Зарика кивнула головой в истинно королевской манере и на ее лице появилась легкая улыбка, которую Пиро безошибочно истолковал как дружескую. Потом, когда Пиро отошел, она сказала, — Позовите, пожалуйста, Графиню Уайткрест.
На самом деле Даро позвали еще вчера, послав гонца ей домой, и ей пришлось приложить все свои силы, чтобы сдержаться и не сесть немедленно на коня и помчаться прямиком к мужу и сыну, которые, как ее уверили, оба были живы и здоровы, и ехали вместе с Ее Величеством. Чтобы избавиться, хотя бы в некоторой степени, от скуки ожидания, она занялась своим туалетом: оделась в платье в стиле Лиорна, ярко красного цвета с золотым шитьем, которое замечательно ей подходило, вместе с некоторыми небольшими, но элегантными сережками из драгоценных камней и изумрудным ожерельем. Потом она поехала в своей карете в место, в котором ей требовалось быть — то есть в самый восточный край города — и там терпеливо ждала.
Когда гонец Ее Величества наконец-то позвал ее, Даро немедленно вышла вперед и, несмотря на торжественность момента не смогла не улыбнуться счастливой улыбкой; так как, как ей и обещали, они были здесь и оба, Пиро и Кааврен, улыбнулись ей в ответ.
На вопрос Зарики она ответила вполне подходящими словами, правда впоследствии она никак не могла их вспомнить, хотя они были что-то вроде "хорошего ветра для путешествия", как говорят Орки, потому что как только ее отпустили и Зарика вошла в город, Даро немедленно бросилась в объятия мужа и сына.
Что касается самого входа в город, то, помимо церемонии, о которой мы только что рассказали, все была на редкость тихо и спокойно. Согласно приказу Зарики не было сделано никакого публичного объявления, так что, хотя по улицам и циркулировали слухи о том, что Ее Величество собирается посетить город, никто не мог точно сказать когда, или по какой из множества дорог, ведущих в город, она приедет. Будьте уверены, слова летят быстрее ветра, и постепенно толпы народа начали выстраиваться на улицах, чтобы посмотреть на Императрицу, и Кааврену пришлось призвать на помощь некоторых из своих стражников, чтобы расчистить дорогу Императрице, но если степень роскоши соответствует важности события, то ее отсутствие вовсе не говорит о незначительности происходящего.
Это отсутствие, однако, не было замечено никем из участников событий, по той простой причине, что их мысли были направлены совсем в другом направлении — действительно, только войдя в город Императрица сообразила, что она не имеет понятия о том, куда ехать и где будет ее двор, не говоря уже о том, где разместить армию (которая, заметим, к этому времени разрослась до двенадцати тысяч человек).
Зарике, с некоторым опозданием, эти вопросы пришли в голову уже тогда, когда она с триумфом ехала по улице Резчиков Стекла, когда Кааврен, который сидел рядом с ней, сказал, — Ваше Величество, я уже подумал о том, где вся армия должна разбить лагерь.
Зарика с облегчением улыбнулась, и сказала,— Ну, Капитан, как хорошо, что хоть у одного из нас есть мысли, так как даю вам слово, что до этого самого мгновения я даже не думала об этом.
— Едва ли долг Вашего Величества состоит в том, чтобы входить в такие незначительные детали.
— Ну, мой дорогой Капитан, я не могу сказать, является или нет размещение тысяч солдат такой уж незначительной деталью, но, в любом случае, я благодарна вам за то, что вы о нем подумали. И?
— Вдоль реки есть несколько мест, где можно разбить лагерь. И, кстати, не будет ли слишком нескромно поинтересоваться, где само Ваше Величество собирается остановиться?
— Это совершенно не нескромный вопрос, но, увы, на который в настоящий момент я тоже не в состоянии ответить. Дом моих опекунов слишком мал для такого количества народу.
— В таком случае не могу ли я сделать себе честь и предложить Вашему Величеству воспользоваться Замком Уайткрест?
