— Корона Священной Римской Империи после смерти Генриха валяется на земле. Против Филиппа Швабского, имеющего на нее хоть какие-то права, Иннокентий — руками Кельнского архиепископа Адольфа — тут же выставил Оттона Брауншвейгского, младшего сына Генриха Льва. — Мессер Дандоло набрал в легкие новую порцию воздуха и продолжил, почти не снижая тона. — Теперь эти двое, в компании поддерживающих их германских князей будут драться за императорскую корону ровно столько, сколько это понадобится Иннокентию.
— А что у нас с короной византийских Басилевсов? — Дож на мгновение примолк, как бы ожидая ответа. — Она тоже болтается на гвоздике. Алексей III слаб, нелюбим подданными, ненавидим святошами и запуган усиливающимся могуществом германцев. Единственную свою опору он видит, вы удивитесь, именно в Иннокентии, в Римской церкви. — Дандоло чуть приподнял голову к потолку и, глумливо передразнивая оригинал, чуть ли не проблеял: "Мы-ы-ы являя-я-я-емся двумя еди-и-и-нственными мировыми си-и-и-лами: единая римская це-е-е-рковь и единая империя наследников Юстиниа-а-а-а-на; поэтому мы должны соедини-и-и-и-ться и постараться воспрепя-я-я-я-тствовать новому усилению могущества западного импера-а-а-а-тора, нашего сопе-е-е-е-рника".
— С копиями писем Иннокентия и Алексея вы можете ознакомиться в моем личном архиве. — Дож слегка усмехнулся, — очень увлекательное чтение. Итак, обе императорские короны болтаются сегодня в воздухе, и жонглирует ими Иннокентий.
Взгляды присутствующих теперь уже не отрывались от фигуры старого дожа, словно завороженные неумолимой логикой его слов.
— Понятно, что бесконечно все это продолжаться не может. Но бесконечно Иннокентию и не нужно. Нужно всего лишь привести Ричарда Английского в Палестину, отбить Святые места, Животворящий Крест и Гроб Господень.
Острое понимание зажглось в глазах его слушателей. — Да, конечно, дальше уже все понятно! Кого, как не героя Священного Похода, образец рыцарства и будущего Святого, предложит организовавший этот поход папа в императоры германским князьям? Разумеется, ненавидящие друг друга сторонники Филиппа и Оттона с радостью ухватятся за вариант "ни нашим, ни вашим".
Энрико Дандоло слегка усмехнулся. — Разумеется, Ричард Львиное Сердце — не более, чем железнобокий болван на троне. Но уж думать-то Иннокентий сумеет и за двоих. Дальше рассказывать?
— Не нужно, мессер, — Джовани Фальер встал и низко поклонился слепцу, — дальше и так понятно. Надев на Ричарда корону западной империи, Иннокентий получит возможность легко и почти безболезненно вытряхнуть Алексея из короны восточной...
— Надев ее затем все на того же железнобокого болвана, — завершил мессер Орсеоло.
— Иными словами, — присоединился меланхоличный мессер Флабьянико, — Иннокентий преследует цель, не дающую покоя всем папам, когда-либо занимавшим Святой Престол: единый христианский мир, единая христианская империя, единая христианская церковь...
— Да, — дож, наконец, опустился в свое кресло. — И он, как никогда, близок к ней. — Целая минута, а то и больше, прошли в молчании. Затем Дандоло поднял голову. — Надеюсь, вы понимаете, мессеры, что внутри этой империи нет, и не может быть места свободной венецианской Республике?
Прошло еще несколько мгновений. Где-то жужжал комар, невесть как выживший в окуриваемых специальными травами помещениях. За окном прошелестел поднявшийся с ближайшего болота выводок цапель. Наконец дож расправил плечи и ровным голосом произнес.
