— Скажу тебе лишь то, что Ардарих не пойдет на зов — ответил я — а земли его ближе всех к столице находятся. Вот первым под удар разъяренного Эрнака именно Ардарих попадет, а как разобьют гунны гепидов то и за Воломиром явятся, а там уже и до тебя не далеко.
— Ты не как послом от гепидского царя ко мне пришел? — усмехнулся Святовит.
— Нет, я сам по себе — усмехнулся и я — сам Ардарих еще не ведает что же дальше делать. Однако если вы ему послов направите и заверите его в том, что будете с ним плечом к плечу против Эрнака стоять, то гордый гепид неизбежно против наследников Атлив станет. В том и наша выгода будет, пусть воюют друг с другом, а мы лишь часть дружины в помочь Ардариху пришлем.
— А если Ардарих не сдерожит удар воинов гунленда?
— Не придет весь Гунлэнд, сами братья под руку Эрка не пойдут, а тех кто придет никак не больше трех тысяч будет, так что не побьют. У Ардариха людей больше. А еще кесарь Константинопольский имеется, что собрал кучу легионов. Атли хотел по весне на Константинополь идти, а теперь мыслю я что ромеи сами на Дунай придут.
— Тебе то что нужно?
— Хочу, что бы ты помог Воломиру правильное рещение принять. Нужно Ардариха поддержать. Зерном, возможно припасами или людьми к битве охочими. Но сами в войну не встревайте, вам отсидеться нужно. После победы Ардариха против него весь Гунлэнд встанет, а вы как бы не при чем, вы в лесах пока отсидитесь. Пусть гепиды с гуннами друг дружку режут, а мы уж потом честь по чести победителя поддержим.
— Хитер ты царь болотный как лис хитер. Как бы сам себя не перехитрил.
— Не забывай Святовит, что есть у нас союзники сильные и богатые. Ты вон можешь посланцев к кесарю римском у направить, а я пошлю людей к Марциану. Думаю ромейские цари сильно обрадуются, что есть у них союзники против гуннов. Там и торговые привилегии можно с царей римских истребовать и если нужда придет помочь военную.
— Ты никак в федераты ромейские собрался?
— А почему бы и нет, присмотрел я себе землицу в земле греческой что у гор Кавказских лежит. Так пусть мне за то что я против сынов Атли встану кесарь ромейский землей заплатит.
Я посмотрел вокруг и не заметив никакой прослушки наклонился к святовиту.
— И еще у меня к тебе дело имеется. Твои купци как свои в столице Атли. Помоги мне жену свою Сердолик вытащить.
— Что ж ты людей своих не пошлешь?
— Боюсь, что в такой ситуации, когда там битва за стол Атли начнется, то родичи Элака всех в измене подозревать будут. А как увидят моих людей, то и замыслят, что я с кем то из его братьев снюхался. Так Элак не то, что Сердолик не отдаст, а еще и людей моих побьет.
— Так он и мне твою жену не отдаст — усмехнулся Святовит.
— А мы и не будем ничего просить, мы её выкрадем. Я тебе десяток воинов толковых оставлю, пусть с твоими торговцами в столицу идут, а как найдете Сердолик, то передайте, что письмо от муже её привезли. Вот тут её мои воины и выкрадут, да в Полоцк доставят.
— Да, удивляюсь я тебе Чеслав, от куда у тебя вот это все? А ты не ромей часом? Ихние это повадки. Все бы обманом дела свои сотворить, о другом и не мыслят.
— В наших болотах люди говорят так: "с волками жить — по волчьи выть". Так, что это не я такой, это мир такой, а я всего на всего под этот мир подстраиваюсь.
— Хорошо оставляй своих воинов, через седьмицу мои торговцы караван в столицу Атли собирались вести, так с ними и пойдут.
На том мы и распрощались с царем Руянским, и я поплыл обратно к своей дружине. Потом мы ждали наших кораблей аж целых три луны. И только когда пришли корабли я узнал о новой беде.
