— Давай-давай, — почти беззвучно выдохнул маг, не чувствуя своего тела, сосредоточившись на жёстком контроле эмоций, пульсирующем токе крови в кончиках пальцев и видя лишь направленное в него смертельное остриё, покачивающееся в такт его дыханию. Даже собственный голос как будто доносился до него со стороны. — Хочешь живого мага? Смотри, какой я большой и...
По-петушиному вскрикнув, он еле увернулся от взвившегося жала. Мел был наготове и, рванувшись, вложил все оставшиеся силы в удар. Сэнд неуклюже прыгнул, пропуская между ног отрубленный кусок хвоста с ядовитым когтем. С его бледных губ сорвалось восклицание, не имеющее столь же кратких и всеобъемлющих эльфийских аналогов.
Клоака наполнилась дерущим нервы скулежом и шипением, окровавленная культя забилась, скребясь жёсткими плавниками о железо. Наконец, змей выскользнул из ловушки и снова упал в свою яму, теперь уже навсегда. Сэнд ничего не слышал, кроме звона в ушах, прерываемого ударами сердца. Упершись задом в стену и ладонями в полусогнутые дрожащие колени, он остановил взгляд на зловещем обрубке, истекающем кровью и ядом, и тихо и сосредоточенно повторил ругательство, словно заклинание. Он действительно испугался и едва позорно не потерял контроль, почувствовав себя приманкой на крючке. Всё, что происходило с ним последние полторы минуты, казалось каким-то безумием, к которому он не мог иметь отношения. Впору было себя ущипнуть. Мел с усталой улыбкой протянул ему открытую ладонь, и Сэнд, с трудом сообразив, что нужно делать, вяло хлопнул по ней, обнажив зубы в кривой усмешке.
— Всё, — сипло проговорил он и кашлянул, прочищая горло. — Без жала он и пяти минут не проживёт.
— Вы смелый, — серьёзно ответил лесной эльф.
Сэнд молча посмотрел на него и хмыкнул. "Только не спрашивай, что я чувствовал".
Глянув вверх, он охнул с улыбкой. Поток из-под крышки люка слабел — вода явно шла на убыль.
— Ну, вот, — сказал он, переведя взгляд на Мела, и улыбка тут же сползла с его лица.
Подхватив падающего мальчика, Сэнд не стал щупать пульс и проверять дыхание — мысль, что он мог умереть, была абсурдной. Расстегнув пояс, он быстро снял с себя куртку и завернул в неё Мела, тут же почувствовав холод от тяжёлых мокрых волос, облепивших плечи и спину.
— Живём! Живём, живём, молодой человек, не симулируем! — срывающимся голосом командовал он, похлопывая оживающего Мела по щекам.
Пристраивая голову мальчика себе на колени, он суетливо бормотал:
— Вот, хорошо... сейчас согреешься... ты мне тут... ты меня тут не пугай.
Его магии ещё хватало, чтобы хоть немного снять симптомы отравления, и, восстановив дыхание и сконцентрировавшись, он отдал её всю. Потом полез в сумку за зельем, продолжая говорить что-то нечленораздельно-ободряющее, скорее, себе, чем мальчику. Но, поторопившись, он потерпел жестокое поражение: Мела стошнило, как только он влил в него полфлакона.
— Да что ж я такой идиот! — простонал эльф.
— Уходите, — слабым голосом перебил его Мел. — Выбирайтесь отсюда, как сойдёт вода. Это последний шанс.
Сэнд от неожиданности чуть не выронил полупустой пузырёк.
— Как же я тебя оставлю тут?
Мальчик пожал плечами и вымученно улыбнулся.
— Найдёте помощь.
— Ты сам-то в это веришь? — в голосе Сэнда зазвучали сварливые нотки. — Я понятия не имею, куда нас занесло. Пока я буду искать помощь, ты сто раз тут умрешь или твари опомнятся и вернутся. Им сюда проникнуть раз плюнуть.
— Я буду защищаться, — буркнул упрямый мальчуган.
Сэнд, не слушая его, бессильно вздохнул, покачав головой, и тихо пробормотал:
— Если бы только у меня достало сил тебя вытащить...
