Только дракон замолчал, я начала вертеться, чтобы задать кучу вопросов. На мои телодвижения Дракон сердито шикнул:
— Не егози, сиди тихо, а то ничего больше не скажу, и будешь как дура сидеть без подарка.
Мне ничего не оставалось делать, как прикусить свой язык и не перебивать собеседника.
— Вы, люди научили нас, что за все нужно платить, и мы стали такими же, как и вы. И в чем-то мы благодарны вам за это, потому что благодаря своим знаниям и человеческой жадности мы смогли выжить.
Шло время, мы так и жили, торгуясь с вами по каждому пустяку, пока мы не поспорили с создательницей наших прародителей, которая приложила и к вашему созданию свою руку. Она доказывала нам, что не все люди одинаковые, но мы не соглашались с ней. И тогда она предложила нам, что если кто-то из людей, не важно, в каком мире, даст драконам хотя бы равноценную оплату за наши услуги, то мы будем обязаны помогать этому человеку всю его жизнь, а она сделает так, что мы сможем, когда захотим, перемещаться по мирам в любых ипостасях без разрешения Совета демиургов. Это было еще в те времена, когда на большинстве миров только стали появляться люди. Так что ты, сама того не ожидая, умудрилась первой дать не только нам драконам мира Лабулэлирт Диравриникэ, но и всем драконам гораздо больше, чем мы смогли тебе дать. Попытайся не казнить себя за смерть кого-то из нас, а лучше начни думать, сколько благодаря тебе родиться новых драконов, которые смогут нормально жить и путешествовать по мирам.
После этих слов на моей руке проявился рисунок, глядя на который я начала успокаиваться и мечтать, что может быть мне разрешат усыновить какого-нибудь маленького дракончика, который поможет мне выбить из Сосискина его непробиваемый эгоизм.
— Получается Дашка первая, кто не пожидилась? — раздался вдруг из темноты голос пса.
Захваченная разговором с Драконом, я даже и не заметила, в какой момент он к нам присоединился.
— И что это за награду вы ей вручили, о которой я ничего не знаю? — Совершено не стесняясь, что его застукали за постыдным делом, полез выяснять любознательный.
Дракон совершил телом бросок, и замерев перед вопросительно смотрящим псом, покачиваясь как змея поинтересовался:
— Тебя, маленький извращенец, разве не учили, что подслушивать и подглядывать не хорошо?
Сосискин, ничуть не смущаясь, парировал:
— А как тогда что-то можно узнать?
И, нетерпеливо виляя хвостом в мою сторону, законючил:
— Давай уже хвастайся, чего тебе там всучили, а то я весь испереживался, думая, что тебе опять десертный нож всучили.
Я подошла к нему и протянула вперед свой личный Госхран. Увидев, чем меня облагодетельствовали, он протяжно свистнул и выразил свое отношение к дару:
— Ну ни хрена себе струя, ни струиться ни фига, и ты об этом молчала?
Я виновата пожала плечами.
— Ну и гадина ты, Дашка, если мне отчинили перчатку круче, чем у Майкла Джексона, то я бы не стал прятать ее от друзей.
Он демонстративно отвернулся и сел ко мне спиной, обижено бубня себе под нос:
— Кого я воспитал? Я ночей не спал, подстилочкой своей ее укрывал, последний куском колбасы у себя изо рта вынимал, а она...?
Мне стало стыдно, и я подойдя к его скорбно застывшей фигуре, присев на корточки, с трудом обхватив его шею начала оправдываться.
— Ну, прости меня, он же не видим ни для кого и проявляется черти знает по какому принципу, вот я и забыла про него.
Пес только обижено сопел в ответ, всем своим видом давая понять, что мои потуги стать кающейся Марией Магдалиной, его не впечатляют. Тогда я решила кинуть ему кость:
— Ну, хочешь я подарю тебе половину этих долбаных камней?
Сосискин моментально оживился и быстро, боясь что передумаю, скомандовал:
— Дай поближе рассмотреть, чтоб я мог себе приглядеть достойную моральную компенсацию.
