— Слушай, это нехорошо будет. Парни без брони, а я в кирасе, — промычала Катрин, пихая в себя сочный бутерброд.
— Их дело военное, а твое следовательское и шпионское. Разницу все понимают, — оборотень ерзала по сиденью в весьма странном виде, поскольку разумно надевала защиту прямиком на видавшую виды толстовку, а не на иллюзорный костюм завотдела. — Чего там на спине цепляется?
Катрин помогла подогнать липучие застежки. Пришлось надеть и самой — бронежилет был незнакомый, не армейский, довольно удобный.
— Винтовочную пулю держит, я определенно узнавала, — с облегчением сказала упаковавшаяся Лоуд. — А если я под картечь или пушечную гранату попаду, то требую признать эту версию революции — тупиковой! Колька, хватит жрать! Поехали!
Катрин высадили у Таврического сада. Бойцы 'попутного' взвода уже ждали у машин. Катрин увидела и Гру — мальчишка не особо выделялся среди фигур в шинелях, но делать обормоту в штурмовой группе было абсолютно нечего.
— Э, товарищ завотдела, а с какой стати тут этот... женишок?
— Катя, не взбрыкивай, — укоризненно глянула Островитянская и перешла на шепот: — У мальчугана нет опыта участия в современных армейских операциях. Нет, стрельбы он слышал предостаточно, и под пулями бывал. Чай, не младенец. Но правильного дисциплинированного опыта у него не хватает. Не будь свинской коровой, приобщи парнишку.
— Я, конечно, отказать не могу. Но стоило и заранее предупредить, — сумрачно указала Катрин. — Кстати, ему бы тоже бронежилет.
— Обижаешь. Он еще в Смольном в кираске парился. У меня с этим строго! — товарищ Островитянская встала на сидении, вскинула не совсем аутентично, но очень революционно сжатый кулак и обратилась к бойцам штурмовой группы: — Успеха, товарищи! Никакой пощады гадам! Но пленных берите побольше. Нам их, паразитов, до конца раскрутить нужно.
'Лорин' взрычал и укатил, увозя предельно загруженную завотделом, а Катрин пошла к бойцам.
Окончательные коррективы плана захвата уточняли внутри грузовика — 'кунг' грузовика 'Лесснера'[3] бойцы спешно переоборудовали под мобильный КП.
Командиры звеньев штурмовой группы склонились над столом, покачивалась подвешенная к низкому потолку керосиновая лампа, прапорщик Москаленко пояснял нюансы сложившейся оперативной обстановки:
— Телефонную линию проверили — функционирует. Богадельня Фридриха Гартоха на своем месте, ничего ей пока не сделалось и связь держали именно через нее. Но! Сама богадельня находится на Пискаревке, место удаленное, отсиживаться там, в принципе можно, но как штаб и центр координации богадельня не подходит. Собственно, и отсиживаться диверсантам там не очень...
— Чего так? Думаешь, их близость кладбища смущает? — уточнила Катрин.
— Там, товарищ капитан, уж очень того... мрачно, — пояснил один из сержантов-унтеров штурмовой группы. — Я сунулся на разведку под бухим видом. Типа хулиган-дезертир. Но пришлось срочно трезветь и выскакивать. Иначе неестественно бы вышло. Там приют на двенадцать коек — и все умирающие. Заведение небольшое: конторка, кухня, палаты. Негде там террористам размещаться. Юдоль скорби, как принято тут говорить.
— В общем, получили подтверждение своим предположениям, — кивнула Катрин. — Скорее всего, тамошний телефонный абонент использовался в качестве посредника. Так что, логичнее искать в самой церкви?
— Вы, товарищ капитан, не местная, — намекнул Москаленко. — Церковь святой Анны, хоть и лютеранская, но размерами на иезуитский монастырь никак не походит.
— Ну, иезуиты вообще, а здешние особенно, не слишком лютеране, — проворчала Катрин. — Впрочем, это к делу не относится. Так говорите, негде в этой кирхе злодеям прятаться?
