— Ой ли, Штефан, — рассмеялась София громким смехом. — Нет возможности? Для Карима Вийара? — она резко смолкла. — Ты не хуже меня знаешь, что он из себя представляет. И если он чего-то хочет, то достигает желаемого. Кажется, твою рабыню он захотел, а она поспешила раздвинуть перед ним ноги. Похоже, это у нее в крови, — хохотнула она, действуя Кэйвано на нервы и раззадоривая его. — Шлюха она и есть шлюха, без разницы, кому отдавать свои... прелести, — увидев, как дрогнул мускул на лице Штефана, София добавила: — А там хоть есть на что смотреть, а, Штефан? — она злорадно хохотнула, скривившись. — Не ты ли говорил мне, что у нее нет ничего, что могло бы тебя в ней привлечь?
— Замолчи, — сквозь зубы выдохнул Штефан свистящим шепотом. Значит, она его задела!..
— А то что? — вызывающе наклонилась к нему девушка. — Что ты мне сделаешь? Я не твоя рабыня, дорогой мой, запомни это! — откинувшись на спинку стула, она проговорила, наклонив голову набок: — Не веришь мне, да? — продолжила она, ощущая свое превосходство над ним хотя бы в этом вопросе. — Думаешь, она не может тебя обмануть? Крепко она за тебя взялась, ты уже не веришь... старой подруге. А ей веришь? Ей!?
— Думаю, наш разговор на этом можно закончить, София, — выговорил Штефан зло.
— Только разговор? — сощурилась она. — Или перечеркнем и всё, что между нами было, в один миг?
Он поднял на нее решительный взгляд. И она всё поняла без слов. Ярость клокотала в груди, билась и вырывалась изнутри, горячая, раскаленная лава из растоптанной любви, превращенной в ничто.
— Ты еще пожалеешь, Штефан, — коротко выговорила София сквозь зубы и поднялась. — Пожалеешь, что поверил не мне, а своей... драгоценной Каре, — поморщилась девушка, не на шутку рассвирепев. — Ты сам понимаешь, ЧТО только что сказал? Рабыне, Штефан! Ты поверил рабыне! Ты пожалеешь!..
— Ты угрожаешь мне, София? — сощурился Штефан, выпрямившись.
— А в этом есть смысл? — вопросом на вопрос ответила она. — Я лишь хотела открыть тебе глаза на всё, а ты... — она бросила на него последний вызывающий взгляд. — Когда осознаешь всю глубину своей ошибки, придешь ко мне и будешь умолять вернуться, простить тебя... я еще подумаю, давать ли тебе второй шанс!
— Мне хватило и первого, — холодно отозвался Князь, по-прежнему откинувшись на спинку стула и взирая на выпрямленную спину бывшей любовницы.
София вздрогнула, как от удара. Резко повернулась к нему, пронзив яростью карих глаз. Но ничего ему не ответила. Гордо вскинув подбородок, она вышла из кафе стремительно и решительно, обозленная и оскорбленная. Готовая к тому, чтобы отомстить обидчикам.
Всё сказанное Софией не упало бы на благодатную почву, если бы Князь Четвертого клана не был так сильно увлечен своей рабыней. Ведь когда нам всё равно, — нам истинно всё равно, и неважно, что говорят другие. А когда мы не равнодушны к чему-то или кому-то, даже малейшая тень сомнения может закрасться в наше сознание. Ведь когда внешне мы сопротивляемся или же пытаемся делать попытки сопротивления, наше внутреннее "я" уже всё решило за нас. И внутреннее эго Штефана Кэйвано уже давно за него решило, что, даже если существует малейшая вероятность, что Кара изменит ему, он не оставит этого. Он обо всем узнает, а потом... Он и сам боялся представить, что будет потом. Даже от мысли о подобном преступлении с ее стороны он не желал думать, свирепея на глазах и в один миг. И если окажется, что его подозрения и сомнения имеют почву под ногами... Всё будет решено за них двоих.