— Это глупо, — неожиданно резко сказал Мел и, медленно поднявшись, посмотрел ему в лицо. — Неужели вы не понимаете, что иначе нам обоим хана? Вы сильнее, вы можете спастись — так спасайтесь!
— Да что ты говоришь! — вспылил Сэнд. — А ты подумал о том, как... А! — он вяло махнул рукой и отвернулся.
Потом они сидели рядышком и молчали. Сэнд прислонился спиной к стене. Было холодно и неприятно, но уже безразлично. Он жутко устал, тело было совершенно свинцовым и уже отказывалось менять положение. Мел привалился к нему, укутавшись в длинную куртку вместе с поджатыми ногами. Мальчика немного трясло, и Сэнд обхватил его плечо. Голова Мела с длинными спутанными волосами тут же упала ему на грудь. Было странно, но удивляться он тоже устал. Макушка мальчика щекотала шею, и он осторожно сдвинул плечо вниз.
Маг вздохнул.
— Согреваешься? — Мел кивнул. — Тошнит ещё? — мальчишка неуверенно мотнул головой.
Сэнд устремил взгляд вверх. Уходящая в высоту тёмная кишка колодца была единственным путём к спасению, который казался непреодолимым. Внизу зашуршало, послышались всплески. Десятки, а может, и сотни лап топтали огромное мёртвое тело, крысиные зубы прокусывали и рвали змеиную кожу в тонких местах. Он представил, что будет чувствовать больной, ослабевший мальчик, оставшись здесь один, без надежды на быструю помощь, но тут же выкинул из головы эту невозможную мысль. Это было совершенно невозможно.
Внутри расползался мерзкий холодок. Безысходность. Страх. Подлость. Сэнд издал тихий скулящий стон и неслышно прошептал:
— Молчи, малыш, не искушай меня.
Он обессилел, он лишился возможности использовать магию, и идей у него больше не было. Да, он мог оставить маленького эльфа и использовать свой шанс выжить и найти дорогу в этих зловонных, полных опасностей лабиринтах. Устами мальчишки говорил здравый смысл, сформированный суровым лесным воспитанием. Сухой и ясный рассудок, в который Сэнд и сам свято верил. Казалось бы, когда ничего не остаётся, только он и может указать верный путь. Но здравый смысл не мог подсказать ему, как потом жить долгие годы с памятью о том, какой ценой он получил свободу. И как он, несмотря на все смягчающие обстоятельства, посмотрит в глаза тем, кого уважает. То, что для Мела было глупой щепетильностью, мешало принять решение. Он снова оказался перед дорогой, на которую не решался ступить. И даже отдать часть себя в залог ради спасения от подлости — на этот раз не мог.
— Ты не понимаешь, о чём говоришь, дитя. Ты думаешь, что ты всё можешь. Что ты неуязвим. На самом деле, ты просто глупый ребёнок с чудовищной кашей в голове, — беззлобно-буднично проговорил Сэнд, всё так же глядя в черноту и машинально поглаживая волосы мальчика, заодно проверив и лоб — он был горячее обычного, но не пылал, как при сильном жаре. — Но благодаря тебе я до сих пор жив. Хотя должен был приказать тебе оставаться в Гильдии. И даже сейчас, — Сэнд повысил голос, когда Мел зашевелился и что-то возмущенно забурчал, — даже сейчас ты готов спорить со мной. Ты, конечно, знаешь лучше меня. Тебе всюду нужно сунуть нос. Вот, досовался... Ладно, всё. Без отдыха я всё равно не смогу осилить подъём, а сорваться и сломать шею у меня нет ни малейшего желания. Ты — выпей оставшееся зелье и поспи, пока вокруг тихо.
Мел собирался возразить, но Сэнд молча вытащил из сумки и поднёс к его лицу пузырёк с остатками драгоценной жидкости. Потом отшвырнул стекляшку. Та, пронзительно звякнув, провалилась в дыру и шлёпнулась в жижу на дне, даже не вызвав переполоха — крысы были слишком увлечены внезапно свалившейся добычей, каждая спешила отхватить свой кусок от того, кто внушал трепет, пока был жив.
