Мне повезло. Кудряш поцапался с Файром и, плюнув на все, бегом возвращался домой — ведь там осталась я, а он до сих пор пребывал в неизвестности насчет происходящего.
Перемещения через зеркала они никогда не любил, про нестабильные моментальные порталы я вообще молчу, поэтому с ним всегда были проблемы — он упрямо отказывался перемещаться, даже в боевой обстановке, поведение в которой мы не раз отрабатывали. Будто действительно верил в различные суеверия, роящиеся вокруг мгновенных перемещений Мастеров. Может быть, он, как и темные периферийные бабульки считал, что за каждый шаг по "коридору" Темнобог Эллийский отнимает у перемещающегося частицу души, не знаю. Но в тот момент мне этот его бзик как раз был мне на руку.
— А вот и ты, — мило улыбнулась я, выныривая из тени у крыльца и, схватив Палика за воротник, потянула подальше от окон. — Ну, давай, дружок, рассказывай.
— Что именно? — прижался спиной к стене Кудряш и зашарил глазами по улице на которой, как назло, не было ни одного прохожего. Каюсь, я поработала с отвращающим периметром, но даже если бы и не сделала этого — кто поверит, что нормальный здоровый мужик, не самого хлипкого вида, не сможет отбиться от мелкой бабы, почти девчонки. В темноте-то форму не разглядишь! А если кто и подойдет, заинтересовавшись, то тут же поспешит унести ноги от греха подальше — мало ли чем могут закончиться разборки Мастеров!
Да и сам Кудряш мог бы легко отодвинуть меня в сторону, в конце концов, оттачивать свое мастерство на нем я не собиралась, но ему-то об этом откуда знать?
— Ума лишился, дурень? — без предисловий рявкнула я, мгновенно изменив тон.
— Ты чего? — прижался к стене он.
Удивительное дело, такой бугай, способный уплотнить собственный костяк за мгновения до состояния стенобитного орудия — и жмется, переминаясь с ноги на ногу, как институтка перед усатым офицером.
— А ничего. — Я с убийственным спокойствием сложила руки на груди. — Ты в последнее время, как, часто головой ударялся?
— Ну, было дело.
— Было, значит. Что ж, это все объясняет.
— Да, именно. — Он сделал попытку скрыться. — Раз мы все выяснили, я пошел!
— Стоять. — Я ловко перегородила ему дорогу. Не впервой, чай. — Ответь мне, какого черта?
Палик прокашлялся.
— Эм-м-м, Ция, я тут подумал...
— Раньше думать надо было. Вот скажи мне, я правильно помню, у Марики отрицательный резус-фактор?
— Э-э-э, ну, кажется... Я не вникал...
— Да! Это само по себе опасно, плюс не самая спокойная работа, а еще и ты лезешь!
— Я?!
— Нет. Я. Но виноват — ты! Чем ты вообще думал?
— Ну, я...
Я вздохнула.
— Ваши внутренние проблемы — не моя головная боль. И мне совсем не интересно, зачем тебе все это. — Он попытался вставить слово, но я усилила нажим. — А вот тебе, похоже, пора проконсультироваться у психоаналитика. Но если ты не хочешь, я могу сама вбить эту здравую мысль тебе в голову. По-дружески.
— Угрожаешь? — набычился он.
— Да, если тебе так больше нравится.
Метаморф сунул руки за ремень брюк и ссутулился.
— Если бы ты знала про нее то, что знаю я, ты бы пела иначе.
Я резко подняла руку, прерывая его раньше, чем успею узнать достаточно, чтобы догадаться.
— Не хочу ничего слышать. — Палик с видимым сожалением покачал головой. — В любом случае, ее ребенок тут не при чем.
Его лицо перекосилось.
— Да бездна тебя забери! — заорал вдруг метаморф, рубанув воздух руками к каких-то сантиметрах от моего лица. — Лично против нее, хоть она и сука, а уж тем более против ребенка, я ничего не имею! Но у нее мозги набекрень! Она!.. — Мне пришлось резко вскинуть глаза, чтобы он проглотил слова. — Черт, ты и знать не хочешь! У нее крыша поехала, она снюхалась с какими-то чокнутыми!