Мое раскаянье протянуло ему руку и с удивлением заметило, что под светом луны дракончики начали мерцать и весь узор от этого начал переливаться и двигаться как живой.
— Да стойте вы на месте, скачите как счетчик в хач-такси, — раздосадовался пес. — Такие караты, что прям теряюсь, как бы не продешевить, а у меня как назло ни лупы, ни ювелира проверенного под рукой нет, и вы еще тут половецкие пляски устраиваете.
Увидев как Сосискин чуть не выгрызает камни у меня из руки, Дракон видимо не на шутку перепугался, что я останусь калекой и поспешил расстроить пса сообщением о том, что выколупать их не получится, что, дескать, это нанотехнология не поддается никаким воздействиям извне. Чем я после этого откупилась от разобиженного в конец после такого сообщения пса, народу лучше не знать, просто поверьте на слово, на небольшую часть того, что я отдала, можно было спокойно профинансировать строительство города на Марсе.
Заметно повеселевший разоритель ушел строить очередные финансовые планы, а я поинтересовалась, какие все-таки у нас шансы на победу. Спаситель моей хваталки расстроено покачивая головой признался, что хотел бы сказать, да не может. И не потому что я вся из себя такая внезапная, или кто-то ему запретил, а потому что Ткань Всеобщего Знания уже давно порвалась под моим напором и кое-кто уже замучался ее штопать.
— Понимаешь, Дарья, ты отличаешься во всем от своих предшественниц.
Я насупилась:
— Ты, уже не знаю, какой по счету, кто мне говорит что я неправильная, а я, между прочим, молчу, что все происходящее как-то не вписывается в рамки фэнтези.
— Ты что, уже сама забыла, что жизнь — это не сказка, в которой добро ставит на колени зло и зверски его убивает? — насмешливо поинтересовался оппонент. — Это только в книжках пишут про непобедимость Избранных, доставшейся ей по наследству от родителей, про то что ей все обязаны помогать, а она за это играючи справиться с самым главным злодеем.
Кивком пришлось подтверждать свое согласие. Вот во что, а в правдивость историй про Избранных и их таланты, мне не позволял верить мой опыт. А Дракон продолжил развивать свою мысль:
— Да не бывает канона для Избранной. Они все живые люди и нелюди, и поэтому среди них есть и наивные девочки с романтической чепухой в голове, и расчетливые стервы, фанатички свято, верящие в торжество Света, и бравирующие своими мечами и фаерболами амазонки, и любительницы экстрима, и бездарные актрисы, художницы и певицы, мечтающие о мировой славе, и идеалистки, желающие изменить мир к лучшему, и скучающие домохозяйки, коротающие время за просмотром "Магазина на диване" и от этого купившиеся на заманчивые предложения, и просто разочаровавшиеся в жизни женщины, пытающиеся из последний сил запрыгнуть в уходящий вагон.
Я была полностью согласна с Драконом, потому что давно знала, что образ героя почти всегда рисует народ. Но чертик, сидящий во мне, подстрекаемый извечным женским любопытством, дернул меня за язык уточнить, чем же все-таки я отличаюсь от всех.
— Да потому что такой нахальной, хамовито-деловитой россиянки, у которой совесть смотрит в пол глаза на разгул твоего стяжательства тут еще не было, все как-то скромнее были, — голосом первого президента России, проинформировал Лабудинский Максим Галкин.
Тут я взъерепенилась — кому приятно, когда ему говорят что он хамло трамвайное:
— Знаешь что, — закипел весь мой разобиженный характер. — Если бы эти Избранные фифы пережили перестройку, пару дефолтов, песни группы "На-на" из каждого окна, ножки Буша по праздникам и ежеминутную рекламу с Тетей Асей, неизвестно кто бы из нас хуже себя вел. А не можешь сказать, как мне головы своей не лишиться, так лучше промолчи, а не читай мне нотации, тоже мне председатель жюри конкурса на самую воспитанную леди.
Закончив отбрехиваться, я развернулась, чтобы пойти искать Сосискина, чтобы попытаться поспать хотя бы пару часов.
