— Вулкан стережёт. Чужих он за километр учует. Отдыхайте.
Одежда была безнадёжно пропитана болотной грязью, сапоги развалились. И не только у меня, а почти у всех. Из чего она состоит, эта жижа?
Больше всего жалели потерянную кухню. Горячего супчика бы!
Борясь со сном, почистил оружие и уснул сидя, подпираемый с боков Таней и Архипом.
На следующий день не смогли выступить — раненным стало сильно хуже, раны воспалились, а раны были почти у всех, многих лихорадило, хоть и топили жарко. Двое метались в бреду.
Пришло время разбираться с аптечкой из Шевроле. Я-2 пояснял назначение препаратов — ни одного для меня привычного. Как сильно отличались наши миры!
К моей большой радости, нашлись и болеутоляющие, и аспирин, и пенициллин. В таблетках. Три пачки по двадцать штук.
— Почему так много? — спросил я у Гостя из Будущего.
— Лекарства дорогие. Я часто простываю — живу-то где придётся, да и работа разъездная. А это я взял там же, где и наркоту. Товарищ командир, там, в том пакете, некоторые препараты как сильные обезболивающие сгодятся.
Я вздохнул глубоко. Знаю, что сгодятся. А, какого хрена! Не станут они наркоманами — убьют их раньше.
Вместе с Таней шли от человека к человеку, раздавая таблетки.
— И мне! — попросил Я-2.
— По губе!
— Мне очень надо! У меня ломка. И я ранен, вот!
— Ладно, на, что мы людоеды что ли?
Все получили препараты, многие забылись сном тут же. Я тоже заглотил "колесо". Боль как рукой сняло буквально за минуту. Стало так хорошо, что от облегчения закружилась голова, мир насытился яркими красками, поднялось настроение. А не действие ли это наркоты? Так, соберись! Держи себя в руках!
Я пошёл в дом (если это строение браконьеров было домом), Я-2, с блестящими широченными зрачками плёлся хвостиком за мной. Мы его развязали. И немца. Куда они с острова денутся? А, вот и немец. И Кадет с ним. И Ангел Настя. Увидев Я-2 — нахмурилась, но не ушла. Я сел рядом с ними. Они занимались. Немецким языком. Тихо, шёпотом. Кругом — сонное царство.
Зашёл Вулкан, оглядел помещение, фыркнул, ушёл на пост. Накатил такой "расслабон", что хотелось спать. Ну, к чему же я усну? Двое развязанных конвоируемых, а из охраны — только дети — Кадет с Ангелом. На Вулкана больше надёжи, чем на них.
— Слушай, мерзкий, а что же ты к немцам-то пошёл? — спросил я у себя. Того, другого.
Он мне стал втирать типичную скинхедовскую хрень, слышанную мной не раз. Но я не прерывал — немец и эти двое ребятишек, слушали. Пусть послушают. Про звероподобных смуглых чурок, заполонивших мир к концу века, про политкорректность и другие утопичные идеи Запада. Они этого не видели. Для них чёрные — дружелюбные мелкие народы, живущие где-то на окраине Империи, а не озверевшие от безнаказанности человекоподобные обезьяны, заполонившие города, не желавшие работать, потому не ассимилирующиеся в трудолюбивых народах Белой Расы. Я тут был согласен с лектором, но расистом и гитлеровцем себя не считал.
— Ну, как, немец, — спросил я Вили, бесцеремонно прервав рассказчика, — прав был твой Гитлер?
— Он не мой! — буркнул тот, насупившись, чувствуя подвох.