Интересно, сколько еще синонимов безумства известно Палику?
Над городом сгущался влажный, душный туман.
— Почему бы тебе не обратиться с этой проблемой к Магистру ЛаоШайнэ? Или ректору? Или в Совет?
Метаморф взлохматил волосы рукой.
— У меня нет никаких доказательств. Я просто решил, что твое внезапно появление и... присутствие твоей пятерки поблизости отрезвит ее. Или хотя бы напугает.
Я потерла переносицу.
— А про последствия ты, естественно, не подумал. — Кудряш порывался что-то сказать. — Так, Палик, меня не интересуют твои оправдания, если ты собираешься оправдываться. И вообще, делай что хочешь, только меня во все это не впутывай, договорились?
— То есть, тебе все равно, что случиться с Марикой, лишь бы это тебя не затронуло? — оскалился он.
— Вот именно, — с самым высокомерным видом, на который была способна, подтвердила я. — Только ребенку не вреди, раз уж я все равно про него узнала.
Палик сплюнул. Свет огонька освещал его лицо только с одной стороны, так, что скулы казались острыми, впалыми, туго обтянутыми кожей, как у какой-нибудь Призрачной Гончей, а в глазах трепетал совсем нездоровый, влажный блеск.
— Знаешь, Ция, — ядовито начал он, поднимая губы, как бешеный пес. Хотя, мне могло и показаться в тусклом свете. — Я не хотел говорить, ты так убедительно распространялась, что не хочешь ворошить прошлое, что я решил промолчать. Мало ли, думаю, может после встречи у них совесть проснется! Ну и как? Они мило с тобой разговаривали?!
Я с досадой качнула головой.
— И что? Чего ты взвился? Все друг друга используют, ты, попытавшись использовать меня, руководствовался благими целями, так что честь тебе и хвала. Успокойся, я нормально к этому отношусь.
Палик едва не зарычал.
— Нормально?! Тогда для тебя не станет ударом известие, что план для твоего срыва готовили наша знаменитая парочка стратегов — Файр с Сашем?!
Виски сдавило, и я спокойно подняла бровь.
— Кажется, я уже говорила тебе, что мне все равно.
Кудряш резко отвернулся, на скулах его играли желваки. Он пару раз сжал и разжал кулаки, а потом, чуть повернув голову, принялся с недоверием меня разглядывать. На лице его было ясно написано все, что он обо мне думает.
— Да? — издевательски ухмыльнулся Палик, сверкнув острыми (опять мерещится?) зубами в тусклом свете. — А на то, что по их плану ты должна была лишиться силы навсегда, тебе тоже наплевать? Саш-то молчал не от того, что прошлое вспоминал или за жену волновался. Он, небось, пытался понять где он в расчеах ошибся, раз ты по прежнему Мастер!
Я молча разглядывала метаморфа.
— Чего ты добиваешься, Палик? Ты ведь тоже знал.
— Нет же, черт побери! — крикнул он, ударив кулаком по стене. Оглянулся на темное окно и, скрипнув зубами, продолжил несколько тише: — Я случайно услышал их разговор несколько месяцев назад. Тогда... Марика тогда как раз решила оставить ребенка. Они... они не знают, что я слышал. А сегодня я встретил тебя.
А вот это для меня новость. Оказывается, наш Кудряш совсем не при делах. Не дает ему, понимаешь, гипертрофированное чувство справедливости жить спокойно.
Я все еще молчала, а метаморф зачастил:
— Ты была сильным Мастером, в чем-то незаменимым, но твое присутствие неизменно создавало противоречия в коллективе, вы с Марикой... Вы бы всегда что-то делили, сначала Саша, а потом власть. — Ну, не такая я уж и властолюбивая. Да и Саш этот даром мне никогда не нужен был. — Они и решили пойти по пути меньшего сопротивления.
Угу. А решить проблему не таким кардинальным способом, если она, проблема, и существовала реально, а не только в головах товарищей-параноиков, было никак нельзя. Хотя бы поговорить с ректором они уж точно могли! Или с Целителем!
