— Я тоже, — Эрлин привлёк её к себе и поцеловал. — Я не помню и не хочу помнить того, как я был Вальгамом, Ральдом, богом... Если я, конечно, им был. Мне восемнадцать лет... Разве это много? А у меня всегда было такое чувство, что я уже давно одинок. Я устал. Мне всё равно, кто я такой. Я только знаю, что хочу быть с тобой.
— Я всегда этого хотела. И всё же ты — мой бог. И всегда был им. Я назвала тебя так три тысячи лет назад. И я снова нашла тебя. Вспомнив твоё имя, я обрела могущество...
— А я благодаря тебе обрёл себя. Боги, люди... Какая разница? Возможно, мы с тобой падшие боги, но мы вместе, а это важнее всего.
Он прижал её к себе так, словно хотел, чтобы их тела превратились в одно тело с двумя бешено бьющимися сердцами. Биение их сердец оглушало Гинту... Потом все звуки исчезли. Как под водой. Она утонула в его взгляде, в этом глубоком прозрачном озере, со дна которого поднималось сияющее солнце. Они были не то в огне, не то в воде... В какой-то зыбкой первозданной стихии, пронзённой светом небесного отца. Она колебалась вокруг них, а то вдруг куда-то уплывала, и они задыхались от восторга, теряя опору. Голубое пламя разгоралось и становилось лиловым, где-то далеко внизу клубились золотые, огненные облака и уносились прочь... Само время пролетало мимо, и они были неподвластны ему — эти двое. Мужчина и женщина. Юные и сильные, как боги, но только знающие, что такое смерть, и потому бессмертные вдвойне.
Хель не появлялся. Гинта иногда мысленно связывалась с дедом и сообщала, что у них с Эрлином всё в порядке. Действительно, всё? — спрашивал дед. Гинта чувствовала его беспокойство. Возможно, он догадался, что здесь произошло. Тогда он должен понимать, что она счастлива. И что оказались они здесь неслучайно.
В глубине души Гинта немного стыдилась своего счастья. Для них с Эрлином время действительно остановилось, но там, за пределами этого сказочного царства, оно текло, неумолимо подводя всех к роковой черте.
"Мы должны вернуться", — думала Гинта. И ей не хотелось возвращаться. Ей хотелось засыпать и просыпаться рядом с ним. Где угодно — на кровати, на ковре у камина в круглом зале, среди разбросанных бумаг, над которыми они порой засиживались допоздна... Или в диуриновой пещере недалеко от Бороды Великана. Сквозь её полупрозрачные стены всё выглядело неясным, расплывчатым. Казалось, что мир находится на стадии становления и полон смутных образов, ещё не пробудившихся к жизни. Иногда по утрам, на границе между сном и явью, эти образы становились более чёткими. Гинта видела какие-то лица... Или одно лицо, которое постоянно изменялось, глядя на нее из прозрачной, мерцающей глубины. Оно напоминало ей то Эрлина, то Сагарана, то портреты её родителей, предков... Кто-то смотрел на неё сквозь призрачную стену, отделяющую бытие от небытия. Кто-то жаждущий вырваться из небытия и пробиться к жизни...
— Будет неплохо, если мы вернёмся уже с наследником, — сказал однажды Эрлин.
— Мне не до этого, — покачала головой Гинта. — И вообще пока не до этого. Я же рассказала тебе то, что узнала от Айданги.
— Да... Всё это так странно. Мир может погибнуть. А мы счастливы. И не только мы. Тысячи людей радуются жизни, любят, рожают детей...
— Они не знают того, что знаем мы.
— Послушай, ты же ничего не принимала. Так может, всё-таки...
— Нет, Эрлин. Ты словно забыл, кто я такая. Я управляю своим организмом, как ты дайвером.
— У меня бывают сбои. Сама знаешь...
— У меня не бывают. Эрлин, а твои абельмины... Те, прежние, хоматиновые "боги" были бесплодны, но ведь ты-то нормальный, здоровый человек...