Сэнд глянул на промокшие ботинки Мела, потом на свои сапоги, подумав, что, едва ли они налезут на широкие ступни лесного эльфа, долго не знавшие обуви.
— У вас есть план? — тихо, но, как ему показалось, с надеждой спросил мальчик.
— Отдыхай. Будет тебе план, — проворчал Сэнд, устраиваясь сам и пристраивая Мела поудобнее, насколько это было возможно в сырой клоаке.
* * *
*
Сэнд не спал, пребывая в состоянии, близком к медитации. Так можно и восстанавливать силы, и поддерживать контроль, и размышлять. Для начала он мысленно поблагодарил Мистру за то, что она помогала ему до этого момента. Большего он ожидать от неё не мог и должен был рассчитывать только на собственные физические и интеллектуальные возможности. К богине магии он обращался чаще, чем к своим родным богам, хотя и их по-своему чтил и часто поминал. Он был уверен, что они присматривают за ним, и испытывал потребность всерьёз обращаться к ним, когда дело касалось вопросов, скорее, внутренних, чем профессионально-повседневных. Но страха или иных сильных переживаний сейчас не было. Обычно Сэнд реагировал на раздражители по мере их новизны и насущности. Таково было свойство его психики и памяти, приспособленных для долгой жизни с неизбежными сонмами эмоционально значимых ассоциаций и воспоминаний. Он смог привести в чувство Мела. Опасность миновала, сердечный ритм восстановился, и следующим важным пунктом был отдых. Он принял к сведению тот факт, что они находятся в ловушке, эмоции по этому поводу прошли, тем более, это было не первое безвыходное положение в его жизни. Он уже знал, что следует делать, когда мальчику станет лучше. Но это требовало много сил и серьёзной решимости. Пока он не чувствовал в себе ни того, ни другого.
Зато можно было обдумать предстоящий разговор с Тину, второй за эти сутки — если исходить из предположения, что они спасутся.
Маг сразу отмёл вариант, что бедным Арвидом двигала исключительно ревность. Это глупейшее из чувств иногда способно управлять поступками, но не до такой степени. Для того, чтобы среди ночи полезть в канализацию и идти к неизвестной цели, выжигая всё на своём пути, нужна более серьёзная причина, и к этому Тину обязательно прислушается и захочет знать всё. Сэнда уже мало волновало, чем это ему грозит. И так уже влез по уши. В конце концов, для него это стало таким же делом чести, каким было для несчастного юноши.
Пришлось-таки признаться себе в том, что ситуация сильно задела его.
Лишь в одном он перегнул палку с Арвидом: молодой маг, конечно же, не мог переломить привычку коллег заниматься своими делами, которая сформировалась при его начальнике. Эрио Бун сам последнее время подавал им дурной пример. Но для того он и обратил внимание аасимара на его ошибки, чтобы тот понял, что теперь не один и ему есть у кого поучиться. Сэнду, которого местное болото не без оснований считало новой метлой, нужен был помощник, способный развиваться, которому можно было со временем доверить более широкие полномочия. Он готов был увидеть такого помощника в молодом, но, по словам Тину, перспективном и преданном Гильдии маге. Но парень воспринял его настолько недружественно и подозрительно, что он не знал, что и думать. Лишь реакция Кары на трагедию поставила всё на свои места.
Можно было догадаться о содержимом записки, лежавшей кучкой пепла в его урне. Явно ничего ценного для расследования его гибели — и слава богам, что он её сжёг без остатка. Но то, как это всё восприняла Кара, задело Сэнда, и ещё как. Она была в шаге от того чтобы обвинить его в смерти Арвида, даже не попытавшись понять. Хотя бы допустить мысль, что он тоже глубоко переживает смерть юноши, между прочим, своего подчинённого, и думает, мог ли уберечь его от такой участи. Неужели она его настолько плохо знает? И это был не первый подобный случай.
