Фрунзе подошел к большой карте, на которой отображалась вся советско-финская граница.
-Я считаю, что Вам, товарищ чрезвычайный инспектор бронетанковых войск, это действительно надо знать. И понимать.
Фрунзе слегка похлопал ладонью по карте.
-Да, мы могли бы сейчас разгромить финнов в течение двух-трех недель. И что тогда? Мы бы победили тактически и проиграли стратегически.
Нарком, отдернул штору, которая скрывала огромную карту Европы.
-Эти 'сердечносогласованные' не могут не ответить на такое усиление Союза. Я имею в виду не только СССР, но наш союз с Германией. Даже в первую очередь его. И они нанесут удар. Но где и когда? И что нам делать? Ждать? Или нападать первыми? Нападать и становиться в глазах тех, кто сейчас на нашей стороне, агрессором? Вот мы и решили, что сложившуюся ситуацию надо использовать по максимуму. Мы должны вынудить Антанту напасть на нас сейчас и здесь. А им для этого необходимо время. Вот его мы им и предоставим. И, заодно, постараемся убедить в нашей слабости и неготовности вести масштабную войну. И тебе, Николай Максимович, придется не только отслеживать и направлять действия твоих любимых танкистов, но и тормозить их. Остужать слишком горячие головы. И ни словом, ни намеком не дать понять — для чего это делается.
-Михаил Васильевич, я не подведу.
-А я и не сомневаюсь.
Фрунзе аккуратно задернул штору перед картой и снова сел за стол, жестом приглашая Новикова присаживаться рядом.
-Теперь давайте подробнее пройдемся по вашим задачам.
Первый этап боевых действий прошел практически по плану, почти без сучка и задоринки. По плану. 'Да, планы мы выполнять умеем. Этому научились. А вот дальше. Дальше уже не только планы, но и импровизация. А вот с этим заметно хуже' — такие мысли появились у Новикова уже на второй день его нахождения на фронте.
Рассчитанный в Генштабе и обкатанный на многочисленных командно-штабных учениях план ведения боевых действий против Финляндии на своем начальном этапе не отличался оригинальностью. Собственно, оригинальность тут и не была нужна. Наступление на всем протяжении Советско-Финской границы. Основные ударные группировки сосредоточены на Карельском перешейке и на крайнем севере в районе Мурманска. Задачей первого этапа в районе Карельского перешейка был выход к передовым укреплениям линии Маннергейма, что позволяло отодвинуть границу от Ленинграда на 80 — 100 км. На Кольском полуострове предусматривалось продвижение вдоль побережья с захватом полуостровов Рыбачий и Средний, занятием города Петсамо и выхода к границам Норвегии. На всем остальном протяжении границы войска должны были фактически лишь обозначить боевые действия, углубившись на территорию Финляндии не более чем на тридцать километров. Их основной задачей было сковать противника. Не дать возможности финнам проводить маневр и без того ограниченными силами. Все эти задачи были выполнены четко, точно и своевременно. То, что своевременно, было особенно важно. Начиналась осень. А что такое осень даже на широте Ленинграда, не говоря уж о Карелии и крайнем севере? Это дожди и грязь. Это превращение, и без того крайне неудобной для наступательных действий, местности в полностью непроходимую. Но, успели. Успели, черт побери! И сейчас он своими глазами мог увидеть всю 'прелесть' северной осени.