— Человека-двух спрятать можно, но... Вообще я это здание хорошо знаю — мы пацанами туда в кино ходили. 'Спартак' киношка называлось, хорошие фильмы крутили — признался Москаленко. — Сейчас, конечно, другое дело — все еще действующий религиозный центр. Но там эти... прихожане толкутся. Наверняка утечки бы пошли, слухи. В общем, на месте диверсантов я бы не рискнул там ютиться. Хотя, опять же, тамошний телефон можно использовать, но как базу... Вот дом рядом — другое дело.
— Гм, потому что рядом?
— Он ведомственный, — пояснил сержант-унтер. — В статусе доходного дома указанной церкви. Имеет телефонную связь с кирхой, хотя там два шага пройти. Правую парадную недавно от жильцов освободили и вроде как она пустует. Хотя шныряют туда какие-то личности. Сведенья получены от дворника дома на противоположной стороне Фурштатской — он неправославных сильно не любит, а как брата на фронте убили, так и вообще. Бдит, в общем. Собственно, рядом с кирхой и школа Аннешулле, и еще что-то ихней подведомственности. Можно считать — сплошь шпионская застройка. Но указанный дом — самый подходящий и подозрительный.
— Понятно. Что ж, вы, товарищи местные, раз имеете уверенность, едем и проверяем, — Катрин попыталась разогнуться во весь рост. — За богадельней кто-то приглядывает?
— Обижаете, товарищ капитан. Четверо там в засаде. Наш ефрейтор и трое приданных красногвардейцев.
Общий орготдел и сам Москаленко времени не теряли — полувзвод ощутимо усилился местными кадрами. Красногвардейцев, водителей машин (и гужевого транспорта) подбирали тщательно, с определенными видами на будущее. Вообще бойцы 'призыва тов. Попутного' командировались в семнадцатый год в один конец, сплошь добровольцы, не отягощенные семьями и влюбленностями. Да, в 1963-м году идеалистов-хронодобровольцев хватало. Идеологическую подготовку член ЦК товарищ Попутный не упускал, уделял должное внимание и развитию советской фантастики. По слухам, в Москве, в Нескучном саду, еженедельно проходили чтения и обсуждения фантастических рассказов, научно-фантастические дискуссии и состязания военно-исторического театра 'Червонный меч' — мероприятия по популярности конкурирующие с поэтическими вечерами на площади Маяковского.
Ехать было недалече, Катрин тряслась на жесткой лавке, размышляла над тем, что сама о легендарных 60-х почти ничего не знает, а здесь, в революционном 17-м расследование безнадежно и систематически отстает на шаг-два от действий противника. Инициатива по-прежнему у врага, кто такой 'Иванов' абсолютно непонятно. Времени по-настоящему допросить Ганна не имелось, да, похоже, и не знает этот шмондюк об истинной подоплеке проекта дестабилизации Октября-17. Кстати, складывалось впечатление, что гражданин Ганн вообще неадекватен. В смысле, и до лишения зубов и чипа был весьма придурковат. Хотя, может в будущем все такими будут. Лоуд об этом аспекте развития общества как-то уклончиво говорит. Впрочем, оборотень о гомо сапиенсах, как о биологическом виде, вообще не лучшего мнения.
— Дурим мы, топчемся, — сказал Москаленко в тон мыслям шпионки. — Наверняка опаздываем. С другой стороны, пусть и немцы занервничают, почуют что на пятки наступаем. Глядишь, и тоже ошибку допустят.
— Слушай, а ты уверен что это немцы? Даже если евангелисты-лютеране в дело втянуты, это мало о чем говорит.
— А кто? Немцам выгоднее всего. Англичан с американцами я бы тоже подозревал, но тут и общая обстановка, и 'шмайсеры' намекают. Все сходится. Да я фрицев и так носом чую. У меня отец от Белгорода до Вены сапером прошел.
И это тоже было верно — иногда самая простая версия самая правильная.
Короткая колонна: два грузовика, прикрывающий тыл броневик, свернула на Фурштатскую. Целесообразность привлечения к операции бронетехники была немного спорна, но Москаленко считал необходимым проверить экипаж 'Остина' в настоящем деле — с дисциплинкой даже у проверенных местных кадров было не очень. Нужно думать о будущем, в этом прапор прав.