— А вы уверены, что это не стеснит вас, Капитан?
— Я бы посчитал большой честью присутствие Вашего Величества в моем доме.
— Очень хорошо, Капитан, сначала я должна навестить моих дорогих опекунов, но, после этого, я и мой двор разместятся в Замке Уайткрест до того времени, пока мы не сможем построить Дворец. Решено.
— Я займусь этим делом.
Кааврен немедленно разыскал Пиро, который ехал вместо со своими тремя товарищами, и сказал, — Мой дорогой сын, нам оказана великая честь: Ее Величество остановится в нашем доме вместе со всем двором. Вы должны немедленно найти Графиню и сообщить ей об этом, чтобы она могла заняться всеми необходимыми приготовлениями.
— А, это действительно большая честь.
— Так оно и есть, и я рад, что ты именно так воспринимаешь это.
— О, мой дорогой отец, конечно. Но я хотел бы знать—
— Да?
— Сколько людей у нас будет жить?
— О, что до этого, я не знаю. Возможно пара десятков.
— Двадцать! В особняке?
— Да, ну и что? У нас есть место, не правда ли?
— Да, я убежден, что у нас есть достаточно места, не так ли?
— Да, я тоже уверен в этом, но я хочу спросить—
— О чем?
— Не будет ли у нас комнаты еще для одного человека?
— Если ты имеешь в виду твоего друга Китраана, я не вижу причины, по которой мы не в состоянии найти место для него.
— На самом деле, — сказал Пиро, покраснев, — я имел в виду не его.
Кааврен, чьи глаза стали даже еще острее, когда он опять оказался на Императорской службе, не мог не заметить краску на щеках Виконта.
— То есть, — сказал он, — есть еще кое-кто, с кем бы ты хотел жить под одной крышей?
— Если это возможно, да.
— Но, ты же понимаешь, сынок, если этот кто-то, случайно, окажется девушкой—
— Да, и если это так?
— Ну, едва ли это будет достойным для молодого человека из хорошей семьи, если—
— Да, если?
-Ну, если такой поступок не сопровождается объявлением о намерении жениться.
— А! — сказал Пиро, покраснев еще больше, чем раньше. — То есть—
— Да?
— С вашего разрешения и с разрешения моей дорогой матушки—
— Ну, с этими разрешениями
— И с согласия ее мамы—
— Да, конечно, с ее согласием—
— Тогда мы были бы не против объявить о таком намерении!
— А, а! — сказал Кааврен, гордо улыбаясь. — Итак, ты собираешься жениться?
— Да, мой дорогой отец. Это именно то, чего я хочу. Она для меня все.
— Я думаю, как ты понимаешь, что я не собираюсь делать ничего, что могло бы помешать твоему счастью, мой дорогой сын; и я конечно поговорю с твоей мамой.
— То есть вы согласны?
— Разве ты в этом сомневался?
— Но, отец, вы даже не спросили, на ком я собираюсь жениться.
— Ты думаешь, что я не знаю? Тем не менее, уже несколько месяцев ты находишься в обществе прекрасной юной Тиасы, которая—
— О, Рёаана? Да, да. Она прекрасная девушка, без всякого сомнения.
— Да, но тогда? Может быть я что-то не понимаю—
— Но я собираюсь жениться не на ней.
— Не на ней?
— Конечно, ни в коем случае.
Кааврен, в замешательстве, нахмурился. — Но, мой дорогой Пиро, если не Рёаана, то кто?
— Кто? Ее подруга, Ибронка! О, я никогда не испытаывал подобные чувства. Разве вы сами не заметили, как вьются волосы за ее ушами? А изгиб шеи? А как много страсти и огня она вкладывает даже в самое простое дело—
— Ибронка? — сказал Кааврен, с расширенными от изумления глазами.
— Ну да, отец, Ибронка. Разве вы не заметили—
— Ты хочешь жениться на этой девушке, Виконт? — крикнул Кааврен.