— Да не знаю я как тебе помочь, — с мукой в голосе крикнул мне в след Дракон. — Помни только одно: победить — это не значит убить.
Эти слова Дракона звучали у меня в ушах, когда на следующий день я стояла в нескольких метрах от входа в Цитадель и офигевала. Такого цинизма не ожидало даже мое неверие в чудеса. Где, спрашивается недреманное око Мордора? Где огненные реки с фонтанами лавы? Где корчащиеся на колах жертвы и флегматично покачивающиеся в петлях виселиц покойники? Где, на худой конец, демонический смех и мерзкий голос, который при моем появление должен орать "Кто посмел тревожить мой покой?!".
Все это проносилось в моей голове, когда мы с Сосискиным рассматривали шале, затерявшееся в покрытых изумрудной зеленью горах, окруженное живой изгородью и благоухающее ароматами цветов на несколько метров. На лужайке перед этим особнячком пасся домашний скот и неторопливо прогуливались птички. Если бы не чертилы с вилами в руках у декоративной калиточки, то картина рая была бы полной.
— Дашка, а с кем тут воевать-то? Это скорее жилище добропорядочного австрийского подданного, чем бункер Гитлера, — осторожно поинтересовался Сосисискин.
Я в ответ только смогла пожать плечами и, поправив рюкзак, решительно шагнула вперед.
По давно заведенной традиции, привратники при виде меня испытали шок. Только если стражники в Акконе онемели и впали в прострацию, то местные охранники были покрепче. У них хватило сил начать креститься и приговаривать:
— Свят, свят, свят, изыди нечистая.
В принципе я была с ними согласна. За эти дни я не смогла нормально помыться и постирать, и теперь грязная, вся в разводах от крови одежда висела на мне лохмотьями, а я сама воняла как компостерная яма у садовода. Зайчики на тапках давно потеряли уши, и теперь краснели и от своего уродства и от присутствия под ними разноцветных, рваных на пятках и мысах, носок. И как бы я не надвигала на лоб остатки роскоши времен 80-х, и не старалась стоять в тени, прикрыть, переливающиеся всеми оттенками фиолетового синяки на лице и заплывший глаз, следы драк были отчетливо видны. Единственным намеком на то, что перед ними стоит женщина, была чудом не помятая в боях грудь и передвижной ювелирный магазин. Подойдя поближе, я стянула головной убор, и, вытирая им вспотевшее лицо, весело спросила:
— Сам-то дома?
И дождавшись протяжного стона, кивнула Сосискину:
— Пошли, нас уже заждались. — И, не обращая внимания на мольбы, сказала. — Пресветлые боги, спасите и сохраните нас, грешных, — решительно раздвинув их плечом и крыльями, мы прорвались на охраняемую территорию.
На пороге шикарного особняка нас уже ждал человек с головой быка, только вместо кольца, которое было в носу у древнегреческого Минотавра, на его шее красовалась черный галстук-бабочка.
— Доложите, кто вы и сообщите цель своего визита, — чопорным голосом потребовал нас назваться и предъявить паспорта перенесший кучу пластических операций, включая пересадку вместилище мозга, английский дворецкий.
— Избранная и ее священный зверь, прибыли с дружеским визитом, — бесшабашно отозвалась ему русская народная поговорка "Пропадать так с музыкой".
В ответ мне вежливо кивнули и предложили сдать оружие. Я села на ступеньку, скинула тапочки и стянула с ног носки. Подойдя к ответственному за чистку серебра в приличном доме, держа их на вытянутой руке, как сапер держит мину, я расстроено сказала:
— Вот заберите, их можно использовать в качестве бумеранга, только держите их аккуратнее, а то об края их дырок порезаться можете.
Мордоворот сохранил каменную морду, двумя пальцами взял грозное оружие в руках аборигенов Австралии и величественно кивнув, прогрохотал:
— Прошу вас следовать за мной.