— Приехали. К машине! — приглушенно рявкнул Москаленко.
Штурмовая группа, оберегая автоматы и слегка стукаясь шлемами, посыпалась из кузова.
— Товарищ капитан, вы бы каску одели. Как раз размерчик подходящий запасен, — тактично намекнул прапорщик.
— И надену, — Катрин взяла шлем. — Я голову обещала беречь. Как самое слабое место. Кстати, Леонид, в боевых условиях давай без званий. На совещании это одно, а в деле звучит странно и, учитывая обстоятельства, малость пафосно. Водители услышат, бронеходчики. Удивятся.
— Понял, Екатерина Григорьевна.
— Отчество давай тоже сокращай и на 'ты'. Я еще не очень пенсионерка.
— Сокращу. Ну, какая же пенсионерка. Легенда вы. В смысле, ты.
Катрин фыркнула:
— Легенда у нас — товарищ Островитянская. И замнем эту тему.
Доходно-лютеранский дом стоял слева от кирхи. Недурной такой дом: угловой, четырехэтажный, высокий, небедный, с лепниной и прочими излишествами. Церковь Святой Анны тоже выглядела импозантно — соразмерное здание с полукругом ионических колонн, с небольшим куполом, отступало вглубь квартала, уходя тылами к параллельной Кирочной — собственно нумероваться по улице, которой кирха дала название, религиозному объекту было бы и логично, но случаются в Питере архитектурные парадоксы.
Каска М17[4] ощутимо отяготила шпионскую голову — отвыкла дамочка, кованый на заказ шлем с мягким подшлемником стал куда привычнее. Катрин наблюдала как окружают подходы к подъездам бойцы штурмовой группы, как грозно разворачивает пулеметные башни 'Остин'. Во дворе тоже наши — вторая группа без шума и бренчания брони высадилась с пролеток на Кирочной и перекрыла пути отхода. Кстати, группа не вспомогательная, на нее возлагаются серьезные надежды — вспугнутый враг попытается уходить двором или по крышам. Есть надежда взять из засад. В резерве два десятка самокатчиков — как штурмовая сила они сомнительны, но в качестве связных незаменимы. Все, вроде бы, предусмотрено. Вот только противника надо было брать позавчера.
Предлагать отсидеться в подвижном КП и осуществлять 'общее руководство' товарищу Мезиной не попытались — есть в 'имидже легенды' и свои плюсы. Небось, будут потом рассказывать: заскакиваем мы к немцам, я прямо за Катькой — ага, за той самой. Галифе ей очень идут, особенно сзади...
Шпионка выкинула глупости из головы. Пора...
— Не двигаться!
Швейцар-консьерж, или как его там, убегать или оказывать сопротивление не пытался — с готовностью вскинул руки, вжался в стену.
— Этаж?!
— Нет никого, господа. Видит бог, пуст подъезд. С третьего этажа давеча съехали.
— Ключи!
— Отперто все, милостивые государи. Паркет! Паркет там, о, майн готт...
Штурмовая группа неслась вверх, топоча по на удивление узкой лестнице.
Трое автоматчиков устремились еще выше, перекрывать верхнюю лестничную клетку и выход на чердак, остальные остановились перед дверью второго этажа — действительно, приоткрыта.
— Об осторожности не забываем, — напомнила Катрин 'попутчику' с массивным щитом из толстого железного листа. У другого бойца имелась труба-таран — про штурмовое оборудование шпионка упомянула Москаленко после не особо удачного захвата квартиры на Пушкинской. Вот — уже воплотили, это они молодцы. Но вряд ли понадобится.
Квартира оказалась просторной, светлой. Легкий беспорядок, рассыпанная мука, перевернутое кресло, с высокого окна сорван карниз с портьерами. Обыскивали здесь уже, что ли? Дует из распахнутой дальней двери — там белеет ванна, окно, похоже, вообще настежь.
— Внимательнее!
Бойцы с автоматами наизготовку неспешно рассасывались по комнатам.
