— В профиль ты, наверное, похож на леопарда, — фыркнула Элиссив.
— На кого?.. — вздрогнул южанин.
— Это такие большие кошки. Они водятся в Энони. Шкура у них светлая, а на ней куча темных пятен, — сообщила девушка мечтательно. "И в чем тут сходство?.. У меня-то все наоборот", мрачно подумал Рикс. Впрочем, принцесса тут же "успокоила" его, заметив:
— Ничего, с этими шрамами ты выглядишь даже внушительнее.
Криксу совершенно не хотелось продолжать обсуждение своей внешности, к тому же в голове у него до сих пор вертелся разговор с мессером Аденором, так что он спросил:
— Послушай, Лисси... "Ожерелье королевы" — очень сложный танец?
— Не особенно. А почему ты спрашиваешь?
— Я должен научиться его танцевать к сегодняшнему вечеру, — сумрачно сказал Крикс. И тут же загорелся новой мыслью. — Может быть, ты мне поможешь? Ты когда-то предлагала научить меня придворным танцам, помнишь?..
— Помню, — фыркнула Элиссив. — Ты тогда еще сказал, что меньше танцев тебя интересует только вышивание.
"Дан-Энрикс" подавил тяжелый вздох.
— Я ошибался.
— Да?.. — с насмешкой протянула девушка. — И что же вынудило тебя передумать? Или, точнее, кто..
— Лейда Гефэйр, — признал энониец, понимая, что отнекиваться глупо. Лисси все равно увидит, с кем он будет танцевать сегодня вечером.
В глазах наследницы блеснул лукавый огонек — который, впрочем, почти сразу же потух. Элиссив покачала головой.
— Ничего не получится, "дан-Энрикс". Придворные танцы — это тебе не крестьянский хоровод. Им нельзя научиться за пару часов.
— Лисси, это очень важно, — взмолился южанин. Лисси явно собиралась возразить, но, посмотрев в лицо "дан-Энрикса", сдалась.
— Ладно. Жди меня здесь, я схожу за мэтром Маликом. Он будет играть сегодня на пиру и сможет нам аккомпанировать. А главное, он никому не скажет, чем мы занимались.
— Ты меня спасаешь!..
— Ну, это как посмотреть. По-моему, у тебя ничего не выйдет и ты только опозоришься сегодня вечером, — заявила Элиссив с безжалостной прямотой.
Впрочем, когда они стали разучивать любимый танец Лейды, ей пришлось признать, что она ошибалась. После тренировок с Астером Крикс без труда запоминал движения, которые показывала Лисси, и почти ни разу не ошибся в том, куда следует наступить и когда делать поворот. Но вот другое качество ее "ученика" все время приводило Элиссив в отчаяние.
— Крикс, да улыбнись же ты!.. — сердито требовала девушка. — У тебя такое лицо, как будто бы ты собираешься кого-то рубануть мечом.
Крикс искренне старался следить за лицом, но, если верить Лисси, уже через несколько секунд взгляд у него снова делался жестким и отстраненным. "Когда ты так смотришь, у меня такое чувство, что ты меня ненавидишь! — жаловалась Лисси. — Думаешь, Лейде это понравится?" После такого вопроса Крикс следил за собой минут пять — гораздо дольше, чем до этого. Он даже заставил себя улыбнуться, но, стоило энонийцу полностью сосредоточиться на собственных движениях, все вернулось на круги своя. "Это все тхаро-рэйн" — печально думал Рикс. Астер всегда смотрел именно так, и его взгляд казался предельно сосредоточенным и в то же время отчужденным, словно неживым. Этот пустой взгляд пугал его противников и не давал им никакой возможности понять, что Астер сделает в следующий момент. А теперь оказалось, что и Крикс в какой-то мере перенял у своего наставника эту особенность. Оставалось надеяться, что, когда танец будет выучен, он перестанет концентрироваться на своих движениях, и все исправится само собой.