За эти дни легкий 'Шторьх' стал ему намного привычней машины. Невероятно неприхотливая машина, способная сесть и взлететь буквально с любой поляны или дороги. У-2 тоже мог. Но полет на У-2 и на 'Шторьхе' это две большие разницы. Это все равно, как если сравнивать поездку на кроссовом мотоцикле и комфортном внедорожнике — открытая всем ветрам и непогодам кабина У-2, и просторная, застекленная и даже с отоплением кабина 'Шторьха'. Вот через стекла такой кабины Новиков сейчас и рассматривал проплывающие под крылом пейзажи. Лужи, похожие на небольшие пруды и ручьи. Ручьи, превратившие в реки. Луга и поляны, ставшие болотами. Леса, леса, леса. Мутно свинцовый блеск озера Иск-ярви по западному берегу, которого сейчас проходила линия фронта. Кююрёля или по-русски — Красное Село. Как раз по его окраинам проходила несколько дней назад линия полевых укреплений финнов. Теперь эта земля снова стала русской. Вот только дорогую цену заплатить пришлось за это воссоединение. По мнению Новикова, слишком дорогую. Нужно было разобраться и посмотреть на все своими глазами. Почти двести человек потерять, да еще пять танков — это надо было умудриться!
Новиков с уже привычным интересом наблюдал за действиями пилота, который с ювелирной точностью сажал самолет на маленькую площадку, собранную из арматурной сетки. Тяжелый самолет и даже истребитель такая конструкция выдержать не могла, а для таких самолетов как 'Шторьх' и У-2, была в самый раз. А уж в таких условиях, когда сухого места для посадки было не отыскать на сотни километров вокруг, конструкция было просто незаменима.
Новикова уже встречал комбриг подполковник Лелюшенко, командир 39-й отдельной танковой бригады. Пришлось в условиях лесов и болот вернуться к такой структуре, как бригада. Негде было развернуться здесь корпусам и дивизиям.
-Товарищ инспектор Ставки Верховного ...
-Вольно, Дмитрий Данилович. — Прервал доклад Новиков. — Веди в свое хозяйство. А то, того и гляди, опять дождь начнется. А уж там и поговорим о грехах ваших тяжких и не очень.
Лелюшенко только молча, кивнул и направился к стоявшему неподалеку 'Газику'. Дорога до штаба была недолгой, да и говорить в прыгающей по рытвинам машине было крайне неудобно, поэтому весь путь провели молча. Но уж когда добрались, поговорить пришлось. И не только поговорить, но и поорать. А куда деваться, если вскипевшая ярость требует выхода, а просто взять пистолет и пристрелить мерзавца, он не имеет права!?
Определение 'мерзавец' ни в коем случае не относилось к Лелюшенко. Тот в сложившейся ситуации сделал все что мог. А вот комдива Козлова Новиков ни оправдать, ни понять не мог. Как он мог послать в бой солдат из состава кадрированного полка, которые только две недели как призваны на службу из запаса?! Не прошедших слаживания, не обкатанных в боевых условиях. И самое главное — без должной разведки и подготовки. Послать на убой! И почему? Потому, что не смог вовремя организовать переброску частей своей дивизии, которые должны были поддержать танкистов Лелюшенко и отправил тех, кто оказался под рукой. Потому, что торопился отрапортовать о взятии этого чертового Красного Села! Отправил, и тем самым грубо нарушил приказ наркома о порядке развертывая и введения в бой кадрированных частей и подразделений. Нарушил положения Устава и распоряжения Ставки об обязательном проведении предварительной разведки в районе боевых действий и налаживании взаимодействия с другими частями и подразделениями. Бойцы, попав под плотный пулеметный и минометный огонь, просто растерялись, заметались и залегли, отстав от танков. Финны такую возможность упустить не могли и пожгли вырвавшие вперед машины бутылками с зажигательной смесью. Хорошо, что не растерялся комбат-1 Труфанов. Вылез из танка и поднял бойцов в атаку. Ребята пошли вперед, а комбат так и остался там, перед Красным Селом. Снайпера у финнов стрелять умели. Банальная история. И свалить ответственность Козлову не на кого. Не было рядом ни Мехлиса, ни кого-либо из вышестоящего начальства. Сам принимал решение — сам и ответит. Вот только жаль, что нет у Новикова прав, позволявших расстрелять эту тварь прямо перед строем бойцов бригады. Но снять его с должности, взять под арест и отправить под конвоем к Слащеву он мог. И сделал это с превеликим удовольствием. При первом же упоминании Слащева, Козлов поплыл. Он был готов здесь же, сейчас, признаться во всех мыслимых и немыслимых грехах и преступления, только бы его не отправляли туда — к 'великому и ужасному'.