Катрин чувствовала себя неуютно — квартира казалась раздетой и бесстыдно оттраханной. Это ощущение беспокойства нарастало: вот явно сдвинутый со своего места стол — круглый, вроде бы банальный, но отчего-то кажущийся приземистым — на нем театральным реквизитом торчат одинокая бутылка из-под вина и пепельница в псевдорусском русалочьем стиле. На подоконнике вздрагивает цветок, ободранный, с одиноким листом, жалобно подрагивающим на лютом сквозняке. Под потолком, несмотря на бело-серое дневное время, тускло горят рожки люстры. Что-то не так...
— Внимание, мина! — гаркнул боец, осматривающий спальню.
Вот оно. Катрин с некоторым облегчением отскочила подальше от двери в спальню, к неудалому столу. Москаленко, тоже проявивший похвальную осторожность, скомандовал:
— Ничего не трогать! Замерли! Саперы, повнимательнее. Вася, что там за хрень?
— Похоже, нажимного действия. Ножка кровати...
Штурмующие настороженно осматривались: командование группы в гостиной, автоматчики в просторных прихожей и столовой, сержант-пулеметчик в кабинете. Все прислушивались как зоркий Вася изучает опасную спальню. Да, легко могли нарваться на мину в ванной, второй спальне или в чулане. Расслабляться нельзя.
— Знают, что след в след идем, — пробормотал прапорщик, мягко сдвигаясь от стола и осторожно приподнимая стволом автомата обвисшую в углу портьеру.
— Да уж, шмондюки еще те, — согласилась Катрин, глядя во вновь открывшийся за отступившим в сторону Москаленко серый прямоугольник окна — снаружи торчал близкий купол кирхи, падала темная тень от готического креста.
Крестовых теней шпионка издавна не любила. Не по религиозным мотивам, по личным, но тем не менее...
Катрин резко отвернулась от неприятного зрелища. И рухнула на пол...
...Удар был так силен, что вышиб способности рассуждать. Было понятно, что под носом квадрат дубового паркета, а от правого бедра поднимается боль. Сильная...
Рядом топали сапогами. Резко застучал 'федоров'...
— С кирхи стреляли!
— Не, угол не тот. С крыши, что за церковью! Это со школы, мать его, кто ж мог подумать. Сигнал давай. Как она?! Куда стукнуло?
Катрин, стараясь не корчиться, осознала что 'она' — именно про нее. Раз стукнуло, значит, ранена. Следовательно, в ляжку. У, сука, больно. Нужно быстрее перетянуть, если бедренная артерия задета...
— Оттаскивай! Башки не поднимать!
Донеслась близкая пулеметная очередь. Это из соседней комнаты, сержант накрывал из 'льюиса' гадскую крышу со снайпером.
Катрин ухватили за ворот, поволокли. Жакет затрещал.
— Да стой ты! — захрипела шпионка. — Я сама могу.
— Не насмерть! — обрадовано завопил спасатель.
Катрин обнаружила, что ползти вполне может. Собственно, и раненая нога работала, хотя тупая боль аж в брюшную полость отдает. Но крови не видно.
— Сейчас перетянем, — бормотали, сталкиваясь касками бойцы, и суетливо разматывали бинты.
— Стой! Чего заматывать? Дырки нет, — Катрин, наливаясь злобой за бездарно профуканную операцию, бахнула рукоятью маузера по полу. — Убирай повязки. Москаленко, сигналь, их как угодно, но нужно брать.
— Да сигналят уж. Ты как?
Действительно, сигналили — с лестницы доносился зычный посвист, ему откликались свистом с улицы. В силу слабой развитости радиосвязи, 'попутный' полувзвод использовал исторически проверенную сигнальную систему. Пулемет молчал — наверняка уже не наблюдается ничего даже отдаленно похожего на цели. Ушли гады.
— Москаленко, я в норме, видимо, рикошетом задело, — зарычала Катрин. — Прапор, ты стол видишь?
— Да вижу, мать его... Возьмем их, спуститься не успеют, — Москаленко с грохотом пронесся через прихожую, уже с лестницы проорал: — Васька, с капитаном останься!