На утверждение, что "сильным Мастером" я только была, реагировать и вовсе не обязательно. Палик ведь не умышленно оговорился.
— Слушай, Палик, для тебя же самого будет лучше считать, что они все осмыслили и раскаялись, а теперь пытаются начать жизнь с белого листа. Почему бы тебе не взять с них пример? Забудь, и не мешай забывать мне.
— Не мешай забывать! — Кудряш язвительно усмехнулся. — А у тебя получится?
— Не сомневайся, — холодно ответила я и, отступив от прижатого к стенке метаморфа, бросила: — Все люди совершают ошибки, нельзя них зацикливаться. Впрочем, это прописные истины. И еще. Марика сейчас не в том положении, чтобы строить козни. Успокойся, никакая женщина не станет подвергать риску собственного ребенка, так что можешь забыть про "плохих" парней, кем бы они не были.
Уходя, я чувствовала спиной тяжелый взгляд Палика, но не обернулась. В тот момент у меня было занятие куда потяжелей, чем гадать о расстроенных чувствах Кудряша. Например, сплести целую структуру обманок и успеть практически перестроить сигнальную систему и щит, окружающий "логово" моей старой пятерки, присвоив себе права создателя.
Это, конечно, не совсем легально, но все мы перенимаем дурные привычки у тех, с кем находимся рядом долгое время. Лично мне повезло внимать Айку в его постоянных лекциях на тему безалаберности и слепоты щитовиков. И, да, я-таки с ним соглашусь. Испортить щит, во всяком случае, для меня оказалось куда легче, чем его же создать. Особенно если умеешь сплетать тончайшие сложные заклинания.
В голове настойчиво вертелась мысль, что теперь, наконец-то, ясно, зачем в Хрустальном потребовалась вторая пятерка — без Марики пятерка Файра значительно ослабла. А раз так, то, выходит, это не мы страхуем их, а они нас.
Прошагав ровно два квартала, я свернула налево, потом еще раз и еще — как раз, чтобы вернуться к дому номер семнадцать, сделав петлю. Перемахнула через маленький кованый заборчик, и оказалась как раз перед окошком.
— Кто бы, знал, что я когда-нибудь буду этим заниматься.
Прокравшись вдоль стен в полусогнутом состоянии, я подступила к последнему окошку из тех, до которых можно было дотянуться с земли и из тех, что я еще не проверила. Повезло, что в этом стареньком доме окна были низкие, иначе бы мне с моим ростом никогда этого не провернуть.
Свет из него падал на землю оранжевым прямоугольником, перечеркнутым крестом. Это была кухня.
Я прикоснулась ладонью к грубой шершавой поверхности стены, вплетая в ткань плетений, пронизывающих все поверхности дома, свою собственную нить.
— ...ний нет, я же сказала. Что? Я раздражена потому, что мне приходится повторять десять раз одно и то же. Я выхожу из игры. Да! Хотя бы на год. А это уже не мои проблемы. Да. Да! Черт возьми, у меня изменились обстоятельства! И не надо мне тут избитых фраз, что от вас только один путь — на кладбище. Да. Истинная? Еще посмотрим, чья сильнее! И что вы сможее противопоставить боевому плетению. Не зря ведь вы у Академии под пятой. Все, я сказала! И без угроз, еще одно выражение в таком ключе, и Совет узнает про все ваши теневые махинации... Ну, вы ведь не настолько наивны, чтобы всерьез думать, что я не подстраховалась? Письмо с приложением всех ваших записок ждет своего часа. Естественно, я их не уничтожила, должны же у меня были остаться вещественные доказательства. Да, так что все серьезно, детка. Угу. Ну, так что, я могу рассчитывать на отпуск? Да, этот ваш мальчишка выпил мне много крови, но я делала все, что могла — если он и в Хрустальном, то прячется, словно крыса. И... Черт!
Я быстро заглянула в окно, опасаясь, что меня заметят.