— Я не знаю, что нам следует делать. И вы этого не знаете тоже. Поэтому сейчас мы разойдемся и будем думать. Но помните одно. Что бы ни случилось, венецианский флот с крестоносцами не должен прибыть в Египет!
— Что бы ни случилось!!!
*
* *
Что характерно, он туда и не прибыл. Ибо при осаде замка Шалю-Шаброль в Лимузене Ричард Львиное Сердце удивительно вовремя ловит арбалетный болт, затем гангрена, и знамя предводителя крестовых паломников, так и не успевшее попасть в руки Ричарда, оказывается у Тибо III, графа Шампанского.
Тибо прибывает к венецианцам и заключает договор о перевозке крестоносцев в Египет. Договор скалькулирован из расчета четыре серебряных марки за коня и две за человека. Итого, 85 тысяч марок. Особый пункт оговаривал, что эта цифра не меняется ни при каких обстоятельствах, независимо от того, сколько крестоносцев реально взойдет на палубы венецианских транспортов.
А затем, 24 мая 1201 года умирает и Тибо Шампанский. От чего-то. Вслед за Ричардом Английским. Вождем выбирают маркграфа Монферратского, а по Европе ползут нехорошие слухи о дурных предзнаменованиях похода. В самом деле, два вождя крестоносцев погибают один за другим — вряд ли это может в кого-то вселить оптимизм.
В конечном итоге, для погрузки на суда в Венецию прибывает значительно меньше воинов, нежели изначально было рассчитано. Но сумма в 85 тысяч марок остается неизменной. Вожди похода устраивают сбор средств, вынимая из карманов последнее, но все равно не хватает примерно тридцати пяти тысяч марок серебра. А это — гигантская сумма. Одна марка, это примерно восемь тройских унций. Или, двести сорок девять граммов. Умножаем на 35 000, получаем без малого девять тонн серебра. И взять их абсолютно неоткуда.
Вот тут-то дож Энрико Дандоло и предлагает крестоносцам отработать возникший долг. Сначала взять далматинский город Задар, незадолго до этого предпочевший власти венецианцев покровительство Беллы Венгерского. А затем — Константинополь, главную сокровищницу Средиземноморья.
В 1204 году Константинополь взят совместным венецианско-крестоносным войском. На его месте возникает так называемая "Латинская империя". В руки венецианцев попадают гигантские богатства, накопленные за долгие века византийскими купцами и василевсами.
Но их главный приз — контроль над черноморскими проливами, которые до сих пор были в руках у Византии. А это до чрезвычайности затрудняло торговые операции на Черноморском побережье. Теперь же все барьеры сняты, контроль над проливами в руках марионеточной Латинской империи, и венецианцы устремляются в Крым. Византийские владения в Причерноморье оказываются в их руках. И уже начиная с 1206 года до нас начинают доходить нотариально заверенные в Салдайе (ныне Судак) торговые сделки, проведенные венецианскими купцами.
1206 год — очень важен для нашего повествования. Это — первые торговые сделки, проведенные венецианскими купцами[357] в принадлежавшей венецианцам черноморской торговой фактории, заверенные венецианскими нотариусами и беспошлинно прошедшие через контролируемые венецианцами черноморские проливы. Фактически, это начало торговой монополии венецианцев в черноморской торговле , которая закончится лишь через пятьдесят с лишним лет по Нимфейскому трактату. Это — прорыв богатейшей и могущественнейшей торговой державы Европы на восток, к новым богатствам и новым рынкам.
Но в этом же году происходит еще одно немаловажное событие.
Согласно официальной истории, именно весной 1206 года у истоков реки Онон на курултае "монгольских племен" Тэмуджин был провозглашён великим ханом и получил титул "Чингисхан". Отсюда начинается его наступление на Запад. Наступление, сносящее все и всяческие барьеры для свободной торговли по Великому шелковому пути. Пути, который завершался на черноморском побережье. Завершается в ставших после 1204 года венецианскими торговых факториях.