Я прыснула в кулак и, переглянувшись с едва сдерживающим ржание Сосискным, вошла в святая святых Темной Империи. Поднявшись по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж, наш провожатый остановился у деревянной двери и осторожно постучав, открыл ее и угодливым голосом пролебезил:
— Мой Лорд, к вам Избранная и ее зверь с визитом, — и отступил пропуская нас вперед.
Проходя мимо него, я не удержалась и оттянула бабочку, уж больно было интересно: на резинку она крепиться или нет. Дождавшись шлепка, я удовлетворено прицокнула и великосветским тоном, жеманясь пропела:
— Благодарю вас, любезнейший, если надумаете менять работу, то я с радостью приму вас к себе на службу в качестве вышибалы для подгулявших гостей. — И пока мне не дали по рукам быстро влетела в комнату, подталкиваемая сзади головой Сосисикина.
— Привет, пиво будите? — Растерянно сказала фигурка у окна, поспешно пытающаяся натянуть на лицо черный шлем.
— Мне было лучше чего-нибудь покрепче, — выдавила я в ответ.
Глава двадцать третья
— Дашка, я теперь понял, почему нам его тогда в шлеме показали, — выдохнул Сосискин.
Я была с ним совершено согласна. Увидь я сейчас женщину, манерного педика в бигудях и маске или кормящую мать, и то меньше удивилась бы. На меня, неловко переминаясь с ноги на ногу, смотрел отчаянно краснеющий ПОДРОСТОК лет 15-16 на вид. О том, что это не заморенный до начальной стадии анерексии мужик, а вступившее в пубертатный возраст чадо, говорили россыпь юношеских прыщей, неловко маскируемых челкой, и следы порезов от бритвы, которой дитятко пыталось начать скоблить свой цыплячий пух. И это вот, спрашивается Темный Лорд?!
Да такие подростки толпами ходят, что в Москве, что в Столице Лабуды. Правда, в Столице у тамошних пацанят сейчас были в моде длинные шорты и майки с принтами в виде моего лица или морды Сосискина, а на этом красовался непонятный коздюмец, явно доставшийся ему по наследству от нищего, и длинная золотая цепочища с кулоном размера с приличный булыжник. Но больше всего меня убили его глаза. Я таких огромных даже у эльфов не видела. И к тому же они были ярко-розового цвета. Темный лорд с розовыми глазами,,описаться про войну, это ж не Темный Лорд, это Темка какой-то. Ну и как мне прикажете его побеждать, в крестики и нолики переигрывать?
Сосискин пришел в себя быстрее, чем я:
— А родители тебе пиво-то пить разрешают? — Голосом бдительной бабушки поинтересовался он.
— А их дома нет, им вообще до меня дела нет, — зло зырнул Темка и, бросив свою каску, ударом ноги отбросил ее в угол.
Я почесала голову: ситуация идиотская, но всегда есть шанс на победу, даже если твой противник — озлобленный на весь мир подросток. Поэтому я миролюбиво предложила:
— Давай, Темка, поступим так: сейчас ты крикнешь тому, кто у тебя тут за твое питание отвечает, чтоб он притащил свою задницу сюда, велишь накрывать на стол, а пока он будет помогать тебе изображать радушного хозяина, приведу себя в порядок с дороги. Потом ты мне расскажешь, что тут вообще происходит, заодно и пивка попьем. Кстати, — напомнила о себе вежливость, — меня зовут Дариа, а его — Сосискин.
Подросток назвал свое имя, которое я пропустила мимо ушей, и дернул за какой-то шнурок у окна. Через минуту в комнату вошла классическая грымза в строгом платье и чепчике, и, если бы не торчавший из-под платья хвост, ни за что бы не подумала что у нее в роду нелюди отметились. Выслушав, что от нее требуется, старая кошелка поджала презрительно губы и кивком головы пригласила нас следовать за собой. Пока мы шли по коридору с висящими на его стенках пасторальными картинками, я все думала о том, что среди демиургов встречаются педофилы. Поставить на то, что я совращу ребенка, мог только извращенец. Хотя, если честно, когда Темка вырастет, будет разбивать сердца девичьи на раз-два, уж больно мордашка у него симпатичная даже с прыщами, да глазки прикольные.