Когда за бывшим комдивом закрылась дверь блиндажа, Новиков от отвращения сплюнул.
-Дмитрий Данилович, у тебя что — ничто выпить не найдется? А то такое ощущение, что вляпался в дерьмо по самые ноздри.
-Это мы, Николай Максимович, сейчас сообразим.
-Вот и давай, соображай. А потом и о делах поговорим. Видимо дивизию тебе принимать придется.
Лелюшенко, уже выглянувший в дверь, чтобы распорядится об угощении, от такой новости вскинулся и с треском приложился головой о притолоку, сопроводив сиё событие весьма сочным выражением.
-Что, Дмитрий Данилович, не по вкусу тебе такое назначение? Ладно, тащи обещанное. А там посидим, покумекаем.
Видимо, по фронту уже пронесся слух, что командарм всем разносолам и кулинарным изыскам предпочитает еду и закуску обычную, но основательную, а может вкусы комбрига со вкусами командарма в этом пункте полностью совпадали. Но в результате на столе помимо бутылки 'Столичной' появился чугунок с вареной картошкой, исходящей ароматным паром, тарелка с квашеной капустой и бочковыми огурцами и шмат сала с розовыми прожилками нежнейшего мяса. А, по большому счету, что еще нужно для того чтобы спокойно посидеть и под водочку поговорить о насущном и наболевшем? А заодно и силы восстановить. Да ничего! Вот и посидели. И расшатанные нервы начальства полечили и ребят помянули.
Новиков, наконец, почувствовал, как постепенно стала расслабляться сжатая внутри него до предела пружина. Даже позволил себе немного отвлечься от сиюминутного. Просто была у него такая возможность — сравнивать то, что он видел сейчас своими глазами, в чем принимал непосредственное участие с тем, что было в его реальности. По крайней мере, с тем, что он знал из доступных источников. Вот сидит сейчас перед ним талантливый командир. Горюет и переживает о том, что положил он на подступах к этому селу двести бойцов и несколько танков. Сейчас — да. Сейчас — это из ряда вон выходящее событие. А тогда (или все же там?) такие потери и во внимание не принимались. Сколько под тем же Кююреля танков потеряли? Больше тридцати! А о пехоте и говорить не приходится. Вот только незачем о таких мыслях и сравнениях знать сидящему напротив полковнику, которому еще только предстоит стать 'генералом 'Вперед!'. А может и не предстоит. Слишком все сильно изменилось. Хотя такие уроды, как Козлов, никак не переводятся. Похоже, что, несмотря на все усилия Сталина, Фрунзе и Зиньковкого, а теперь и Берии, этих 'уродов' кто-то поддерживает и норовит пристроить на теплые местечки. Да и не только этим занимаются. Вот об этом с полковником поговорить и можно и нужно.
-Ты, Дмитрий Данилович, себя не тирань. Дело тут намного сложнее, чем ты себе представить можешь. Вот ответь мне на один простой вопрос. Ты знал, что по временным штатам в твоей бригаде должны быть два танковых и два мотострелковых батальона?
-Да как же так? — Лелюшенко аж вскинулся.
-А вот так, Дмитрий Данилович. И там, где это приказ выполняется, таких проблем как у тебя не возникает.
-Да нам же, Николай Максимович, Мерецков распоряжение о формировании и штатах бригад совсем другое спустил! Мы же возмущаться пробовали, но куда там. 'Приказ обсуждению не подлежит!' и все тут.
-Правильно, Дмитрий Данилович. Ты такой приказ получил. А вот почему он был отдан, как и для кого, гражданин Мерецков решил проигнорировать приказ Ставки и наркома обороны — в этом сейчас товарищ Берия разбирается. И можешь мне поверить — разберется.
