полёт и придав ускорения — вот и повержен последний здравомыслящий в этом сражении. Но так даже лучше, интереснее. Оставшийся на ногах пытался помочь ему, но не преуспел.
Дальнейшее помню смутно. Кажется, я пёр и пёр на него, избрав своей главной мишенью. Парни нашей группы, не участвовавшие в схватке, кинулись отбивать его, просекли, что происходит, но тщетно. Они мешали друг другу, больше помогая мне, чем наоборот. Кого-то я вырубил, кого-то отправил полетать, многие вставали и нападали снова, входя в боевой азарт. Их было много, но одновременно против себя больше трёх-четырёх противников я не видел, и это о многом говорило. Я был крут, неимоверно крут! Но у всего своя цена, перед моими глазами будто стояла красная пелена безумия, я продирался сквозь неё кулаками, отшвыривая надоедливых мошек, двигаясь к своей главной цели — убить.
И, наверное, убил бы. Что было бы потом, боюсь даже предположить, но вряд ли бы мне позволили жить на свободе. Спас от такой участи тренер, неожиданно возникший рядом и проведший серию молниеносных ударов. Его холодные безразличные глаза это всё, что я запомнил перед тем, как провалился в беспамятство.
* * *
— Всё в порядке? — первые слова, которые я услышал, когда пришел в себя.
Приподнялся. Сел. Осмотрелся. Я лежал в углу спортивного зала, на мате. Рядом с каменным лицом сидел тренер, держа в руках аптечку и смоченную аммиаком ватку, которой и привёл меня в чувство. Вокруг, разбитые на пары, занимались пацаны нашей группы, не обращая на нас никакого внимания. Невдалеке, бросая настороженные испуганные взгляды, присели мои теперь уже бывшие противники, все четверо. Они явно не знали, как реагировать, но то, что переживали за меня, на лицах читалось чётко.
Я слишком резко шевельнулся и застонал, всё тело болело, как обычно бывает после приступа. Хотя это же и был приступ? Mierda!
— Ты как, в адеквате? — хмуро спросил тренер. — Двигаться можешь?
Я пошевелил руками и ногами, кивнул.
— Вроде да.
— Тогда поднимайся и пошли. А вы на занятие, шагом марш!
Пацаны, нехотя, оглядываясь на меня, встали и ушли, на ходу разбившись, кто с кем стоит. Я встал, превозмогая послесудорожную боль в мышцах, и, стараясь унять дрожь, зачапал за тренером, твёрдо шагающим в сторону раздевалки, не глядя на меня. Вопросы 'что сейчас будет' и 'чем всё это кончится', по идее долженствующие вертеться в голове, не беспокоили, я был не в том состоянии, чтобы переживать из-за чего бы то ни было.
Когда вошёл, он выглянул в зал, затем плотно прикрыл за мной дверь, протянул какую-то капсулу оранжево-белого цвета.
— Пей.
Упаковка была рассчитана на две капсулы, но одной не хватало. Сложное зубодробительное название видел первый раз в жизни, оно ничего мне не сказало.
— Не бойся, принимай. Отпустит, — усмехнулся он, глядя на мои сомнения.
Я вспомнил лекарство, которое мне вкололи после приступа в корпусе, и, не задавая лишних вопросов, пошёл к раковине. Вода в системе водоснабжения регенерационная и вообще-то нуждается в дополнительной обработке, но от пары глотков не умру.
— Садись, — указал он на лавочку, когда я, заодно умывшись, вернулся. — Я говорил, чтобы ты не лез туда, куда не следует? — нахмурил он брови, стараясь держать непробиваемое лицо. — Говорил. Но ты не послушал. Теперь ты одеваешься, обуваешься и дуешь отсюда, и никогда в этой школе не появляешься. Вопросы есть?
Меня всё-таки пробрало.
— Но сеньор..!
— Никаких но! — тренер резко повысил голос. — Достаточно того, что ты уже учудил. Я скажу бухгалтерии, деньги за это занятие тебе перечислят обратно. Ты не приходил сюда сегодня, тебя никто не видел и всё такое. Соображаешь?
Я обалдело кивнул и почувствовал, что отпускает. То ли капсула так быстро подействовала, то ли у тела большой порог самовосстанавливаемости.
— Вам не нужны проблемы, да?
Усмешка.
— Да. И в следующий раз слушай старших, Шимановский.
Он намерился идти обратно в зал, но я окликнул:
— Вы не спрашиваете, что это была за техника. Вы знаете её. И знаете, что я мод. Не правда ли? Из-за этого вышвыриваете меня. Мод с опасной неклассической техникой, способный покалечить ваших учеников.
Он остановился, скривился. Наконец, проняло и его, а то я уж подумал, что ему только в покер играть.
— Шимановский, я знаю, что это за техника и кто ею владеет. Именно в том исполнении, которое ты так тщательно, но неумело пытался скопировать. И, кстати, она действительно тебе не подходит, у тебя совсем другие физические ограничения, не воспринимай мои слова, как аргумент обиженного тренера.
Но откуда она у тебя — не спрашиваю, мне это не интересно. Моя задача — обучать мальчишек, которые слушают старших и не совершают безумных поступков.
— Почему же безумных? — усмехнулся я. — Мне дали то, что не могли дать нигде. И если бы не приступ...
— Потому, что ты дурак, Шимановский! — вновь повысил он голос. — Они никогда не делают ничего просто так и никогда никого не отпускают! И им плевать на людей, которых используют! Уж если на своих бойцов плевать, то на гражданских!..
Из груди его вырвался разочарованный вздох.
— Но ты сам ввязался в это, и теперь это только твои проблемы. Я умываю руки.
— А откуда вы узнали, что я мод? — не отставал я. Несколько деталек мозаики моей прошлой жизни вдруг встали на места, и я просто обязан был задать некоторые вопросы в лицо. — Вы ведь знали! С самого начала опекали меня, показывали много индивидуального, недоступного другим что, наверное, всегда будет недоступно!
А еще учили самоконтролю. Много самоконтроля, очень много! Хотя я в это время просил помочь с ударами.
А потом на соревнование выдвинули, хотя я пришёл всего-то... Парни по десять лет тут занимались, с самого детства, и ничего, а я через год на планетарное первенство попал! Не странно?
Тренер, молча, сел рядом, глубоко задумавшись. Лицо его выдавало внутреннюю борьбу плана 'сказать или так вышвырнуть'. Скажет, это прямолинейный чёрт, правильный. Блин, и как я раньше всего этого не замечал? Ходил рядом, касался каждый день, а воспринимал, как... Идиот!