Если бы ему было всё равно! Всё было бы намного проще. Если бы к полноправному владению ею не примешивалось еще личные интересы Князя! Если бы она была просто рабыней. Если бы ему было только все равно. Если бы не расщепляющее чувство незащищенности перед ней. Да, именно незащищенности. Потому что ему всегда было ее мало. А он желал обладать ею всей, до клеточки, до сердцевины, и ему казалось, что всем он не обладает. Что-то она еще не отдала в его собственность, что-то оставила при себе, с ним не поделившись. И он чувствовал себя ущербно. Он обладал ее телом, ее свободой, ее правами, даже ее поступки были им проконтролированы. Но всё же было что-то такое, что не было ему вручено ею самой. И это его... бесило, выводило из себя. Он ощущал себя неполноценным, незащищенным. И бесился оттого, что кто-то мог его опередить, завладев тем сокровищем, что он хранил для себя. Ему нужно было обладать всем, что она только могла ему предложить! Других быть не должно, только он.
И поэтому, когда София откровенно заявила, что кое-что из того, что принадлежит Штефану, пользуется спросом и у Вийара, а к тому же, еще и поощряется самой Карой, Штефан рассвирепел. Конечно, он хотел бы не подать виду, что задет колки словами женщины, желания и прихоти которой читались по ее лицу, но не мог остаться равнодушным. Когда дело касалось Кары — уже не мог.
И он стал подозревать ее. Постепенно осознавая, что на то были причины!
Кара и Карим Вийар? Подлая и злая шутка или реальность, которую он не желает принимать?
Карим давно проявлял заинтересованность именно этой рабыней Князя. Как часто он предлагал купить ее, и как долго уже это делал, говорить не стоит, — очень часто и очень долго. Как изощренно и хитроумно провоцировал Штефана, уверяя того, что он, Вийар, ничуть не хуже, а, может, и лучше Князя Четвертого клана. И с ним Каре было бы... комфортнее. Сменить одного хозяина на другого, о каком комфорте может идти речь? Но ни одного из мужчин этот вопрос не интересовал. Задавшись целью получить Кару в свою полную власть, никто из двоих опасных хищников не собирался уступать. Стремясь получить добычу.
Но если для одного добыча уже давно перестала таковой являться, превратившись в нечто иное и более значимое, то для второго... она по-прежнему оставалась лишь игрушкой, которую необходимо было заполучить. Ради развлечения и очередной игры, которую он вел.
Вийар неумолимо склонял Штефана к продаже, а Кэйвано неизменно отказывался, рыча и раздражаясь.
Штефан не мог представить, что Кара согласилась отдаться Кариму по доброй воле. Она боролась с ним, она — борец, так же боролась бы она и с Вийаром. Сомнений быть не может. Или могут?..
Штефан не был в ней уверен. Он не был уверен в том, что Кара ему верна, что если действительно дала слово, то не нарушит его, что если "оттаяла", то сделала это лишь потому что, ему доверилась. Он не верил ей полностью. Он привык полагаться лишь на себя и верить лишь себе, а потому ее слова... сейчас для него значили гораздо меньше, чем собственные сомнения. Слишком мало времени прошло, чтобы он поверил.
Не потому ли слова Софии так задели его за живое? Оттого, что была реальная вероятность того, что она говорит правду? Кара изменяет ему? С Вийаром? Но как, когда? И где? Невозможно, некогда, негде! Или?..
Сотни острых мыслей вонзились в Князя, распаляя воображение и будоража сознание воспоминаниями.
Он, конечно, отлучался из замка, бывало, что на несколько дней, но Кара даже в этом случае находилась под присмотром. Он никогда не оставлял ее без присмотра, всегда и везде следуя за ней по пятам даже там и тогда, где и когда она не ожидала слежки. Он мог узнать всё об ее передвижениях и даже словах. Как и когда она могла заигрывать с Вийаром? И зачем ей это было нужно? Хочет провести Штефана еще раз и просить Карима о побеге за грань? Или же... она, подобно множеству, глупых и похотливых девиц повелась на его извращенный соблазн? Верно, что перед этим кареглазым негодяем никто не устоит, но Кара... Слишком она была правильной, чтобы отдаться Кариму. Или не была? Чего он о ней не знает?