Лелюшенко сидел, склонив свою блестящую, как бильярдный шар, тщательно выбритую голову. Кулаки стиснул так, что вены вздулись синими жгутами. А на скулах такие желваки ходят, как будто готов этим самым 'гражданам' глотки рвать своими зубами. А что — вполне правильная реакция. В духе политики партии и правительства. Новиков и сам бы был не прочь, да не его это, на данный момент, дело.
Наконец, Лелюшенко тяжело выдохнул сквозь сжатые зубы и чуть расслабил свои кулаки.
-Значит, не всех еще вычистили.
-Не всех. Но вычистим. И вот за это очищение, давай-ка мы с тобой Дмитрий Данилович, еще по одной выпьем.
-За это, с удовольствием!
Выпили. Закусили. Закурили. Наконец, окурки тщательно раздавлены в переполненной пепельнице. Немного расслабились. Ребят помянули. Пора и к делу переходить.
-Давай, товарищ полковник, прикажи со стола все убрать. И начальника штаба сюда пригласи. Будем исправлять то, что можно, и планировать, как вам тут дальше работать. — Ну не любил Новиков слова — воевать.
Приказ был уже заготовлен. Но как всегда, все требовалось подогнать под текущие реалии.
Армия свои задачи первого этапа выполнила — вышла к основной полосе укреплений на Карельском перешейке. Успели как раз к осенней распутице. Теперь предстояло укрепиться на достигнутых рубежах. Провести тщательнейшую разведку всей полосы укреплений, в том числе и инженерную. Подготовить войска к действиям по прорыву оборонительной линии в условиях наступающей зимы и холодов, с учетом того, что финны к тому времени могут получить помощь от стран 'новой Антанты' не только вооружением, но и непосредственно войсками. О том, что к отправке в '...изнывающую в кровавой борьбе с большевистским деспотизмом Финляндию. Для защиты дела мира и демократии...', готовится почти стопятидесятитысячный корпус, было давно известно. И Британия, и Франция из этого секрета не делали. Да и сложно бы было такую подготовку утаить. Вот в духе таких предстоящих событий и ставились задачи перед частями Северо-западного и Северного фронтов.
По мере того, как Новиков ставил перед бригадой ближайшие и последующие задачи, лысина Лелюшенко наливалась кровью, а лицо начштаба Котова вытягивалось. Наконец, комбриг не выдержал.
-А в одиночку взять на штык Выборг нам не надо?! — Лелюшенко это даже не выкрикнул, а просипел, с трудом выдавливая слова через сжатое спазмом горло. — А может быть и Хельсинки заодно прихватить?!
-Ты, Дмитрий Данилович, нервишки побереги. И перестань на меня шипеть, аки змей рыкающий. Если перед тобой ставят большие задачи — значит и сил, и средств для их решения тебе дадут. И не впадай в манию величия: никто от тебя разбить весь экспедиционный корпус не требует. Но быть готовым к тому, что против тебя будут действовать не только горячие финские парни, но и галльские петушки или марокканские зуавы, ты должен. И готовится к тому, чтобы они эту встречу запомнили на всю свою недолгую жизнь, обязан. И не забывай, что здесь вы не одни. За твоей бригадой будут разворачиваться вторые и третьи эшелоны. А для того, чтобы выполнить свои ближайшие задачи и в случае чего задержать кого угодно на сутки, у тебя с учетом того, что тебе передается почти весь 173-й стрелковый полк, вполне достаточно. И учти, что я тебе этого говорить не обязан. Все понял, товарищ полковник? Или вам еще разъяснения требуются?
-Все понятно, товарищ командарм.
Лелюшенко вытянулся во весь свой немаленький рост и 'ел глазами' начальство. 'А в глазах ни капли раскаяния. И щурится как кот на сметану. Ну, я бы на его месте тоже так щурился и облизывался' — оценил про себя Новиков поведение комбрига.
-Вольно, полковник. Перестань так тянуться, а то головой дыру в потолке пробьешь. А на улице дождь. Или ты промочить начальство хочешь? Ах, не хочешь. Тогда садись и давай продолжим.
