— Это возможно, если оставить его без присмотра и не обращать внимания, — сказала Микуру. — Хотя это редко. Лично я никогда не видела. Просто… слышала о таком.
— Но как это привело к обрушению комнаты? — спросила Орико, умело перейдя к сути. — Что происходит в миазме, остается в миазме.
Юма поморщилась.
— Ну, я, э-э, немного увлеклась размахиванием молота. Я ударила им по земле, когда миазма уже закончилась, и, э-э, обрушила потолок. Это не моя вина! Я перепугалась!
— Все в порядке, — спешно заверила Орико, появившись перед Юмой. — Не волнуйся об этом. Я достаточно богата, чтобы это было не важно. Важно лишь то, что ты в безопасности.
Орико нагнулась поднять Юму — маневр, что был бы едва возможным, будь одна из них человеком. Они встретились взглядами, и Юма подумала, что Орико выглядит странно изучающей, как будто что-то высматривая в Юме.
— Я ожидала, после произошедшего кто-то ее возраста будет больше паниковать, — прокомментировала Микуру.
— Э, она похожа на ту, кого не помешает наказать, — опровергла Кирика.
— Не стоит бездельничать, — сказала Орико, поставив Юму и взглянув на остальных. — Если это правда, что перегруженные кубы горя могут порождать демонов, то под этими развалинами погребен целый их набор, и нам нужно выкопать их, если мы не хотим, чтобы они породились, пока мы спим.
Кирика пожала плечами.
— По сути, это произошло только потому, что она вмешалась в один из них магией. Это не значит, что это просто произойдет.
— Хотя это означает, что их можно использовать как своего рода бомбы, — задумчиво сказала Айна.
— Лучше этим не рисковать, — сказала Орико. — Это не стоит…
Как по команде, вокруг них появились явные признаки миазмы, мир затуманился и размылся. Юма душой почувствовала шевеление демонов вокруг, зловещих и голодных.
— Ну что ж, похоже, время вечеринки! — сказала Айна.
Как ни странно, Юма не думала, что ей все еще нравится мороженое.
Не то чтобы у него вдруг изменился вкус; все та же сверхстимулирующая смесь сахара и жиров, как и всегда, не изменилось и ощущение от его таяния во рту, как всегда, такое же хитро масляное.
Но оно просто не было больше приятно, и она вдруг поняла, что сидит на скамейке около магазина мороженого, безучастно глядя на недавно приобретенный шоколадный рожок.
Она чувствовала себя виноватой. Она сомневалась, что Орико рассчитывала на это, когда выставила Юму за дверь с пригоршней иен и списком покупок, а также наказом угостить себя на сдачу. Как выяснилось, денег осталось довольно много, и Юма в итоге поняла, что это было запланировано как ее выходной.
Юма была не совсем уверена, что мудро будет позволять кому-то ее возраста самой по себе бродить по городу, но Юма сочла, что она более чем способна справиться с любым возможным похитителем. Основным риском были другие городские волшебницы, но Юма знала достаточно, чтобы оставаться на территории Южной группы и свести к минимуму излучение самоцвета души. Кроме того, Орико бы знала, если бы она собиралась попасть в беду.
Не говоря о том, что Юма считала гораздо более приятным быть одной, а не с кем-то еще из группы, помимо самой Орико. Микуру могла быть неплоха, хотя ее постоянное телепатическое бормотание раздражало — но у Юмы не было никакого желания проводить время с Кирикой или Айной, так или иначе.
Она еще раз неуверенно укусила мороженое, пытаясь позволить сахару успокоить ее душу, как когда-то всегда получалось.
Хотя она уже могла сказать, что не получится, и опечалилась, как будто потеряв что-то незаменимое.
— Хм, не ожидала увидеть здесь тебя, — сказал незнакомый женский голос, когда Юма почувствовала, как кто-то с громким вздохом уселся рядом с ней.
Юма взглянула на прибывшую девушку-подростка с короткой стрижкой и спортивным телосложением. Выглядящая странно знакомо девушка взглянула на нее.
Юма на мгновение растерялась, размышляя о том, что девушка подразумевала под «тебя».
Затем Юма, наконец, поняла, почему же девушка была знакома, и чуть не выронила из задрожавших рук рожок мороженого. Мики Саяка? Здесь? Но это же…
— … территория Южной группы, верно? — завершила Саяка фразу, которую Юма прослушала. — Да, я знаю. Я пришла сюда в поисках кого-нибудь подраться, отследила самоцвет души и нашла тебя. Если честно, это удивительно; остальные даже не уверены, что ты все еще жива.
— Ты… ты хочешь драться? — сказала Юма, понимая, что она совершенно не в состоянии не пустить в голос ужас. Ее глаза уже изучали прохожих на другой стороне улицы. Конечно, на нее ведь не нападут на публике?
— Ну, хотела, — почти печально покачала головой Саяка, — но уже, если честно, не особо. Просто хорошо, что я нашла тебя; Кёко говорила, что тебе нам не стоит вредить, и я понимаю, почему: ты просто ребенок.