— Что ты стесняешься? Так и скажи — прав. Ведь на чём построена его расовая теория? На превосходстве арийцев. Так? Так. Только он вот вас в чём обманул: арии — это изначальная Белая Раса, расселившаяся по всему миру. Неизбежно, она сталкивалась с другими расами, коих ещё три: Чёрные Люди, Жёлтые, они же, Красные Люди. И, наконец, суперэнималы, неандертальцы, они же зверолюди, в сказках и былинах называемые собакоголовыми. Столкновения заканчивались не только войнами на истребление, но и смешиванием рас и языков. Это длинная, противоречивая, хотя и интересная история. Вся окружающая нас цивилизация, то, чем мы гордимся или не замечаем, как обыденность — всё это создано белым человеком, потомком богов. Или просто человеком. А вот зверочеловек — он не творец. Он зверь. Он очень силён, хитёр, живуч, властолюбив. Но абсолютно лишён души. А значит и совести. Он никогда не поймёт, почему свинью есть можно, а человека — нельзя. Для него Бог, воля, честь, справедливость, правда, любовь, верность, порядочность, закон — ничего не значат. Ему будешь говорить об этом, он внимательно тебя выслушает, а сам будет думать: "Смотри, какой умный. Какие слова знает. Его мозг, наверное, очень вкусный!". С пёсоголовыми бились не на жизнь, а на смерть несколько тысяч лет, победили, загнали их в горы, где и блокировали. Но шли годы и века. Зверолюди похищали женщин и они рожали им зверёнышей. И эти зверёныши спускались с гор. Они выглядели, как люди, только уродливыми, говорили, как люди, только плохо. Но, они были очень сильны, живучи, изворотливы, хитры. И очень плодовиты. Но, внутри они — звери. Они могли стать людьми. Их воспитывали. И получалось. Они сначала растворились в человечестве, а потом, из-за своей плодовитости, растворили человечество в себе. Чем темнее цвет кожи, чем больше тело не похоже на тело Аполлона, бога и героя Ариев, тем больше в нём от суперэнимала. Так, не осталось ни пёсоголовых, ни Ариев. И здесь Гитлер прав. Засилье "чёрных" — конец цивилизации. А теперь скажи мне, немец, зачем Гитлер, сам по крови жид, урод и полукровка, поднял потомков ариев и бросил их на уничтожение других ариев: французов, славян, немцев. Ведь ясно, что ни вы, ни мы — не отступим. Мы зальём эти земли кровью белых людей. Земли опустеют. И на них хлынут более дикие племена, которые ещё не одну сотню лет будут из себя выдавливать зверя. И то, если захотят. Что молчишь, немец? Не знаешь? Ты воюешь за Фатерлянд здесь, в брянском лесе? А у тебя дома хозяйничает ушлый жид, купивший "правильный" паспорт. Ушлый жид, внук Ротшильда, бросил вас, немец, сюда — на убой! Война для евреев — зарабатывание денег. Твоя мать будет втридорога покупать масло и хлеб. Ей скажут — война! И деньги твоей семьи утекут за океан, в жидовские банки. А кровь немцев утечёт в русскую землю, как кровь тысяч и тысяч поколений идиотов, сложивших головы тут, на этой земле. Не могут зверята жить спокойно, в удовольствие, пока есть ты, арий, немец, и мы, русы. Мы их постоянно отдёргиваем, читаем морали, тащим из тёплой грязи пороков, вырываем изо рта такой вкусный кусок ритуального человеческого мяса, да ещё и по морде за это бьём. Мы перебьём друг друга и некому будет их окрикнуть, отдёрнуть. По морде дать. Вот у них житуха начнётся! Никаких напрягов и проблем! Они не будут работать. Дороги зарастут, небоскрёбы и мосты рухнут, заводы рассыплются в ржавую труху. Кому какое дело? Они будет жрать, спать, совокупляться и бесконечно выяснять отношения и интриговать. Так живёт Африка. А будет жить весь мир. В Европе, заросшей лесами останутся жить только лешие и звери. И двуногие звери. Которые будут ходить мимо остатков строений нашего мира, удивляться и думать, если смогут голову от земли оторвать, выискивая червяков: "Что за боги это создали?". Это уже было. И не раз.
Мои слушатели, потрясённые, молчали. Даже циник Я-2.
— Ну, немец потух, — сказал я., — А ты, житель будущего, скажи — зачем к гитлеровцам шёл? Подсказать им более лучший способ очистки моей земли?
— Нет. Я хотел их убедить объединиться против Америки.
Я рассмеялся.
— Дурак! Сталин не смог убедить, перебороть масонских управителей, поворачивающих Германию на восток, а ты бы смог. Истинно — дурак. Слабоумный.
— Я им бы рассказал, чем кончиться всё.