Так для кого же очищало торговые пути "монгольское" войско?
Вы скажете, что генуэзцы появились в северном Причерноморье раньше венецианцев. И именно они могли быть заказчиками "татаро-монгольского ига".
Нет, не могли. Да, они и в самом деле появились в северном Причерноморье раньше венецианцев. Согласно хрисовулу Мануила Комнина, заключившего договор в ноябре 1169 г. с лигурийским посольством во главе с Амико ди Мурта, "корабли генуэзских купцов имеют право проходить во все земли, кроме России[358] и Матреги[359], если только его (императора) властью им будет туда разрешение"[360]. И генуэзцы действительно начинают колонизацию Крым на сорок с лишним лет раньше венецианцев.
Вот только после взятия Константинополя крестоносцами и образования Латинской империи в 1204 году венецианцы получают монопольный контроль над черноморскими проливами. Генуэзцы исчезают из северного Причерноморья до 1261 года. И возвращаются они туда лишь после того, как, оказав помощь Никейской империи в отвоевании Константинополя, получают по Нимфейскому договору полную свободу торговли на всей территории византийской империи, а также в Чёрном море, которое объявлялось открытым только для греческих, генуэзских и пизанских судов. Все венецианские владения в Константинополе и других регионах передаются генуэзцам, а венецианские корабли должны были быть изгнаны из всех портов. Но это будет лишь после 1261 года.
Иначе говоря, в период с 1204 по 1261 годы Венеция является монополистом в черноморской торговле. Именно в этот период все и случается. "Монгольская империя", разгром Цзинь и Си Ся, разгром государства Хорезмшахов и царств Закавказья, уничтожение и изгнание половцев, разгром Волжской Булгарии и Киевской Руси. Все укладывается в этот период.
Даже совершенно невнятный европейский поход "татаро-монголов" находит свое абсолютно логичное объяснение. Вместо того, чтобы всласть пограбить захваченные европейские города, установить там свои гарнизоны, обложить жителей данью, экспедиционный корпус уходит на побережье Адриатики и чего-то ждет до конца 1241 года. А потом, видимо не дождавшись, поворачивает в 1242 году вспять и уходит на восток. Чего же ждали "татаро-монголы" на побережье последнего моря?
Ответ, в общем-то, очевиден. В 1241 году правитель Никейской империи, Иоанн III Ватац предпринимает вторую попытку освобождения Константинополя от латинско-венецианского владычества. На усиление своим союзникам (или заказчикам?) — венецианцам и идет экспедиционный корпус Субедэя, ожидая на побережье посадки на венецианские корабли.
Впрочем, их помощь не потребовалось. В этот раз Балдуин II справился с никейцами самостоятельно. И экспедиционный корпус "монголов" возвращается к местам постоянной дислокации.
Полагаю, что сказку о возвращении "монголов" из Европы в связи со смертью хана Угэдэя и необходимостью выбора нового великого хана никто всерьез не воспринимает? Особенно, если учесть, что Батый на выборы так и не поехал. Просто на самом деле никаких иных задач у "монголов" в Европе, кроме оказания помощи против никейцев, и не было. Их и так было слишком мало, даже для того, чтобы контролировать территории, уже включенные в зону ответственности. Какая уж тут Европа!
И "монголы" поворачивают вспять. В Крым и на Волгу. Дабы держать под контролем Черное и Каспийское моря. Где венецианцы, а после 1261 года и генуэзцы полностью прибирают к рукам основной торговый оборот. Все остальные остаются с носом.
5. А ваше место, джентльмены, расположено неподалеку от туалетной комнаты!
Вот так оно и было. А может и не так — точно сегодня никто не скажет. Вполне возможно, что агенты венецианцев действительно сделали ставку на молодого и перспективного татарского "полевого командира" Тэмуджина, вооружив его железным оружием и "монгольской" легендой, далеко возвышающей над окружающими татарскими племенами.