Марика металась по кухне, заслышав чьи-то шаги. Сунула ручное зеркальце в ящик со столовыми приборами, рванулась на место и успела принять скучающий вид до того, как в комнате появилась Мастер Ночи.
— Не спиться, Ош? — с широкой улыбкой протараторила Марика, складывая руки на стол неверным движением и этим выдавая себя с головой. — Ты же хотела сегодня лечь пораньше и пошла наверх, вот я и подумала, что ты уже спишь.
У нее раскраснелись щеки и блестели глаза, да и наговорить могла много чего лишнего, стараясь погрести так не вовремя зашедшую девушку под ворохом слов, но вовремя одернула себя. Видимо, в ее затопленное паникой сознание все-таки пробилась мысль о том, что она ведет себя до ужаса предсказуемо, словно пытается отвлечь внимание. И что подобное поведение обычно приводит к прямо противоположному от желаемого эффекту.
Шаинанка несколько мгновений разглядывала Марику, недоумевая, а потом без лишних телодвижений пожала плечами, то ли выражая таким образом свое отношение к вопросу Мастера Света, то ли реагируя на ее странное поведение. Среди множества разноцветных горшочков она, приподнявшись на носочки, выискала зачарованный глиняный кувшин, в каких обычно хранят молоко, прихватила горшок поменьше и, не проронив ни слова, присела на край лавки.
А она молчунья, их Мастер Ночи, каких поискать, — отметила я, чувствуя, как в сапоги медленно, словно издеваясь, заливается вода. Еще бы она не заливалась. Ведь лужа, в самом глубоком месте которой я стояла, располагалась как раз под окном! И кто недавно говорил, что Фий отыщет грязь повсюду? Сама хороша!
— Сегодня Иссандшиль, — спустя порядочный промежуток времени вымолвила, наконец, шаинанка. Руки ее проворно складывали желто-черный лист, исписанный мелкими бисеринками букв, над простой белой тарелкой без росписи и окантовки, хотя глаза невидяще смотрели чуть правее Марики. Туда, где в темном углу примостился разукрашенный разноцветными лоскутками веник, обряженный Веселухой. Или даже сквозь него.
Бумажка вспыхнула в ее пальцах, а пока сожженная бумага тлела на белом в разводах копоти фарфоре, КаннаОш несколькими большими глотками опорожнила маленький горшочек, нечто вроде кружки, и даже не поморщилась. Судя по прозрачности жидкости, в кувшине могло быть что угодно, только не молоко. А по тому, как позеленела "дама в положении" стало очевидно, что и не колодезная вода.
— Э, ну, это, в общем, сочувствую, — невнятно пробубнила Марика, зажимая рот рукой.
Все время, что КаннаОш проводила сокращенный поминальный обряд, а я, соответственно, расквашивала сапоги в луже, Мастер Света ерзала и беспокойно крутила в руках полотенце.
— Господи, наконец-то! — выдохнула она после того, как шаинанка безмолвной тенью выплыла из кухни, и метнулась ящику. — Черт, где же оно?!
— Во втором ящике, — подсказала я, усаживаясь на подоконник. Открыть окно снаружи для меня, временно перехватившей управление всеми слоями защиты, было плевым делом.
Марика рванулась, закрывая собой ящичек, в котором только что с металлическим грохотом рылась.
А ей не стоит так нервничать и суетиться.
— Фух, Ция, — с облегчением выдохнула Мастер и рассмеялась. — Как же ты меня напугала! Что ты здесь делаешь?
Дурацкий вопрос.
Я пожала плечами, чувствуя острую неправильность происходящего. Что-то было не так, что-то знакомое незримо веяло над нервно прикусившей губу Марикой, но я списала все на собственное отношение к бывшим товарищам. В самом деле, что общего может быть между будущей мамашей, Киром и всей моей пятеркой? Ничего. Я нахмурилась, углубляясь в собственные ощущения. А в особенности эта мнимая общность почему-то ассоциируеся с Салиром. И то, что оставило на Марике лишь легкий налет, слабый след от мимолетного прикосновения, золотокосого пропитало до самого нутра, как маринад за ночь пропитывает мясо.
