В южном плену

— Киндер! — сунув свой крохотный носик в пакет, малышка из вороха сладостей выудила шоколадное яйцо. — Ур-ра! Спасибо, тетя Паша! Ты хорошая!

Мелкий 'ураган' заграбастал свое добро и со счастливым воплем ушуршал в зал.

— Взятка — не подкуп, а гарантийное средство защиты от разного рода неожиданностей, — Леся проводила младшенькую улыбкой и приглашающе указала на противоположную от зала дверь. — Пойдем, забросим рюкзаки и пообедаем. С утра во рту маковой росинки не было. Когда ты мне звякнула, я как раз у декана отпрашивалась. Садик на пару дней закрыли по техническим обстоятельствам, Кира, средненькая наша, в школе, родители на работе, а этого неугомонного воробышка оставлять надолго опасно для окружающих.

Комната старшей Ольховской выглядела просто и уютно. Светлые обои с выбитым однотонным орнаментом с серебристым напылением, широкая двуспальная кровать цвета мореного дуба, спальный гарнитур, состоящий из шкафа-купе, туалетного столика с пуфиком и компьютерная стенка. А особый уют создавался разнообразием зелени: цветущей на подоконнике, ползущей по стенам, свисающей с антресолей и просто растущей в кадках.

— Ух! — выдохнула гостья, вложив весь восторг в одно короткое восклицание.

— Мне тоже нравится, — подруга повесила сумку на ручку шкафа и, взяв с подоконника маленькую лейку, полила каждое растение, попутно делясь, как в первом классе на уроке обществознания впервые посадила семечко. Выросшая из него комнатная гвоздичка на долгие годы воодушевила юного флориста, сделав разведение всевозможных растений любимейшим хобби.

— А у нас в квартире только кактус один единственный рос, да и то потому, что жить сильно хотел, — завистливо посетовала светловолосая. — Я целыми днями то в школе, то в автомастерской пропадала, а папа в вечных командировках. Беднягу от случая к случаю соседка водичкой баловала. Мировая тетка, узбечка по национальности — добрейшей души человечек, и готовила так, что пальчики оближешь.

— Обед! — вспомнила, отвлекшаяся на разговоры блондинка, выталкивая гостью из комнаты. — Совсем ты меня заболтала. Вот умру с голоду — будешь знать!

Маленькая кухня встретила их захламленным всякой всячиной, начиная от карандашей с альбомом и заканчивая игрушками от Киндеров в грязной посуде столом.

— Лилька, зараза ты эдакая! Мама тебя прибьет.

— Не прибьет, — просунулась в дверь перепачканная шоколадом мордашка. — Ты же меня любишь и все уберёшь.

— Эксплуататорша! — старшая сестра сделала страшные глаза, намеренно громко рявкнув, — брысь отсюда, поросенок! И пока не умоешься, не появляйся пред мои светлые очи!

— Злюка! — показала язык проказница и шустро смылась за дверь ванной, а через секунду оттуда донесся восторженный вопль:

— Паучок!

— Где? — влетевшая вслед за ней Леся с визгом выпрыгнула обратно. — Вот зараза! Я с твоими шуточками до пенсии не доживу!

В ответ из ванной грянул заразительный детский смех.

— Попалась! Попалась! Ахаха!

— Шалопайка мелкая! Даром, что девчонка, — улыбаясь, покачала головой девушка. — Вот как такую накажешь?

— Милейшее создание! — поддавшись обаянию младшей Ольховской, рассмеялась Паша. — Даже меня за пояс заткнула.

— Вот-вот, я только сейчас поняла, как сочувствую Ярославу, — глубокомысленно изрекла предательница и, расхохотавшись, удрала в кухню.

Бедлам ликвидировали в четыре руки, после чего, особо не заморачиваясь, пожарили в сковороде нарезанный соломкой картофель. Из обнаруженных в холодильнике продуктов приготовили простейший вариант 'Цезаря' с пекинской капустой и помидорами "Черри" под майонезно-чесночным соусом.

Старания обеих были заслуженно оценены самым непредвзятым дегустатором. Уметелив свою порцию и солидную добавку, раздобревший детеныш 'укатился' в зал и, попереключав каналы, погрузился в мир 'Диснея'.