И он вспоминал, что она часто отпрашивалась из замка в город. Часто выезжала без Князя, только под присмотром Максимуса или кого-то из верных Штефану слуг. Не бывало ее порой больше трех часов. Что можно делать в городе столько времени? Встречаться с тайным любовником? Но неужели она не понимает, что с ней сделает Штефан, если ее обман раскроется!? На что она надеется?
И что вообще во всем этом правда, а что лишь злостная ложь, предназначенная специально для того, чтобы распалить его горячность и раздражение?
Управлять его эмоциями София могла и научиться. Зная, куда нужно надавить.
И единственный способ выяснить, врет София или нет, — спросить обо всем саму Кару. Она не сможет солгать. А если солжет, то он распознает ложь, она сама себя выдаст. Он прочитает по ее лицу всю правду.
И, решительно вскочив с кресла, Штефан летящими шагами направился к девушке. Он узнает. Он узнает всё. И только тогда успокоится.
Кара находилась в одной из дальних бытовых комнат, складывая постиранные вещи в большие бельевые корзины, когда он ворвался к ней с перекошенным лицом и потемневшими глазами.
Она так и не успела улыбнуться, губы застыли в полуулыбке, а засветившиеся вначале глаза уставились на него изумленно. Длинные шторы, которые она складывала в корзину, едва не выпали из ее рук.
А он продолжал взирать на нее с высоты своего роста, угрюмый и решительный, тяжело дыша.
— Да или нет, ты спишь или не спишь с Каримом Вийаром? — выпалил напрямик, пристально глядя на нее.
Она даже возмутиться не успела, возмущение потонуло где-то в горле с протестом и оправданием.
— Что?.. — опешила она, застыв на месте. А потом, подобравшись, гордо вскинула подбородок: — О чем ты?
— Да или нет? — сквозь зубы повторил Штефан, не двигаясь с места, сжимая руки в кулаки. — Ответь мне.
Она вскинула подбородок еще выше, оскорбленная и задетая до глубины души. Его вопрос и претензии она, конечно, поняла, — ее обвиняют в измене, но гордость не позволила снизойти до прямого ответа.
— К чему такие вопросы? — разозлилась она. — Я не желаю отвечать на них, это оскорбляет меня!
— Оскорбляет? — приглушенно выдохнул Штефан, так глухо, что, казалось, это давит на мозг.
Прямо, слишком прямо и... дерзко. Штефан кинулся к ней, разозленный и разгоряченный, но застыл.
— Я не желаю, чтобы ты подозревал меня в чем-то, — заявила девушка, продолжая гордо держать голову. — Это не достойно ни тебя, ни меня!
Он дышал тяжело и горячо, глядя на нее так, будто вот-вот готов был сорваться с места, чтобы разорвать в клочья. Мрачный, темный демон с узкими, как щелочки, глазами, холодными и острыми, как лед, тихий, а потому опасный, внушающий страх и желание подчиниться, пав на колени. Руки сжаты в кулаки, линия рта превратилась в тонкую ниточку, а ноздри вздымаются от ярости.
— Не так сложно ответить, — прошипел мужчина, сделав к Каре медленный, будто наполненный свинцовой тяжестью шаг, — тебе не кажется? Если ничего нет, тебе нечего и скрывать.
— Меня оскорбляют твои подозрения, — заявила девушка, так и не тронувшись с места, хотя должна была бы уже кинуться прочь. — Я обещала быть верной и не сбегать...
— Но не давала обещания не ублажать Вийара! — выкрикнул Князь, распалившись окончательно, и схватил Кару за плечи, притянув к себе.
-... Мое слово ничего для тебя не значит?! — выпалила та, попытавшись отшатнуться от него.
— Ты моя, это ясно? — прошипел он ей в шею, сжимая хрупкое тело тисками рук и ног. — Моя, поняла?!
— Я поняла! — выкрикнула Кара, не сдержавшись. И он вдруг выпустил ее из рук. — Не нужно так орать.