Надо сказать, что все движения, которые входили в "Ожерелье королевы", энониец заучил так тщательно, что смог бы станцевать его даже с закрытыми глазами. И тем не менее, он до последнего не был уверен, что стоит применять эти знания на практике. Если бы не настояния Элиссив, он, возможно, бросил бы свою затею еще в тот момент, когда увидел Лейду рядом с Альверином. Что должен подумать Альверин, когда увидит, что "дан-Энрикс", которого он считал своим другом, добивается внимания его невесты?..
Но теперь, когда южанин встал из-за стола, и дочь правителя смотрела ему в спину, отступать, пожалуй, было уже некуда.
Вид человека, сидевшего на пиру напротив коадъютора, полностью отравил Ирему праздничный вечер. Рыцарь едва ощущал вкус блюд, которые успел попробовать. Правда, внешне привлекший внимание мессера Ирема мужчина отнюдь не казался человеком, способным испортить кому-либо аппетит, даже наоборот — лицо с мягкой бородкой клинышком казалось на редкость обаятельным, а манеры вполне соответствовали пышной обстановке императорских покоев. Но лорд Ирем предпочел бы отобедать в обществе какого-нибудь бедняка из портовых коптилен, провонявших скумбрией и камбалой, чем любоваться на приятную улыбку своего соседа. Уже в том, что этот человек осмелился присутствовать на празднике, Ирему виделся открытый вызов. А то, что его место за столом для высшей знати оказалось всего на два кресла ниже, чем у коадъютора, свидетельствовало, что за время отсутствия мессера Ирема лорд Аденор сумел каким-то образом втереться в доверие к Валлариксу. Но хуже всего было то, что Ирем сам невольно поспособствовал возвращению Ральгерда Аденора ко двору. Когда несколько лет назад Орден публично обвинил мессера Аденора в том, что он покрывал контрабандный ввоз в столицу твисса и люцера, Валларикс прежде всего захотел узнать, есть ли какие-то свидетели, способные подтвердить правдивость этих обвинений. Коадъютор оказался в крайне щекотливом положении. Капитан судна, перевозившего контрабанду, и его помощник еще до облавы скрылись в неизвестном направлении. Матросы, как довольно скоро выяснилось, ничего не знали — все это были обычные контрабандисты, не особо интересовавшиеся тем, кому принадлежит корабль, на который их нанимают, лишь бы их доля с дележа выплачивалась полностью и в свое время. Правда, оставался еще Крикс, который был на службе у мессера Аденора и мог рассказать что-то полезное. Лорд Ирем забрал парня из Лакона и доставил в Адельстан, где запер в своем кабинете (ну не в камеру же его было отправлять, в самом-то деле), так что, обещая Валлариксу доказать предъявленное обвинение, рыцарь был убежден, что минимум один свидетель у него имеется. Но дальше он наткнулся на внезапное препятствие. Мальчишка наотрез отказывался говорить о своей службе лорду Аденору, потому что это, видите ли, нарушало данную им клятву. В глубине души лорд Ирем признавал, что верность вассальным клятвам не должна зависеть от того, кому они были даны. Но и смириться с тем, что дурацкое упорство энонийца путало все его планы, было не так-то просто. Будь на месте Рикса кто-нибудь другой, лорд Ирем положился бы на помощь орденского мага, но, к несчастью, в этом смысле энониец оказался истинным дан-Энриксом. Хлорд как-то рассказал о том, как проходила предыдущая попытка допросить южанина с помощью ворлока, и рыцарь должен был признать, что парень в полной мере унаследовал фамильную несовместимость с магией.