— Считается, что только божественная супруга может родить от бога его сына, точнее, его новое земное воплощение. Айнагур позаботился о том, чтобы ни одна из моих абельмин не зачала от меня ребёнка. Они каждый тигм что-то там принимают. Это совершенно безвредно. В дальнейшем они смогут стать матерями. Но я не хочу быть отцом их детей. Вот твоих — другое дело.
— Всему своё время. Я тоже хочу, чтобы у нас с тобой были дети. Но надо, чтобы был мир, в котором они смогут жить.
— Он будет. Мы спасём его, я уверен. Мы ещё не знаем, как, но, наверное, мы уже делаем это. Недаром же мы нашли эти рукописи.
— Что смогли, мы разобрали, — вздохнула Гинта. — Неплохо бы заполучить ещё какие-нибудь тексты. А для этого надо снова побывать на Санте.
— Наберись терпения. Он всё равно появится. И он не откажется свозить нас на Санту, если нам действительно необходимо там побывать.
Эрлин и Гинта обследовали библиотеку замка. Там хранились не только рукописи, принесённые сюда Вальгом, сыном Ральда, из Линдорна. На полках лежало множество небольших рулонов плотной ткани. Некоторые были в кожаных футлярах.
— Это тоже книги, — сказал Эрлин. — Есть такие, что, если развернуть, окажутся каптов десять в длину. У нас тут многие вели записи. Из этих свитков можно извлечь массу интересного и полезного. Здесь вся история жизни лирнов после бегства из Валлондола. Правда, в расшифровке записей Вальгама и Диннувира они нам не помогут. Мои родичи пользовались тем же письмом, что и жители нынешнего Валлондорна. В конце концов, те и другие — потомки беженцев из одной и той же страны.
Ткань была обработала специальным раствором, и писали на ней краской, изготовленной из сажи и рыбьего жира. Эрлин нашёл несколько чистых рулонов, связку остро наточенных перьев и дюжину маленьких глиняных сосудов с засохшей краской. Развести её оказалось нетрудно.
— Надо держать всё это наготове, — говорил Эрлин. — Всё равно он прилетит.
Гинте очень кстати попала в руки книга рецептов. Она насобирала в долине нужных трав и кореньев и быстро научилась готовить блюда, которые Эрлин однажды упомянул как свои любимые.
— У тебя получается не хуже, чем у Лорны и Вильды, — восхищался он. — А ведь тётя и бабушка всю жизнь этим занимались.
— Меня уже тошнит от жареного и колченого мяса, — небрежно сказала Гинта.
— И меня, — признался Эрлин. — Я просто старался не придавать этому значения. И всё же когда каждый день одно и то же...
Гинта заметила, что Эрлин стал чаще бродить по дворцу. Раньше он бывал только на кухне, в купальне, в круглом зале, в своей комнате и у Гинты, явно избегая заглядывать в покои своих погибших родичей. Теперь он заходил туда, осторожно, словно боясь кого-то разбудить, прикасался к вещам. Он много вспоминал, говорил о своих близких с печалью, но уже без той щемящей тоски, которая обычно моментально передавалась Гинте, хоть она и старалась это не показывать. И если он сейчас задумывался, уходя в себя, она не боялась, что это очередной приступ немого отчаяния, какие часто накатывали на него в первые дни их пребывания в горной замке. Это был его дом, и он снова полюбил его. Гинта знала, что этот замок теперь стал и её домом. Она была здесь хозяйкой. Она встречала своего супруга, когда он возвращался с охоты. Они подолгу беседовали, сидя за столом. Они вместе ломали голову над древними письменами и засыпали рядом, чтобы, проснувшись, убедиться в том, что они по-прежнему вместе. Они наслаждались своим счастьем, радовалась каждому дню, посланному им судьбой, тем более что знали — скоро это кончится. Может быть, даже навсегда... Нет! Этого они не допустят! Всё ещё только начинается. Для них... И для многих других. До чего же всё хрупко — их счастье... и весь этот мир. Гинта особенно остро ощущала это, глядя с какой-нибудь вершины на прозрачные диуриновые скалы, напоминающие ей дворцы сказочного царства, которое они с Эрлином придумали и которое в любой момент может рухнуть, разбившись на множество разноцветных осколков.