— Прости нас царь, но без тебя мы не можем начать войну — сказал воевода Риги.
— Какую войну, говори, что случилось?
— Подлые варги напали на наших людей, что шли от тебя с похода и побили многих, лишь одно судно прорвалось в Ригу.
— Когда это было?
— Почти год назад.
— Это были наши раненные, что я отправил еще с гальского похода в Ригу — тихо сказал я — но что произошло, кто напал, почему?
— Они плыли в Ригу и возле Колобжа на них вышел флот Миттона, царя поморов-варнов.
— Этот старый маразматик Миттон таки отомстил мне за смерть своего сына Редара. Мерзкий трусливый старикан, напал на раненных. А где был его зятек Видимир, где был этот трусливый сын Воломира?
Я стал ходить по палатке и думать.
Может поэтому Воломир хотел напасть на меня, но тоже испугался. Но почему этот подлый старикан Воломир ничего не сказал мне о том нападении, ведь его сын Видимир знал о том подлом нападении. А может Воломир пропустил меня, что бы я напал и убил Миттлона, таким образом расчищая трон земли варгов-поморов для его сына Видимира, что любит блестящие морские камушки. Ну ладно, я вам суки припомню, я вас твари никогда не забуду. Вот так вот вы суки отвечаете на мою доброту. Один маразматик Миттон решил покарать меч, что срубил голову его сыну. При чем трус Миттон побоялся отомстить лично Атли, а вот меня он назначил крайним в смерти своего сына Редара. Второй старый маразматик ободритский конунг Воломир, решил моими руками своему сынку трон добыть. Ну твари, я вам устрою, кузькину мать, вы у меня долго еще болотного царя вспоминать будете. Людей у меня для внезапного нападения хватит. Пришло десять кораблей и сотня гребцов, да у меня есть две сотни. Итого три сотни воинов. Воинов конечно же меньше. Получается всего сотня полностью бронированных рыцаней, да еще сотня арбалетчиков, и караван судов прише все вооружены новыми самострелами со стальными дугами.
Полтора десятка кораблей медленно шли на север непосредственно вдоль берега моря. Я приказал встать у порта Колобрижа — столицы варгов-поморов и долго ждал, что кто-то выйдет мне на встречу, может решатся напасть, но нет, крысы нападают только на раненного медведя, а я вот он тутточки, совсем здоровый.
— Броным воинам готовится к высадке — заорал я — остальным натянуть тетивы арбалетов, готовится к бою с кораблей.
Через какое — то время мои корабли повернули к берегу и пошли малым ходом вперед. Из-за стен города начали выезжать отдельные всадники, а в порту людишки зашевелились, подозревая что то нехорошее.
Не дождавшись атаки, или переговоров я подал команду захватывать все корабли и лодки, резать всех людей в порту и в окрестностях Колобрежа.
Сотня моих закованных в броню пехотинцев выскочили с чаек на песок и принялась избивать мечами и топорами ни в чём не повинных людей, рыбаков, торговцев, просто зевак, что вышли посмотреть на не известные корабли.
В это время возле стен города уже собралось несколько сотен конных воинов и растянувшись под стенами стали в две линии, но атаковать не решались. Видно ждали когда мы выйдем на открытое пространство мжеду городом и портом. А почему они думают, что я выйду, может вот так пограблю и уплыву себе дальше.
Поймав одного пацаненка, я дал ему в руки отрубленную голову его отца, какого то богато выглядевшего горожанина, и сказал — иди к городу и скажи людям, что я пришел за головой старого Миттона, или умрет ваш царь, или умрут все жители города, иди малец, иди.
Пацан на подгибающих руках побрел к городским стенам, я а окончательно вытащим на берег все свои корабли поставил на борту почти две сотни стрелков, а сам спрыгнул на песок и пошел в строй пеших дружинников, что уже вышли с порта и начали строится в две линии прикрывшись щитами.