Конечно, можно было надавить на Крикса самому, но сэру Ирему совсем не улыбалось это делать. Он уже успел на собственном опыте убедиться, что племянник императора был исключительно упрям. Если он вбил себе в голову, что он не должен выдавать мессера Аденора, то просто припугнуть его, как обычного одинадцатилетнего мальчишку, не выйдет. А ломать характер парня из-за такой сволочи, как Аденор — и вовсе совершенно не оправданная глупость. Оставалось разве что пойти к Валлариксу и выложить ему всю правду о его племяннике. И пусть правитель сам решает, как быть с Риксом. Но, немного поразмыслив, Ирем отказался от этого плана. Валларикс и так не мог простить себя за то, что вынужден был отослать племянника в приемную семью. Да, он сдержал данное Князю обещание не посылать своих людей в Энмерри и не вмешиваться в жизнь их подопечного, но это решение далось ему довольно тяжело. Ирем постоянно чувствовал, что его друг винит себя за то, что сын его сестры воспитывается далеко от столицы у чужих людей. Только безграничная вера в проницательность Седого заставила Валларикса смириться с его выбором. С тех пор, как энониец убежал из дома и попал в Адель, тревога императора не только не уменьшилась, но, как казалось Ирему, разрослась до каких-то болезненных размеров. Ирем достаточно хорошо знал императора, чтобы не сомневаться, что рассказ о том, как Аденор использовал "дан-Энрикса" для своих неприглядных дел, будет воспринят им как еще одно доказательство своей вины. И никакие убеждения не смогут поколебать Вальдера в этой мысли. Ирем решил, что он не станет говорить Валлариксу о том, что его подопечный присягнул Ральгерду Аденору. Правда, это означало, что все обвинения, предъявленные Аденору, так и останутся неподтвержденными, но Ирема это не слишком беспокоило — он понимал, что, пока он в столице, Аденор будет сидеть в своем Лейверке тише мыши, и на тот момент его это вполне устраивало. Кто же мог предположить, что новая война заставит его отлучиться из Адели на год с лишним...
Кто-то из соседей по столу спросил его о том, чем каларийская еда отличается от южной. Ирем сухо пояснил, что в северных провинциях едят гораздо больше мяса, причем не брезгуют странными с точки зрения южан блюдами вроде медвежьих лап или лосятины. Лорд Аденор любезно уточнил:
— Вам, наверное, было приятно снова побывать на родине, лорд Ирем?..
Сказано это было вежливо, но так, что сразу вспоминалось, что рыцаре-северяне никогда не пользовались при дворе особенным почетом. Многие считали каларийцев дикарями. Кое-какие основания для этого и вправду были — Калария оставалась самой бедной провинцией империи, где сохранялись многие обычаи столетней давности.
Лорд Ирем одарил своего собеседника сверкающей улыбкой.
— Честно говоря, я не особенно люблю Каларию; туман и холод меня никогда особенно не вдохновляли. А как обстоят дела в Лейверке?.. Насколько я знаю, вы не отлучались из него последние три года.
На лице мессера Аденора, как и следовало ожидать, не дрогнул ни единый мускул.
— В Лейверке уже второй сезон подряд неурожай, как и по всей стране. Когда я посмотрел на то, сколько вина мы получили с наших виноградников в прошлом году, я понял, что пора переезжать в столицу.
— Вот как! А я все гадал, какому обстоятельству я обязан новой встрече с вами, — саркастически заметил Ирем. — Откровенно говоря, после вашего внезапного отъезда я даже не надеялся еще когда-нибудь увидеть вас в Адели.
Взгляды над столом скрестились, как клинки. Надо признать, что на сей раз Ирему встретился достойный противник. Хотя Аденор не мог не почувствовать скрытой в тоне собеседника угрозы, его лицо осталось совершенно безмятежным. Тот, кто посмотрел бы на щеголеватого вельможу в тот момент, не усомнился бы, что он принял слова Ирема за чистую монету. "Улыбаемся друг другу, словно две гадюки в патоке" — подумал Ирем мрачно. Если даже кто-нибудь из их соседей заподозрил, что этот шквал взаимной доброжелательности не вполне чистосердечен, то они благоразумно держали свои сомнения при себе.
— Кстати, мессер, а правда ли, что вы смогли уговорить Береговое братство перейти на службу императору?.. — спросил у Ирема старый Лан-Дарен, наивно встревая в разговор. В свои семьдесят с лишним лет этот вельможа был живым напоминанием об отошедшей в прошлое эпохе, когда непримиримые враги могли послать друг другу вызов, но не стали бы притворно улыбаться через стол.