— Я ничего так не хочу, как этого.
Кааврен уставился на своего сына, и когда он наконец сумел что-то сказать, из его горла бышло что-то вроде лягушачьего кваканья, — Что такое вы сказали мне?
— Я? Что Ибронка и я любим друг друга, и хотим пожениться. Поэтому, как вы понимаете, мы хотим жить под одной крышей—
— Виконт!
— Да, отец?
— Это невозможно!
— Невозможно?
— Это мерзко!
— Что вы такое говорите мне? — воскликнул Пиро. — Но она—
— Она Дзур.
— И?
— Да, но вы Тиаса.
— Я прекрасно знаю об этом, даю вам слово. И тем не менее—
— Как вы можете даже подумать о такой ужасной вещи? Я запрещаю это! Я абсолютно запрещаю это! Что бы сказала ваша мать?
— И тем не менее, — сказал Пиро, щеки которого опять вспыхнули, — мне кажется—
— Нет! И не говорите мне никогда об этом! Я дал вам поручение, и вы должны немедленно выполнить его, сэр! Вы слышите меня? Немедленно!
Мы должны сказать, если читатель еще не догадался, что Китраан, Ибронка и Рёаана были свидетелями этой сцены, видели огонь в глазах Кааврена и его гневные жесты, но были досточно далеко и не слышали ни единого слова из разговора, так что им оставалось только тревожиться ничего не понимая, хотя и недолго. Пиро с некоторым трудом проглотил гневные слова и слезы разочарования, и отправился к Замку Уайткрест, не сказав ни единого слова, зато так пришпорив свою лошадь, что она поскакала яростным галопом. Он ехал настолько быстро, что, хотя Графиня простилась с Ее Величеством почти час назад, она приехала всего за несколько минут до того, как он вошел.
— А, Виконт! — воскликнула она. — Как хорошо видеть вас дома.
— Мадам, — сказал он, кланяясь. — Я должен сообщить вам, что Ее Величество сделало нам честь, решив остановиться вместе со своим двором здесь, во Дворце.
— Это замечательная новость и, на самом деле, великая честь, хотя это и означает, что мне надо очень много сделать. Но, Виконт, почему на вашем лице такое странное выражение и почему вы не торопитесь обнять вашу мать?
— Что до этого, мадам—
— Да?
— Вы должны спросить об этом моего отца.
— О, Пиро? Что вы говорите мне?
— Мне нечего больше сказать, мадам. А теперь прошу извинить меня. Мое поручение выполнено, и теперь—
— Да, теперь? Куда вы идете?
— Я знаю об этом меньше всех в мире, уверяю вас. Но я должен куда-нибудь пойти, и один, иначе, обещаю вам, я сделаю что-нибудь такое, о чем буду очень сожалеть.
— Пиро!
— Прощайте, Мама.
С этими словами Пиро быстро поклонился своей матери и, не говоря больше ни одного слова, повернулся и выбежал из дома.
Грассфог, который ехал вместе со своими товарищами, находился прямо за местом Пиро в колонне (так как армия, приближаясь к Адриланке, выстроилась во что-то, напоминающую четкую колонну), и когда юный Тиаса уехал по поручению, которое мы только что описали, он повернулся к Йасе, которая скакала рядом с ним, и заметил, — Ты видела, мой друг? Мы не должны быть здесь.
— Я не поняла, что ты сказал мне, — сказала Йаса. — В каком смысле мы не должны быть здесь?
— Разве ты не заметила сцену, которая только что произошла между капитаном и его сыном?
— А почему я должна была ее заметить? Это не мое дело, и я не обратила на нее никакого внимаия.
— Намного умнее было бы послушать, потому что, во-первых, информации, как и денег, никогда не бывает слишком много; и, во-вторых, это научило бы тебя кое-чему, и теперь для того, чтобы ты узнала это, мне придется объяснять это самому.
— Ну, если есть что-нибудь, чему я могу научиться, я с удовольствием выслушаю все, что ты тебе хочется сказать.