— Полчаса затишья нам обеспечено, — со знанием дела прокомментировала действия 'одуванчика' Леся. Свалив грязную посуду в мойку, кивнула на пристроенную в нише шкафа кофеварку. — Кофе на второй полочке. Сваришь?

— С удовольствием.

Настроение, благодаря незатейливому, но вкусному обеду и обществу озорной малявки прямо-таки фонил благодушием, тогда как раздражение, вызванное выходкой Ярика, бесследно рассеялось. А подбрасываемые воображением картины обеспеченного ею облома волшебным бальзамом врачевали пострадавшую ни за что, ни про что душу. Надо только крестную предупредить, чтобы панику не подняли. Прерывать затеянную папой и дядь Димой рыбалку в ее планы не входило. Это Ярик пусть волнуется и репетирует речь для подполковника — куда, как и вследствие чего пропало его любимейшее единственное чадо.

Утро буквально ворвалось в комнату вместе со светловолосым тайфуном, распевающим во всю мощь растущих легких задорную песенку.

— Господи... — Леся со стоном нахлобучила на голову подушку, еще и руками придавила для наилучшего эффекта.

— Черт! — не согласилась с ней Паша, отбрасывая простыню и вскакивая с кровати.

— Проспали! — приподняв подушку и мазнув взглядом по циферблату стоящих на прикроватной тумбочке электронных часов, возопила Леся. Подушка улетела в сторону, а блондинка прямо в простыне ринулась на выход. На полпути согнулась, чмокнула сестренку в нос и скрылась в коридоре.

Паша сняла с плечиков выделенный подругой персикового цвета шелковый костюм, состоявший из прямой юбки на ладонь выше колен и приталенного пиджака с кружевным рукавом. Лучше бы конечно джинсы или брюки, но из-за шестисантиметровой разницы в росте желанные портняжные изделия оказались ей недоступны. Становиться объектом излишнего внимания как-то не улыбалось. Уж лучше костюм. Непривычно, зато прилично. Будет легче затеряться среди студенток. К тому моменту, как непослушная волнистая грива улеглась на затылке вполне приличной куксой, в комнате появилась уже полностью одетая блондинка.

— Фуф, успели.

— Еще бы, — Паша обошла кровать и взялась за края покрывала, которым Леся пыталась спешно застелить ложе.

— Быстрее! — девушка забросила рюкзак за спину и скользнула в коридор.

— Девчонки, завтрак готов, — донеслось из кухни.

— Спасибо, мам, но мы опаздываем, — зашнуровывая на ходу кроссовки, пропыхтела Леся и, пропустив подругу вперед, припустила вниз по ступеням.

А на улице их ждал сюрприз: на подъездной дорожке в нескольких метрах от дома стоял знакомый Пежо. При виде появившихся девчонок, автомобиль приветливо моргнул фарами., дверца со стороны водителя приоткрылась и обеих девушек недвусмысленным жестом пригласили в машину.

— Вот здорово! — обрадовалась Паша, плюхаясь на заднее сидение. — Теперь точно не опоздаем!

— Ну не знаю, — хмыкнул Тахер, озорно ей подмигнув. — Тебя там Яр с плеткой наготове дожидается.

— Ой-ой-ой, мне уже начинать бояться? — Паша кисло скривилась.

— За себя?

— Боже упаси! За убогого, еще сам себя обидит.

— Бедный яЯр! — покачал головой брюнет, даже не пытаясь скрыть шаловливую улыбку. — Ангел мщения вышел на тропу войны, искренне ему сочувствую.

— Рули, давай, чувствительный ты наш, — буркнула Паша, раздумывая, не обидеться ли, в самом деле?

Тогда она еще не предполагала, что ее ждет и в счастливом неведении болтала всю дорогу, заменив попутчикам 'Юмор FM'. Неладное почувствовала лишь тогда, когда, перешагнув порог 'альма-матер' ощутила на себе внимание вмиг притихших студентов, коих в этот час в фойе было немало.