— Э! Алё! Очнись! Это их сценарий. Разве режиссёр фильма не знает последней сцены фильма, который сам и снимает? Кого убедить? Армию? Этим высокомерным дубоголовым пруссакам-генералам не интересно ничего, кроме битв и побед. Политика — дело не их. Так они тебе и скажут. Для них война подобна игре в шахматы, а не достижение мира, более выгодного, чем довоенный. Это лишь способ самовыражения. И потому эти генералы были биты и будут. Они зарываются и ради красивого хода конём жертвуют успехом всей партии. У них будут красивые, удачные операции. В потом десятки лет о них восторженно будут писать книги, забывая одно — о её оглушительном поражении. После этой войны Германия никогда не будет что-то значить и на что-то влиять. И это — ведущая держава, определяющая не только лицо Европы, но и мира. До этой войны у мира не было одного хозяина, несколько ведущих цивилизаций. Развитие всего человечества — небывалое. А будет один лидер. Конец Истории. Зловонное болото — вот чем станет мир. Кого убедишь? ЭсЭс? Фанатиков? Гитлера? Мы уже обсуждали, чьей марионеткой он является и в чьи интересах суетиться. Так, ты. Дураком себя выставил перед предками. А говорил тебе дед: "Россия лучшая страна и в ней лучший народ!". Ты не поверил. Правильно. Это не он прожил и перевидал много, а ты перечитал много либерастской литературы. А он — старый маразматик, ничего не смыслящий в жизни.
— Ты так говоришь, будто сам слышал.
— Мой дед мне тоже самое говорил. И я не поверил. Но, усомнился. Докопался до правды. Издалека блеск западных стран не даёт увидеть, что блеск этот не блек красоты и величия, а блек крыльев навозных мух, пирующих на остатках великих достижений предыдущих эпох. Вот, все думают, что Англия — великая и богатая страна. А они голодают. И живут хуже нас. Мы тоже не обжираемся, но у нас было за тридцать лет две войны, эта — третья. А они ещё и мир вокруг себя отравили, засрали. И ты к ним шёл? На что надеялся?
Я-2 долго молчал. И остальные молчали.
— Ну а что мне было делать? Как бы ты поступил?
— А ты даже не подумал о помощи своей Родине.
— Как? Что я могу?
— Не слышал о прогрессорстве?
— А что это? — вдруг подал голос немец.
— Это подтягивание окружающего мира на более высокий уровень личностью, обладающей какими-либо преимуществами, например, знаниями будущего. Прометей дал людям огонь. А если Прометей был из будущего, как эта нелепость, что сидит здесь. Он помог людям, хоть и пострадал за это. Невероятно звучит. Сам не верю. Но, этот придурок-то здесь. А мог бы стать Прометеем. Хотя, нет. Прометей был Человек. А это — слизняк.
— Что я могу? Нет у меня никаких знаний, — подскочил Я-2, но потом плюхнулся обратно и горестно вздохнул:
— Я и правда — никто. Ничтожество. Копчу небо. Жду смерти. И боюсь её.
Вот так вот. Вот такая самокритика. Это что же за мир там получился, что я стал таким? Я ощутил жгучее, нестерпимое желание что-то сделать, чтобы не допустить подобного развития сценария. Сделать прямо сейчас, немедленно. И любой ценой!
Блин, вот меня приплющило! Опасные это таблеточки. Хотя боль снимают отменно.
— А вы что бы сделали на моём месте, товарищ командир? Обладая... Ничем не обладая, — спросил Я-2.
Во, как! Ты гля, как он быстро меняет у себя настроение, буквально переключает тумблер. Только что — самоуничижающая критика. И тут же — подколка. А не притворяешься ли ты, парень. Слизнякам это свойственно.
— Я? Ничем не обладая? У тебя было большое количество медикаментов, которые спасут ни одну жизнь. Была связь, было оружие. Руки-ноги, голова на плечах, хоть и дырявая. С таким набором я бы начал войну с врагом немедленно. Что я и делаю. Сколько бы я их не положил, всё ребятам там, на фронте, было бы легче. А там бы война показала, в какую сторону двигаться.
— А знания?