А может быть, и не было никакого Чингисхана. А были нанятые венецианцами воинские контингенты в разных регионах Великого шелкового пути, хорошо вооруженные и снабженные великой легендой, согласно которой командиры наемников — сыновья и внуки некоего богоподобного Чингисхана. Все возможно....
Возможно, что и половцев целиком никто не уничтожал, а они были наняты для контроля прикаспийских и причерноморских степей в интересах нанимателей. А уничтожали и в Венгрию прогоняли только "лишних", чье количество было избыточно для нанимаемых воинских контингентов. Иначе откуда бы взяться ярлыкам, написанным на половецком языке и выдаваемым "татаро-монголами" итальянским факториям в Крыму? Явно выписывали эти ярлыки "татаро-монголы" вполне себе половецкого происхождения. И это возможно...
Версий много.
Скажем, последователи Льва Гумилева объясняют путешествие "монголов" длинной в восемь тысяч километров исключительно взрывом некой "пассионарности". Вот взорвалась она среди "монгольских" племен, и понеслись все на Запад, к последнему морю.
Может быть — может быть... Жаль только, что с чем ее едят, эту пассионарность, откуда она берется, да и существует ли вообще на свете — все это науке не известно. Зато чудеса, совершенные с помощью туго набитого денежного мешка, многие из нас видели лично, а некоторые даже принимали личное участие в их организации. Так что, руки венецианцев, набитые отнятыми у византийцев денежками, представляются куда более реальным фундаментом "татаро-монгольского проекта", чем никому не ведомая "пассионарность", изобретенная г-ном Гумилевым. Хотя, романтично, чего уж там...
Впрочем, для нас с вами это не главное. Главное — результат. Результат же оказался довольно специфическим. Зажатая в приокских лесах, Северо-восточная Русь была отрезана от участия в международном торговом обмене. На юго-западе поднепровская торгово-пиратская Киевская Русь было просто снесена с лица земли. На востоке же вся торговая инфраструктура Волжской Булгарии была взята под плотный контроль "татаро-монгольских" контингентов, действующих исключительно в интересах своих итальянских партнеров.
Отсечение русской аристократии от международной торговли — вот главный (для нас) политический итог "татаро-монгольского ига". Независимо от тех целей, которые ставили и достигали авторы монгольского проекта. Без воды, без крупных судоходных рек, а еще лучше — моря, торгово-финансовая аристократия никак не заводится. А именно от воды-то, от Днепра, Дона и от Волги "татаро-монголы" великороссов и отжали. В леса, к медведям в берлоги...
Единственный русский торговый регион, оставшийся относительно независимым, это Новгород-Псков-Вятка. Но и там тоже было далеко не все так радужно, как это представлялось, например, Карлу Марксу. Увы, не мог этот регион стать ни "оплотом русской вольности", ни зоной формирования русской финансовой аристократии.
И дело здесь вовсе не в тирании Московских государей. Причины лежали намного глубже. Главная из них — экономическая слабость и несамостоятельность русского торгового северо-запада.
К сожалению, миф о великой и могучей торговой республике в лице Господина Великого Новгорода — не более, чем миф. На это еще в XIX веке обратил внимание Д.И.Иловайский. "Нет сомнения, — писал он, — что торговля много способствовала в Новгороде выделению некоторых родов в так называемое боярство. Но еще большую долю участия в этом выделении принимали вотчинные и поземельные владения ... торговые интересы далеко не играли в Новгородском государстве такой преобладающей роли, как у нас привыкли о том думать"[361].
В чем тут дело? А дело в том, что в экономике Новгорода и всего русского северо-запада четко выделяются два периода. Для экономии места будем говорить только о Новгороде, тем более, его экономика доминировала в регионе. Так вот, на протяжении X-XII веков мы с вами наблюдаем так называемый "денежный период" экономического развития Новгорода. То есть, период классической торговой экономики.