Хель появился туманным утром. Гинта и Эрлин увидели его в окно. Он ждал их недалеко от замка — голубой зверь в серебряном тумане. Эрлин тут же кинулся за письменными принадлежностями.
— Надеюсь, он знает, куда нам надо! — крикнул он Гинте.
Когда они подошли к хелю, им показалось, что его лиловые глаза смеются.
— Раньше я и не подозревал, что зверь может быть умнее человека.
Гинта не сразу поняла, что Эрлин обращается к хелю.
— Тебя необязательно просить, ты и так всё знаешь, но... Можно я тебя когда-нибудь о чём-нибудь попрошу?
Хель слегка кивнул своей гордой головой. Слова Эрлина его как будто не удивили. Создавалось впечатление, что он догадывается, когда и о чём его хотят попросить. Гинта не догадывалась, но ломать над этим голову не стала.
Вторая прогулка по луне была гораздо длиннее первой. Эрлин и Гинта объездили всю "Сингатаму", аккуратно копируя надписи. Хель свозил их ещё в одно место, похожее на развалины огромного храма, где они тоже обнаружили довольно много надписей и два небольших текста. Видели они и два озера, которые шесть лет назад Саннид показывал Гинте и её приятелям по школе. Вернее, озером теперь можно было назвать только то, над которым нависала скала со знаком
. На месте второго вздымалась тёмно-красная гора, похожая на застывший фонтан.
Они опять попали в песчаную бурю, но раскалённые вихри, как и в прошлый раз, пролетали, не задевая их. Всадники уже устали и хотели возвращаться, когда хель вывез их на широкое плато, уставленное огромными изваяниями. Некоторые напоминали людей и животных Эрсы.
— Смотри — опять мальчик на килоне! — воскликнул Эрлин, показывая на самую большую фигуру. — Я вот что подумал... Давай заберём ту статую из пещеры белой горы. Отличная работа. К тому же, она сделана людьми, а не саннэфами. Зачем ей тут оставаться? Ему ведь не будет тяжело?
— Не будет, — засмеялась Гинта. — Он раз в двадцать сильнее хорта.
Статую они поставили в детском зале на третьем этаже, где когда-то юный Эрлин со своими кузенами и кузинами играл в кольца, учился танцам и фехтованию.
— Надо бы собраться, — сказала Гинта. — Скоро он прилетит за нами, чтобы отвезти домой. Ты ведь хотел что-то с собой взять...
Эрлин уложил в охотничий заплечный мешок рукописи и кое-какие книги, включая "Книгу Ральда" и "Хроники Линдорна".
— "Хроники" я намерен поскорее издать. Хочу, чтобы все — и валлоны, и сантарийцы — знали правду о лирнах, которых вечно расписывали, как злых демонов. Пусть все знают, кто они на самом деле и как с ними обошлись.
— Ты не будешь скрывать, что ты последний представитель линдорнского рода и потомок водяных богов?
— Разумеется, нет. Сантарийцы, думаю, даже не удивятся. Пришельцев из-за гор они и так всегда называли детьми воды. А валлоны... Большинству из них давно уже опротивело всё, что им проповедуют абеллурги. Они столько от них натерпелись, что охотно полюбят тех, кого абеллурги ненавидели и преследовали. Меня в Валлондорне любят, но ведь не потому, что абеллурги велели.
— Я знаю, — улыбнулась Гинте. — Если люди сами согласны считать кого-то богом, им нет особой разницы, каким именно.
Хель прилетел за ними через два дня. И снова утром. Проснувшись позже Эрлина, Гинта не обнаружила его ни в комнате, ни в купальне, ни на кухне. А выйдя из дворца, увидела такую картину: Эрлин и голубой зверь стояли на мосту под аркой. Они как будто секретничали, воспользовавшись тем, что никого нет рядом. Точнее, её нет... В первое мгновение Гинта почувствовала лёгкий укол ревности. Хель приходил к ней, ещё когда она была ребёнком. Это благодаря ей Эрлину удалось полетать на божественном звере. А теперь они стоят там на мосту и беседуют, как старые приятели. Как будто о чём-то договариваются. О чём ей и знать необязательно... Гинта понимала, что ревновать глупо. Хель должен был встретиться с Эрлином. Так же, как когда-то должен был встретиться с ней. И всё-таки...