Юма почувствовала облегчение, слабое, но продолжила изучать окружающую территорию. Теперь, обращая внимание, она чувствовала близкую пульсацию самоцвета души Саяки, но все равно больше никого не чувствовала. Неужели Саяка была здесь одна?
— Не похоже, чтобы тебе так уж нравилось мороженое, — прокомментировала Саяка.
— Я не могу им больше наслаждаться, после всего произошедшего, — покачала головой Юма, сказав это вслух, прежде чем поняла, что не стоило.
— Уж я-то знаю, что ты имеешь в виду, — криво улыбнулась девушка.
Она взглянула в небо.
— Просто лишаешься вкуса к жизни, когда узнаешь, что мир далеко не таков, каким должен быть, и ты никак не сможешь это изменить, — сказала Саяка.
Она опустила взгляд на свои руки.
— Я пришла сюда, потому что думала, что, хотя бы, окажу миру услугу, устранив какое-нибудь зло, но даже не смогла найти правильного зла. Я и правда бессмысленна.
Юма склонила голову, пытаясь понять, к чему клонит девушка. Что-то в том, как она говорила, напомнило ей одну из ее сокомандиц, хотя она не вполне могла определить, что.
Саяка мрачно покачала головой, затем, похоже, вновь сосредоточилась на нынешнем моменте.
— Хотя мне интересно, что могло произойти с ребенком вроде тебя, чтобы ты сказала что-то подобное.
Юма пожала плечами, решив не отвечать на вопрос. К этому моменту она понемногу начала расслабляться. Все еще возможно было, что добродушность девушки просто прикрытие, чтобы застать ее врасплох, или что она вдруг сойдет с ума и нападет на нее… Юма провела с сумасшедшими достаточно времени, чтобы знать, что это не так уж и невозможно.
Хотя на самом деле она так не думала. Что-то в девушке казалось… слишком для этого печальным.
Саяка пожала плечами на отсутствие реакции Юмы, после чего сказала:
— Твое мороженое тает. Не нужно его есть, если не хочешь. Пошли пообедаем. Я заплачу, так как ты, в конце концов, ребенок.
— Пообедаем? — пусто повторила Юма. Чего бы она ни ожидала, она даже не думала о том, что девушка из враждебной команды волшебниц может попытаться пригласить ее перекусить.
— Ага, — сказала девушка, глядя на Юму с каким-то образом одновременно серьезным и игривым лицом. — Я пока не хочу возвращаться, и у меня нет занятий получше. Пока ты обещаешь, что остальная твоя команда не придет меня убить.
Юма изобразила беспомощное лицо, которое, она надеялась, адекватно сообщает, что у нее буквально нет никакого контроля над остальной Южной группой.
Саяка усмехнулась.
— Не беспокойся об этом.
Девушка вскочила со скамейки, встав и потянувшись к дневному небу. Выглядела она немного счастливее.
— Тут неподалеку есть раменная, — сказала она. — Не настолько хорошая, как местечко в Касамино, но достаточно неплохая. Знаю, у тебя нет причин мне доверять, но я никак не смогу убить тебя на глазах у трех десятков человек. Что скажешь?
Юма знала, что должна отказать, что даже если Саяка ничего ей не сделает, остальные, обнаружив ее, могут счесть ее предательницей, и, наконец, если ничто иное, ей не стоило идти куда-то с незнакомцами…
… но она поняла, что в данный момент ее это не заботит. Она устала сидеть взаперти в особняке Орико, снова и снова и снова встречая все тот же надоевший кружок из Кирики, Айны и Микуру. Сейчас ей хотелось поговорить с кем-нибудь еще.
Она отошла от скамейки и исполнила, как она думала, допустимо небрежное пожатие плечами.
Ее глаза заметили кого-то вдали.
«Кто это…»
— Что-то не так? — спросила Саяка, обернувшись взглянуть туда же. Хотя человек уже сместился.
— Ничего, — сказала Юма. — Идем.
— Позволь мне тебе кое-что сказать, Юма-тян, — ткнула в нее одной рукой Саяка. — Никогда не влюбляйся.
Юма, сосредоточившаяся на том, чтобы как можно быстрее проглотить свой рамен, почувствовала, как округлились от заявления Саяки ее глаза. До этого момента разговор состоял в основном из продолжительных пауз, перемежаемых неопределенными тирадами Саяки о том, как раздражает Кёко, как она ненавидит, что родителей никогда нет рядом, или о любых других темах, абсолютно никак не связанных с Юмой. Юма была достаточно умна, чтобы знать, когда ее используют в качестве жилетки, и просто кивала, не говоря ни слова.
Верная форме, Юма просто наклонила голову, давая Саяке знак продолжить. Юма ничего особо не могла сказать, так как у нее самой не было с этим опыта, если только ей не захочется поговорить об остальной Южной группе, чего ей не хотелось.
— Вся эта влюбленность сводит тебя с ума и сводит с ума окружающих тебя людей, и в итоге это никому не помогает, — ткнула в ее сторону вилкой Саяка. — Не делай такого.