Никто уже никого не грабил и не убивал, не было нужды, все, кто случайно оказался на пристани уже были мертвы, а конница поморов все так и стояла у стен города.
Вот конные воины опустили копья и медленно поехали в нашу сторону, а я повернулся к стрелкам и скомандовал — бееей.
С чаек через наши головы полетели каленные болты арбалетов, и уже упали первые всадники. Кони летели на песок, а мы все стояли. Каких то триста шагов разделяло две дружины, но это целых три залпа из самострелов, три кошмарных залпа каленными болтами, по не прикрытым броней воинам и коням. Деревянные щиты всадников не спасали от жалящей смерти, а мы опустив и уперев в песок копья ждали приближения конницы.
Но никто не приблизился, несколько десятков уцелевших всадников развернулись и бросив коней в сторону леса, понеслись к городским воротам.
— Вперед, добить всех — заорал я — и пешая сотня медленно начала двигаться вперед.
Со стен полетели первые стрелы, но мы шли вперед без остановки прикрывшись щитами и добивая раненных всадников.
— Разбирайте амбары на пристане, тащите бревна, сбивайте лестницы, стрелки бейте по стене.
Пока мы сбивали из двух брёвен большущую лестницу и поднимали её к стене, мои стрелки отгоняли лучников врага от стены. Уже через пол часа несколько десятков моих воинов были на стене и начали сгонять с нее лучников, еще через мгновения городские ворота были открыты и мы ворвались в ревущий от ужаса город.
Резня продолжалась до вечера, уже почти в темноте мы ворвались в царские палаты, но там уже живых не было. В пылу битвы мои воины убили и Миттона и его тестя Видимира вместе с женой и детьми. Почти три сотни воинов царской дружины оказались абсолютно небоеспособны и не смогли ничего противопоставить моим латникам. Как взяли стену я поставил на стену сотню стрелков, что прикрывли моих воинов в городе. И как только я увидел организованный отряд защитников, то сразу скрылся за щитами, пока мои стрелки выбивали вражеских дружинников. После чего уже одним дружным натиском добили оставшихся.
Просчитался Воломир, нет теперь у него сыновей, остались лишь не замужние дочери. Просчитался и Миттон, старый дурак думал, что я сгину на той войне и никто не отомстит ему за побитых воинов, а я вот пришел, очень быстро пришел, и отомстил.
Город был уничтожен полностью. Всего три сотни опытных, прошедших большой поход воинов, из которых была целая сотня кованных ратников взяли немаленький город. Трупы валялись на улицах, ноги были по колено красные от крови. Зря люди говорят, что "мол вон у того бандита руки по локоть в крови", нет тут другое, страшно когда ноги по колено в крови.
Затем до утра мы выносили из царского дома казну, оружие и все ценное. Город был обобран под чистую, только янтарем мы набили шесть захваченных кораблей, а утром когда наш пополнившийся захваченными судами караван уходил на север, начал разгораться подожженный город. вот так вот и погибло царство поморов-вагров. Всего один город как и мой Полоцк объединял вокруг себя сотню маленьких разбросанных по берегу селений, а после смерти царя и гибели столици, эти люди оказались совсем без надежды на самостоятельное существование. Теперь их сожрут соседи, в принципе как и глупого Воломира. нет больше у ободритского царя наследников, а это путь в небьытие и смуту после его смерти. И тут как тут хитры руянци, я думаю, что скоро они по любасу отравят Воломира, а потом и подгребут под себя их земли. Значит нужно и мне со Святовитом руянским разговор о новых границах завести, пора себе все земли до смой Вистуллы (Вислы) себе вытребовать, а значит нужно искать врагов ободритов, вон хоть лютинов подключить.
Ну вот и все, теперь уж точно большой поход окончен.
Хотя нет, там еще есть Радко, подлая тварь Радко, что предал меня уже трижды. И есть люди, доверившиеся своему вождю, и по его приказу совершившие преступление и убившие моих людей.