Они так и стояли друг напротив друга. Два равных соперника, казалось, два непримиримых противника, два сильных взгляда и две крепкие воли. В новой равной борьбе друг с другом. Рабыня и ее хозяин? Уже нет. Аристократ и аристократка, не нашедшие компромисс. Коса, нашедшая на камень. Битва стремлений и желаний, мужчины и женщины, прихотью которых было лишь добыть веру для себя.
Тяжело дыша, они стояли в какой-то паре сантиметров друг от друга. Не говоря ни слова, молчали. Но их взгляды, не закованные в цепи яростных слов и упреков, сказали им всё. Даже слишком много.
— Я дала слово, Штефан, — тихо сказала Кара, первой нарушив парализующее их молчание. — А если дала, то сдержу его. Обещаю, — и, не контролируя себя, приподнялась на носочки и легко коснулась его щеки горячими губами.
Отстранившись, заглянула в изумленные серо-голубые глаза и, подхватив корзину, вышла из комнаты.
Штефан. Она назвала его... Штефан. По имени. Впервые за этот год!
Он мог думать только об этом, забыв даже о Софии, ее предостережениях и о Кариме Вийаре.
И только когда за Карой захлопнулась дверь, Штефан осознал, что она так и не ответила на его вопрос.
Длинные ухоженные пальчики с аккуратным маникюром тем временем сжали сигарету, сбросив пепел сквозь приоткрытое окно автомобиля на асфальт. На тонком запястье блеснули золотые часы, подаренные отцом на прошлый день рождения, а на безымянном пальце сверкнуло кольцо с гербом дворянского рода.
Откинувшись на спинку сиденья, София Бодлер вновь затянулась, вдыхая горьковатый сигаретный дым, смешанный с запахом яблока. Закрыв глаза, она выдохнула, выпуская изо рта дымные колечки, облизнула губы и вновь затянулась, упиваясь горечью сигареты и наслаждаясь собственным уединением. Здесь, в монотонной тишине и медлительном покое всегда можно было расслабиться или подумать.
Ты считаешь, что можешь просто так бросить меня, Штефан Кэйвано? Считаешь, я тебя отпущу?!
Несмотря на унижение, которое испытала днем при встрече с Князем и желание унизить его в отместку, София быстро отошла, успокоившись, решив, что гораздо проще унизить и уничтожить рабскую девку, что посмела раскинуть перед ним ноги и завлечь Кэйвано в свои объятья. Погубить ее — проще простого. А о потере Штефана она еще может пожалеть. Она снизойдет до того, чтобы простить ему эту его слабость. Зато в награду потом получит не только титул Княгини, но и этого невероятного мужчину в свое полноправное пользование. И тогда никакие рабыни не смогут рассчитывать на то, чтобы сорвать звезду с неба. Здесь, во Второй параллели, звезд с неба не хватают. Они обжигают руки.
София закурила, наслаждаясь дымом, проникающим внутрь. Курение расслабляло и одновременно возбуждало ее сознание. Одна мысль, обгоняя другую, мчалась вперед, формируясь в определенный план, который, в свою очередь, систематизировался и обобщался в навязчивую идею, готовую к исполнению.
Для Софии Бодлер всё встало на свои места. Отбросив на асфальт не докуренную сигарету, она потянулась к телефону. Найти нужный номер не составило труда, гораздо труднее будет договориться с собеседником. Но и к этому она себя подготовила. Человек, которому она звонила, любил игры. А поиграть в ту игру, которую ему хотела предложить она, он не сможет отказаться. Игра с самим Штефаном Кэйвано, что может быть опаснее... и увлекательнее?
Ответили Софии не сразу, пришлось подождать несколько секунд, прежде чем на том конце телефона раздался хриплый мужской голос. Девушка вся подобралась, собираясь с мыслями.
Опаснее Штефана Кэйвано мог быть только Карим Вийар.
— Карим? Это София Бодлер, — она говорила уверенно, даже решительно, голос ее не дрогнул.