Девушка опустила голову, и у Юмы сложилось отчетливое впечатление, что она выпила бы сакэ, если бы смогла легально его заполучить.
— Я полагала, что смогу быть другой, — сказала Саяка, — но, в конечном счете, я такая же, как и все остальные.
Юма подумала о Микуру и Айне и об Орико и Кирике. Они были по большей части безумны и, по крайней мере, заявляли, что влюблены, так что заявление Саяки выглядело вполне возможным. Юме показалось, что Саяка не просто сказала это под влиянием момента — сказанное ею имело к чему-то отношение.
— Что произошло? — спросила она.
Саяка повернулась взглянуть на нее, ее лицо сложно было прочесть. Юма явно задела какой-то нерв, но сложно было сказать, была ли девушка ошеломлена, сердита или подавлена. Почти казалось, что девушка изо всех сил пытается сдержать выражение лица — что Юма узнала из тщательно контролируемого на публике лица Микуру.
— Я бы предпочла не говорить, — вернулась Саяка к своей миске с раменом.
— Почему?
Саяка наклонилась, шумно втягивая лапшу, и Юме в голову, наконец, пришло, что она, возможно, чересчур любопытна. Ей стоило знать лучше: в то время как Орико поощряла эту черту, ее родители ее определенно… не поощряли.
Она начала терять некоторые привычки, которые она вынуждена была приобрести, когда еще жила с родителями. По крайней мере в этом проживание с Орико настолько улучшило ее жизнь.
— Прозвучит глупо, если я скажу это вслух, — наконец, сказала Саяка, заставив себя слегка улыбнуться. — Знаю, это эгоистично, но мне любопытно, что с тобой произошло, чтобы ты стала…
Взгляд Саяки скользнул в сторону, к другим посетителям закусочной.
— … стала одной из нас, — закончила Саяка. — Это просто любопытство, так что ты не обязана рассказывать, если того не хочешь, но, может быть, после этого мне захочется рассказать о себе.
Юма задумчиво приложила палец к щеке, подобранная ею у матери привычка. Она не могла придумать причины не говорить о произошедшем, и, может быть, после этого Саяка будет лучше относиться к Орико и остальным, и, может быть, они будут меньше сражаться и получать менее ужасные раны, которые Юме приходилось помогать им исцелять. Она… начала слишком уж привыкать к виду крови, подумала она.
Так что она допила остатки бульона рамена и рассказала девушке свою историю, которую целиком она до сих пор не рассказывала даже Орико — Орико никогда не спрашивала — и несколько раз видела, как округлялись глаза Саяки, а брови поднимались все выше и выше. Несколько раз Саяка резко указывала ей жестами рук быть тише или вовсе умолкнуть, пока мимо проходит официант. Юме было интересно, что было такого плохого в том, что она рассказывала.
— И на следующий день я проснулась дома у Орико, — закончила Юма, немного поколебавшись, прежде чем упомянуть имя Орико. — Это она была той спасшей меня белой девушкой.
— Буду честна, довольно сложно представить, чтобы она сделала что-то подобное, — с вытянутым лицом сказала Саяка. — Но, полагаю, даже у нее порой бывает совесть. И из того, что сказала мне Кёко, неудивительно, что Микуру убила этого головореза.
Юма шокировано отпрянула, но не от брезгливости в голосе Саяки или возведение напраслины на Орико, но на заявление Саяки, что Микуру убила Танаку-сана. Пусть и странно было это говорить, хоть она и вполне ясно помнила эту часть, Юма так и не провела очевидной связи между синим ледяным копьем и ледяной волшебницей.
«Полагаю, я просто не хотела об этом думать», — подумала Юма.
— Так что ты пожелала вернуть Орико, когда демоны разрубили ее? — сказала Саяка. — Удивительно: не думала, что кто-то вроде нее вообще может пострадать.
— Я не очень хорошо помню тот день, — сказала Юма, — но да, так все и было.
Саяка опустила глаза, на свою опустевшую миску рамена, и Юма могла сказать, что Саяка снова скрывает выражение лица. О чем она думает?
— Мне вроде как интересно… — нерешительно начала Юма.
Саяка подняла глаза, и Юма втянула воздух, постаравшись очень тщательно подобрать следующие слова.
— Почему именно вы все так нас ненавидите? — спросила она. — Орико не позволяет мне особо выходить, так что я не совсем… знаю, наверное?
Саяка вернулась к пустой миске, и Юма почувствовала излучаемое девушкой мрачной настроение.
— Раньше я была уверена, — сказала она. — Но теперь уже нет. Если Орико может спасти девочку вроде тебя, а я могу сделать то, что я сделала, тогда что определяет…
Саяка покачала головой, словно из-за чего-то расстроившись.
— Ну, позволь мне рассказать, что произошло с Мами.
— Лишь то, что Орико спасла тебя, не значит, что она не была злой, — сказала Мами, продолжая нервно потягивать чай. — Мы через это проходили.