Теперь ответят и анты, ответят за свои преступления, кровью своих детей ответят, пожарами своих городов. Вот тогда и будет закончен большой поход.
Что скажите мои воеводы, как далее жить с соседями нашими будем, с кем мирится, а с кем биться до смерти будем? — спросил я на большом совете, что проводил в Полоцке после своего возвращения.
— Позволь царь слово молвить — встал воевода Риги.
Я кивнул.
— Люди мои говорят, что в землях поморских идет малая замятня за земли с камнем солнечным. Пока царь Миттон был жив вожди его слушали и довольствовались теми землями, что им выделили, а теперь все стараются друг у дружки отобрать наиболее прибыльные места.
— Так может пора наведаться к ним и призвать к себе в подчинение?
— Нет царь рано, рано еще нам походом идти. Пусть рыбка просолиться получше, а там и в бочку её запихнем, пусть они насытятся кровью родовичей своих, пусть порежут друг дружку за солнечный камень, а там и мы придем.
— Значит оставим их до весны?
— Оставим, а пока наши людишки там походят, да скажут, что весь камень ты по хорошей цене скупишь, пусть к нам в Ригу везут, а не на Руян. Иначе переимут руянцы всех поморов под себя.
— Так может у сгоревшего Колобрига поставить наш флот, чтоб ни одна лодка поморов к руянцам не проскочила?
— Скоро шторма придут, а нам без подкреплений не усидеть в Колобриже. Если мы туда сунемся, то поморы враз все свои распри прекратят и на нас кинутся.
— Так и есть — я задумался — с древних времени никто и никогда не придумал лучшего способа сплотить народ, как придумать народу внешнего врага. Нельзя нам сейчас там светится, пусть думают, что я отомстил Миттону и успокоился, а по весне пойдем всех поморов под себя брать, кого добрым словом, а кого и мечем. Иначе их всех под себя Святовит заберет, а нам это не нужно.
Я повернул голову к деду Бояну.
— Что скажешь Боян, как нам с родственником нашим поступить?
Дед встал. поправил одежду, а потом махнул рукой и сел. Совсем старый уже сдал, не держат его ноги, а тут еже такие проблемы.
— Нельзя нам с родами бусовыми воевать — тихо проскрипел Боян — сам сказывал, что не можем мы врагами соседям нашим представлятся, иначе объединятся против нас все и не будет ни торговли, ни жизни.
Покарать подлого труса и предателя нужно — громко закричали сотники.
— Тихо мужи, тихо — поднял я руку — дед Боян хоть и стар, однако слух у него пока хороший, не зачем кричать.
— Если нужна вам месть, то покарайте Радко, не зачем весь народ губить.
— А разве не люди от племени Бусса жгли Оршу? — я наклонился к Бояну — сколько баб и детей побили людишки бусовы в Орше, сколько душ сгубили?
— Люди аки овци, идут за пастухом — с грустью в голосе проговорил Боян — пошто же овец за преступления пастуха резать?
— Тогда я требую вместе с пастухом перерезать и всех собак, что то стадо в мои земли пригнали.
— Так и есть, всех, всех сотников и десятников бусов повесить — заорали присутствующие.
— Что скажешь Боян, как людишки Цветаны примут смерть Радко?
— Эти люди давно уже от своего рода отошли, но вот беда они твоими не стали, а там как Цветана дело повернет, может и бунт поднятся.
— Цветану сошлю на Ладогу подальше от людишек бусовых, да и от Ждана подальше, нечего ей сыну царском мозги пудрить. С этого момента, к царевичу Ждану никого кроме дядек воспитателей не подпускать. Все что делается мною и советом, разъяснять так, что бы только нашу правду знал. Но что дескать если откажутся людишки бусовы выдать своего князя и сотников?
— Позволь князь слово молвить встал "министр торговли", то есть боярин, что с амбаров Полоцких товары на продажу отгружал.