— Знания штука полезная. Но и опасная. Как и оружие. Может помочь, может и погубить. Конечно, обладай я знаниями, так нужными моему народу, сразу применил бы их на пользу. И я ими обладаю. Или буду обладать. Поболтали и будет. Ты — пиши. Быстро! Факты и обстоятельства. Растекаться мыслею по древу не надо. Мне и народу моему нужны знания из твоей бестолковой головы.
— Только не говори, что не думал обратить знания в блага. Если тебе деньги не интересны, что-то другое. Генералом, например, стать.
А вот и подкол. Я рассмеялся:
— Не поверишь? Если сейчас бросить мяса Вулкану, он будет на всех рычать. Он тоже не поверит, что мы ему дали мясо не для того, чтобы отобрать и съесть. Не поверит, что мы совсем не хотим мяса с пола, да ещё сырое. Будет рычать всё равно. Так и ты. Ну, он то — животина безмозглая, а ты? Ты тоже? Не сравнивай меня с собой. Мне блага без блага остальных — наказание. И к деньгам отношусь как к средству доступа к новым возможностям. Звание и власть мне — ярмо. Это ответственность за всех и за каждого из доверившихся мне. Это добровольная каторга. Пашешь, пашешь, всё одно нигде не успел, ничего стоящего и дельного так и не сделал. И сразу скажу жизнь свою — ценю. Но Родину ценю выше. И долг для меня главнее жизни. Не поверишь. Да и не поймёшь. Но это твои проблемы. Невозможно слепому с рождения описать словами радугу. Не поймёшь ты такой жизни.
Я говорил это, опустив голову, по большому счёту, самому себе. Я ведь не был таким, как сейчас. Я был среднеарифметическое меж мной теперешним и Я-2. Этот мир, эта война, эти люди, увиденное, пережитое — всё это изменило меня. Как огонь очищает стальную заготовку. Всё лишнее, наносное, грязное в моей душе, та скорлупа апатии, равнодушия, которыми обычно покрыты сердца выгорело, осыпалось окалиной. И то, что раньше казалось смыслом жизни — вдруг оказалось ничтожным, шелухой, пылью. А то, что было скрыто, на что не обращал внимания, не знал, что есть в тебе это — оказалось важным, ценным, главным.
Я поднял голову. Я-2 был удивлен, Кадет — восхищён, Настя — плакала, молча, закусив кулак. Что же ты, Ангел? Увидела душой своей женской этот очищающий огонь? Не надо плакать. То, что нас не убивает, делает нас сильнее.
— Кадет. У нас был журнал боевых действий. Ты ведёшь его?
Миша немного смутился:
— Да. Я помню, чем отличается Особый Отдельный Истребительный Батальон НКВД от банды махновцев.
— Хорошо. Хоть этим будем отличаться. Веди его. Это не только отчётный документ, но и память. Нас не будет, а потомки наши будут знать, что мы не сдались, не сломались. Что мы — выполняли свой долг как смогли и сколько смогли.
— Что за упаднические настроения, командир? — спросил Леший, плюхаясь рядом, — ужели чутьё твоё знаменитое скорый конец наш чует?
— Нет, слава Богу. Так, молодого строю.
— А-а. Только при барышне не надо было бы.
— Так я нежно, деликатно.
И Кадет и Настя сильно застеснялись, отошли.
— Что там, Лёш?
— Тихо там, — Леший зыркнул на немца, но всё одно продолжил, — обложили нас, как волков красными флажками. Войск нагнали. Я насчитал до двух батальонов. И мотоциклисты патрулируют.
Настя вернулась, принесла Лешему закопчённую, парящую кружку. Леший схватил её обеими руками, полностью охватив, глотнул. Лицо его разгладилось, он закрыл глаза и улыбнулся:
— Так что командир, у нас тут пат. И они не могут нас достать, но и мы не можем выскочить. Одно хорошо — эти роты им сейчас в другом месте нужны, а мы их тут без боя сковали. Может ребятам там легче будет. Не могут же они везде и постоянно быть сильными.
— Алёхин, ты прямо на глазах моих растёшь. У нас все глаза повытараскивали и думают уже, что немец бессмертный, танки у него бесконечные, боеприпасов под каждым кустом по складу, а ты вон как!