'В чем дело? Одежда в порядке, лицо тоже вроде ничем не успела вымазать... Вчерашняя фотосессия!' — осенило ее, а нечленораздельное 'ох' из уст подруги заставило незамедлительно осмотреться... Причина всеобщего внимания смотрела на нее с большого плаката, приколотого поверх доски объявлений. Там, в внутри огромного сердечка из разноцветных бабочек в объятиях друг друга застыла парочка: демон и ангел. И все бы ничего, если бы первый не был плодом ее собственных усилий, нашумевший фотомонтаж с лицом Светлячка, а вторая — одним из вчерашних слайдов. Надо отдать должное Яриковым стараниям, вышло ничего так, с налетом романтического флера. Возможно, кто-то даже оценил, красиво же. Избито, конечно, но не лишено шарма... Она тоже оценила, не красоту — огромную, бездонную такую подставу. Мысли о подлом вероломстве еще не до конца оформились, а от окна, где кучковалась группа парней, отделилась высокая фигура и уверенно, даже неспешно двинулась к ней, и чем ближе он подходил, тем шире становилась улыбка на этой бессовестной наглой морде. Ярик остановился в нескольких сантиметрах от нее, непозволительно близко, отрезав даже малейший шанс на отступление, без спроса угнездил свои лапки на ее талии и притянул к себе. Насмешливые глаза оказались так близко, что она без всякого сопротивления окунулась в теплую глубину 'кофейной гущи', а хрипловатые нотки в голосе, всколыхнули спящих внутри нее мурашей.

— Тебе понравилось, мой ангел?

— Убийственно, — завороженно согласилась, буквально задохнувшись от царапающего нутро тихого смеха, оборвавшегося на полувсхлипе. Светельский в своей беспардонной манере мгновенно сократил мизерное расстояние между ними и приник к ее губам. В первую секунду она так опешила, что пропустила момент, когда его язык вторгся в ее рот. Волна безудержного желания прокатилась по телу, забрав в ногах силу, опустошив голову и свернулась жаркой болезненно-сладкой пульсацией внизу живота... На краткий миг исчезло все вокруг, остались только эти колдовские темные омуты... Поцелуй прервался так же неожиданно, как начался. Скользнув губами по ее щеке, он жарко шепнул в самое ухо:

— Достойный финал, не правда ли, ангелочек? Теперь все твои дальнейшие выходки будут восприниматься окружающими, как попытки влюбленной воздыхательницы привлечь мое внимание. Ты этого хочешь? Подумай хорошенько, Павлина.

Она невидящим взглядом смотрела, как он отступает назад. В голове еще звучали последние слова 'Ты этого хочешь, Павлина?', но ненавистное с детства имя, прощальный подарочек маменьки, которое никогда не произносилось в их доме, даже не зацепило. Папа звал ее Пашей, все знали ее как Пашу и лишь инициалы в паспорте время от времени заставляли ежиться от неприязни. Ее привычный мир тряхнуло так, что прежние неприятности показались такими мелкими на фоне столь ошеломительной правды. Она вдруг ясно осознала, что ВЛЮБИЛАСЬ. Вот так просто, окончательно и бесповоротно, впервые, по-настоящему, до белых звездочек перед глазами. Корни этого чувства уже глубоко вросли в ее сердце, опутав его плотной сетью, так, что не вырвать. А все это насквозь фальшивое противостояние всего лишь жалкие попытки привлечь внимание. Он даже в этом оказался прав, ведь неоднократно убеждал остановиться. А она, ничтоже сумняшеся, даже после первого показательно-наказательного поцелуя не захотела заглянуть вглубь себя. Пропавший было пульс в сумасшедшем ритме очнулся где-то в ушах. Пелена перед ней медленно рассеялась, она заставила губы дрогнуть в намеке на улыбку и тихо сказала, глядя ему прямо в глаза:

— 'Шах и мат' мне. Ты выиграл, — после чего спокойно, во всяком случае, она на это очень сильно надеялась, не спеша направилась вглубь коридора к лестнице, ведущей на верхние этажи. Никто не должен был догадаться, что с ней сейчас творилось, иначе...

— Паш, — чья-то рука коснулась ее плеча. — С тобой все в порядке?