Эрлин обернулся и помахал ей рукой.
— Собирайся! Он подождёт нас!
Оба надели узкие облагающие брюки, сапоги и белые туники с голубыми эмблемами на груди. Эрлин перекинул за спину набитый книгами мешок. Усевшись на хеля, как всегда, позади Гинты, он тут же обнял её за талию. Он чувствовал, что она чем-то раздражена.
— Мы ещё сюда вернёмся, — сказал он. — На хеле или на дайвере... Или проложим путь в горах. Неважно как, но мы сюда вернёмся.
Долина озёр осталась внизу. Гинта заметила, что хель несёт их не на юг, а на запад. Она удивилась, но ничего на сказала, а через некоторое время всё поняла. Сперва ей показалось, что под ними вспыхнуло ещё одно солнце. Это было круглое озеро, которое сияло нежно-голубым светом, бросая отблески на скалы, окружавшие его почти ровным кольцом. Озеро в кратере прозрачной горы! Эйрин-Сан. Абельгиор. Когда хель опустился на одну из ближайших к нему вершин, Эрлин и Гинта увидели, что гора, в которой образовалось это дивное озеро, действительно напоминает огромную чашу с искрящимся голубым вином.
— Вот оно — озеро Лиллы, — сказал Эрлин. — Было бы обидно, если бы мы его так и не увидели.
Хель помчался дальше. На этот раз на юг. Вскоре показалась вершина Сагарана, пылающая в лучах утреннего солнца светлым пламенем. На уступе Синей горы стоял Симмар и махал им рукой.
"Может, он здесь нас и оставит", — подумала Гинта.
Но хель не снижался. Остановился он на вершине Аймаран, откуда была видна почти вся Улламарна. Их тоже увидели. Обитатели ближайшего к горам селения высыпали из домов и смотрели на них: одни — замерев от изумления, другие — оживленно жестикулируя.
Следующая остановка была недалеко от Белого замка. Гинта видела, как старый Акамин и двое его слуг смотрели на них с балкона четвёртого этажа.
Потом хель отправился в Ингамарну. Несколько остановок в лесу — и перед ними засверкала на солнце серебряная крыша храма Санты. Тиумиды, весело щебеча, трудились в цветнике. Они разом умолкли и оцепенели, когда на лужайку перед храмом опустился голубой зверь с двумя всадниками.
— Эйрин и Санта! — воскликнула самая юная из тиумид, девочка лет девяти, и радостно захлопала в ладоши.
Смущённая Гинта хотела спуститься на землю, но Эрлин удержал её, ещё крепче обняв за талию.
— Подожди, не сейчас, — шепнул он.
Хель снова поднялся в воздух, оставив внизу потрясённых тиумид и храм, на фасаде которого красовался рельеф — солнечный бог и лунная богиня, летящие на голубом звере.
— Эйрин и Санта! — кричали люди, показывая вверх. — Смотрите! Эйрин и Санта прилетели к нам на небесном звере!
Когда хель приземлился на пригорке недалеко от Ингатама, вокруг собралась целая толпа. В воротах замка показался дед, следом за ним высыпала стайка оживлённых ольмов, потом появились мангарты, слуги, среди которых Гинта сразу увидела Таому. Она опять попыталась слезть, но Эрлин опять не пустил её.
— Что его значит? — рассердилась она. — Мы, кажется, приехали...
— Нет, дорогая, мы ещё не приехали.
Хель тронулся с места. Толпа расступилась. Немного пробежав, он снова взмыл над деревьями.
— Эрлин и Санта! — кричали дети, прыгая от восторга. — Наша минаттана сейчас невеста! Солнечный бог увозит её на своём небесном звере!
— Эйрин и Санта! — кричали в Лаутаме и в Зиннумарне. Хель и там сделал несколько остановок.
— Эрлин, что это за представление?
— Не сердись и перестань хмуриться. Не надо портить такое хорошее представление... Нет, правда, что тут плохого? Пусть люди видят нас. Пусть они поймут, что наш брак угоден богам. Людям нравится, когда оживают легенды.