— Этот молодой человек, Пиро, только что порвал со своей семьей.
— Ты так думаешь?
— Я убежден в этом. Если бы ты слышала разговор и увидела выражение его лица, или заметила, как он стегнул свою лошадь, ты бы тоже убедилась в этом, как и я.
— Но почему он порвал со своей семьей?
— Из-за девчонки.
— А, леди Дзур?
— Естественно.
— И его отец не одобрил ее?
— Его отец не понимает, что поток времени — поток, состоящий из больше чем двухсот лет, я полагаю — смыл все эти социальные условности старой Империи.
— То есть он думает, что эти социальные условности необходимо соблюдать?
— Да, кажется.
— Возможно он прав.
— Да, Йаса, возможно в этом он прав.
— И если он—
— Да? — сказал Грассфог. — Если он?
— Тогда мы не должны быть здесь.
— И это как раз именно то, что я имел честь сказать тебе, мой друг.
И они поехали дальше по улицам Адриланки.
Шестьдесят Пятая Глава
Как Маролан решил назвать дом, который он собирался выстроить, Черным Замком
Лорд Маролан э'Дриен, Граф Саутмур и Комадующий Первой Дивизией Императорской Армии Ее Величества Зарики Четвертой, был настолько потрясен и восхищен своими новыми способностями, что несколько раз чуть не убил себя, в основном пытаясь телепортироваться в место, которое не представил себе достаточно ясно, или напрягая свой мозг, настолько усталый после выполнения подряд нескольких заклинаний, что он отказывался выполнять эти сложные и запутанные магические трюки.
После одной из таких попыток, когда он остался в живых только потому, что Сетра Лавоуд как раз в этот момент пыталась ментально поговорить с ним и узнала о его опасном положении, Чародейки, резко упрекнув его, прочитала целую лекцию, в которой говорила о риске такой деятельности.
— Рассмотрим вопрос, — сказала она. — Допустим, что если бы вам сказали, что вам доверили честь создать и руководить армией, но потом, когда вы уже сделали это, убили себя неудачным использованием заклинания. Неужели вы хотите, чтобы именно это осталось в анналах истории?
Маролан объяснил, что, с его точки зрения, история может писать все что ей угодно и его это совершенно не касается.
— Хорошо, а что скажут ваши друзья? Как они будут себя чувствовать, если все так печально закончится?
— О, они несомненно найдут себе новых друзей.
— А что о ваших врагах? Что с теми, которых вы собирались наказать, особенно на Востоке? Предположим, что до их ушей долетит слово, что им больше не надо опасаться вашей мести, потому что вы, играя с силами, которых еще не в состоянии контролировать, убили сам себя?
Маролан нахмурился и задумался. — Ну, да, это правда, об этом я как-то не подумал.
— Тогда я прошу вас, мой друг, задумайтесь. Не напрягайтесь так. Подумайте о том, что у вас, даже без всяких этих неестественных способов продолжения жизни, впереди еще две тысячи лет.
— Вы выдвинули очень веские аргументы, мадам.
— Я очень счастлива, что вы так думаете
— И, тем не менее, это очень трудно, я хочу учиться—
— Есть и другие способы учиться.
— И какие?
— Вы можете читать книги.
— Читать книги?
— Конечно.
— Книги по волшебству? Разве они существуют?
— Но их есть не меньше миллиона. Было и больше, но, увы, некоторые из наиболее редких были уничтожены во время Катастрофы Адрона.
— Клянусь Веррой! Я не знал об этом. Но сколько времени у меня это займет?
— Прочитать миллион книг? Но, что до этого—
— Нет, чтобы научиться читать на этом странном языке, в котором есть десять разных способов, чтобы произнести один символ, и сто — для комбинации из двух.
— Как, вы не умеете читать?
— О, я читаю. То есть я умею читать на нескольких языках. Но так получилось, что тот, на котором мы с вами сейчас разговариваем, не является одним из них.