Обеспокоенно лицо Леси подернулось дымкой, и она поняла, что еще секунда и позорно разревется. Собрав жалкие остатки воли в кулак, с трудом шевельнула онемевшими губами:

— Потом.

Блондинка проводила ее долгим взглядом, но догонять не стала. Для всех в холле минутой назад состоялось бурная встреча влюбленной парочки, но те, кто знал подоплеку их отношений не поверил в спектакль. Что-то подсказывало Лесе, что Яр перегнул-таки палку, и эта месть еще ударит по ним обоим. В глазах подруги она еще никогда не видела такой бездны безнадежного отчаяния, словно из нее живьем стержень выдрали.

* * *

Там, далеко на горизонте, небо полностью сливалось с морем и лишь багряные всполохи от закатного солнца делали видимой полоску между двумя бескрайними пространствами, а здесь оно было безграничным, окутывало словно невесомым одеялом, кружило голову, давало обманчивое впечатление пустоты, и только разыгравшийся ветер, словно бы отталкивал стоявшую на краю отвесной скалы девушку. Внизу волны с грохотом обрушивались на препятствие, заглушая крики охотящихся чаек. Она стояла, обхватив себя руками и невидяще глядя вдаль. Самый страшный кошмар детства сейчас был прямо перед ней, но, как ни странно, былого страха она не ощущала. Новые, сравнимые по силе с мощным штормом чувства смыли старые фобии, принеся взамен нечто более болезненное. Самое ужасное, что могло с ней случиться уже произошло — она влюбилась. И не просто в кого-то, а в того, кого, казалось, с трудом переваривала. Вот именно, казалось... И тем больнее понимать, что с его стороны никогда не будет другого отклика, кроме снисходительного терпения. Боже, как же это было унизительно, чувствовать крышесносную эйфорию в объятиях человека, пытающегося донести до зарвавшейся соплюхи простые истины...

Крупные капли медленно стекли по щекам, осев соленой влагой на губах. Паша шмыгнула носом и уселась на нагретый за день камень, подогнув под себя ноги. Возвращаться в дом жутко не хотелось, и в универ теперь тоже не хотелось. Игра под названием 'Накажи Ярика' обернулась полным сокрушительным фиаско. Звезда собственного позора. Сегодня за ее спиной не шептался разве что ленивый. Кто бы знал, какого труда ей стоило высидеть все пары и незаметно уйти после звонка. Добравшись до дома, она сбросила рюкзак на пол в комнате и не попавшись никому из домочадцев на глаза пришла туда, где ее стали бы искать в самую последнюю очередь.

От утонувшего в море солнца остались лишь бледные желто-оранжевые блики, когда мимо погрязшей в собственных переживаниях девушки с диким криком промчалась оглашенная чайка и нырнула в темноту провала. Паша вздрогнула и пошатнулась, мелкие камушки с глухим шорохом покатились к краю обрыва и исчезли внизу. Голова закружилась, кровь хлынула в уши, заглушая шум ветра, пальцы инстинктивно вцепились в гладкий камень в попытке задержать скольжение... Парализующий ужас сковал тело, крик застрял где-то в гортани, перед глазами упало небо...

Неожиданно чьи-то сильные руки подхватили ее подмышки и резко дернули назад. С колошматившим пульсом она рухнула на твердую мужскую грудь и не сразу осознала, что дикий грохот под щекой не что иное, как бьющееся в зашкаливающем ритме чужое сердце.

— Ангел... — раздался сверху хриплый до неузнаваемости голос, а мужские руки стиснули крепко-крепко, до хруста в ребрах. — Ты ненормальная?

Она лишь сильнее прижалась к нему и уткнулась носом в одуряюще пахнущую парфюмом футболку, разрыдавшись от запоздалого страха.

— Сумасшедшая девчонка, — прижавшись губами к ее волосам, пробормотал Ярослав. — Зачем, скажи? Я знаю, что ты меня ненавидишь, что никогда не простишь, но о других ты подумала? Мама с ума сходит, пока папа с дядь Сережей рыщут по округе. Я пришел сюда, потому что бываю здесь, когда хочу побыть один и подумать. Это место — мой личный кошмар с того дня, когда из-за меня ты едва не погибла...