— Да, это так, — небрежно кивнул Ирем. Лорд Лан-Дарен ему всегда нравился, хотя порой и раздражал его своим занудством на советах.
Старый рыцарь с восхищением прищелкнул языком.
— Значит, эти головорезы в самом деле добровольно отпустили вас из плена?
— Думаю, что в этом как раз нет ничего необычного, — заметил Аденор. — Я слышал, что их предводительницу называют Королевой Алой гавани, но ведь любая Королева — прежде всего женщина... Уверен, лорду Ирему было нетрудно ее убедить.
За верхним столом почти не было девушек, так что в ответ на слова Аденора многие с готовностью расхохотались. Ирем тоже улыбнулся, представляя, с каким удовольствием он сейчас взял бы Аденора за расшитый воротник и со всего размаха стукнул лбом об стол. То ли лорд Аденор способен был читать чужие мысли, то ли он решил, что для одного вечера сказал вполне достаточно, однако он опустил взгляд и принялся лениво ковырять лежавшую перед ним рыбу вилкой.
Неурожай и прекращение торговли наложили на торжественный обед свой отпечаток — мяса на столах почти не наблюдалось, а то, что было, подавалось крошечными порциями. Единственной пищей, в которой пока не ощущалась недостатка, были мидии и рыба, поступавшая на городские рынки прямо из Неспящего залива. Благодаря приправам, доставленным в подарок Валлариксу послами Внешних островов, дворцовым поварам удалось превратить эту крестьянскую еду в несколько блюд, достойных императорского пира, но Ирем подумал, что с наступлением осени, когда улов уменьшится, нехватка остальных продуктов станет куда ощутимее. Рыцарь дал себе слово обсудить этот вопрос с Валлариксом. Если оставить все, как есть, к Эйслиту в городе начнется настоящий голод. Пока Ирем размышлял об этом, очередной певец закончил свое выступление и, получив свою долю рукоплесканий и похвал от слушателей, удалился, а несколько музыкантов заиграли новый танец. Молодежь начала вскакивать со своих мест и, выбираясь из-за столов, стекаться к центру зала. Кто-то подходил к другим столам и церемонно кланялся понравившейся девушке, а самые нахальные даже осмеливались подойти к столу на возвышении и пригласить кого-то из аристократок. Эти большей частью возвращались к своему столу несолоно хлебавши.
Ирем неожиданно заметил, что "дан-Энрикс", только что шептавшийся о чем-то с Лисси, неожиданно отставил от себя кубок с оремисом, нервно отбросил в сторону салфетку, которой вытер губы, и решительно поднялся на ноги. Только сейчас сэр Ирем обратил внимание, что энониец выглядит не так, как днем. Волосы энонийца, обычно небрежно стянутые сзади в хвост, чтобы не лезть в глаза хозяину, на этот раз явно приглаживали щеткой, а забрызганный колет был вычищен и выглядел, как новенький. Поднявшись, энониец нервно дернул воротник, как будто ему стало душно в пиршественном зале. Коадъютор заподозрил, что он точно знает, в чем тут дело. Ирем помнил эпизод, случившийся у Нового моста, но до сих пор он все-таки не думал, что у Рикса хватит наглости подойти к Лейде Гвенн Гефэйр прямо на пиру. Уже хотя бы потому, что девушка сидела рядом с Альверином, и все во дворце прекрасно знали, что они обручены. Однако Рикс остановился в точности напротив Лейды и поклонился. Со своего места Ирем не мог видеть лицо Лейды, но, помедлив несколько секунд, она все-таки поднялась из-за стола и позволила энонйцу предложить ей руку.
Только сейчас Ирем окончательно поверил, что его оруженосец в самом деле собирался танцевать. С чужой невестой, на глазах всего двора и островных послов... Лорд Ирем прикусил губу, чтобы не выругаться. Рыцарь готов был поклясться, что его оруженосец в жизни не учился танцам — в Академии придворные увеселения считали делом, не заслуживающим внимания, а во дворце Рикс почти неотлучно находился рядом с ним. И тем не менее, сейчас южанин явно знал, что делает.