Но когда он задал себе вопрос, много ли, на самом деле, у Кары было возможностей узнать, что он чувствует, ответ был неутешителен. Он часто вдохновенно спорил с ней, делился своим мнением по разным вопросам и с интересом выслушивал её. Он смешил её и рассказывал разные истории — у него их много накопилось за долгую жизнь. Он осыпал её изысканными комплиментами, выражал действием своё отношение так, как это должен уметь мужчина, и был счастлив осознавать, как это важно для неё. Но то, что доставляет боль, отзывается в сердце, тревожит память, словом, то, о чём говорят с богами — не обсуждал. Их союз был на удивление гармоничным для такой пары, как они, особенно когда Кара не обижалась на него по странным причинам и не отказывала в женском внимании. Но можно ли было ожидать умения понимать без слов от молодой, почти юной женщины-человека?
Сэнд раздражённо поморщился, поймав себя на том, что всё-таки дал волю эмоциям. А как не дать, когда не хочешь, но вновь проживаешь эту невыносимую сцену в отстойнике над мёртвым телом, и в сердце вонзается — так, шип — не шип, а ничтожная колючка. Несправедливость.
Уж он-то хорошо знал Кару, и отлично понял, что за глупая идея пришла ей в голову. Да она и не умела скрываться — Эйлин раскусила её не хуже него. Как она могла подумать, будто его недовольство Арвидом имело личные причины! Он профессионал, маг, в конце концов, зрелый мужчина, а не гормонально-зависимый герой из ярмарочной мелодрамы. Кара нравится не только ему, это факт, и что, теперь только об этом и думать? Посмотрела бы лучше на бревно в своём глазу. Чем, ради всех богов, перед ней провинилась Тину? Тем, что была удивлена встречей, но безупречно владела собой? Тем, что встретила его не огненными шарами, а гостеприимной улыбкой? И любезно предложила Каре чаю, а не смотрела на неё горгоной, что Каре, безусловно, было бы понятнее и ближе?
Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Сэнд едва не рассмеялся в голос. Профессионал и зрелый мужчина зациклился на бытовых страстях. Но всё так странно переплелось. Его сильной стороной всегда было то, что любые повороты судьбы, даже самые неблагоприятные, он умел использовать для обогащения своего опыта, а иногда и расширения круга изучаемых вопросов. И переждав трудные времена, выходил из них с новыми навыками и идеями. Вот и сейчас, с этой судьбоносной поездкой в Уотердип, снова настал такой момент. Изменились его перспективы чуть ли не по всем направлениям, замаячил новый серьёзный интерес. Он чувствовал, что вот-вот вздохнёт свободнее. Он видел, что его знания и опыт могут серьёзно укрепить и улучшить шаткую прикладную конструкцию, наспех сооружённую гениальным покойником Эрио Буном. Он был в выгодном положении: его не поджимало время, и он умел работать системно, а не по наитию и озарению. Его неукротимый ум уже начал подспудно работать над этой проблемой, рождая базовые элементы формул и аналитические цепочки, закладывая основу для нового знания на стыке нескольких дисциплин. Териантропия и методы борьбы с ней. Практичная часть его "я" тоже говорила, что этому стоит посвятить время. Даже с учётом всех опасных издержек такой работы.
А все эти проблемы с Карой порядком отвлекали. Но эти отношения как-то незаметно стали больше чем фоном для всего, что с ним происходило. Они были слишком важны... эмоционально значимы, чтобы просто спокойно и без драм освободиться от них, как он обычно поступал в таких случаях.
Он мог поклясться, что знает себя вдоль и поперёк, и меняться ему некуда, но снова приходил на ум занозистый вопрос, каким же видит его женщина, которая с ним живёт уже полтора года и кажется ему самому то близкой и понятной, то абсолютной незнакомкой.
В его причудливо устроенной памяти один за другим стали возникать образы, звуки, запахи, смыслы. Между некоторыми из них, как подсказывала простая логика, были столетия, но по одному Мудрецу на Закате[1] понятным закономерностям они оказывались рядом в одном архиве, накладываясь и просвечивая. Что ж, подумал он, почему бы и нет. Оказавшись в ловушке, когда смерть ходит рядом, самое время повспоминать свою жизнь. Может, всплывёт что-то важное...
