— Вот смотри, мы эту глину возле болота брали, два часа её при температуре... ну средним образом прогревали. А вот эту — в два раза больше, при том же огне. По твёрдости эта лучше получается, первая, но размокает больше, а вторая — хрупкая, но воду не пропускает... Ты слушаешь? — я вынул голову из книги с описанием технологий.
Горшок стоял, пальцем задумчиво водил по стеклу. Потом перешёл на полки с книгами, затем к образцами глины, камня, земли и песка:
— Вот из этого поделки хорошие получаются, — ткнул Горшок в один камешек, — а вот этот если с тем вместе жарить, может медь выйти, а вот этот...
— Ты ж вроде гончар? По камни-то откуда знаешь? — удивился я.
— А мне отец рассказывал. Он знатный мастер по камню, у него учился, да нас в семье много было, почитай десять человек, я средний. Как подрос — пошёл на сторону ума набраться, да своё дело хотел. На Ладоге не взяли в ученики-то, пришлось дальше идти, вот у гончара и очутился. Думал, поработаю ещё и с глиной, да и дальше пойду, может, устроюсь.
— Вот тот камень, из которого медь получается, я вот тут нашёл, но он там один был, — я достал карту, развернул на столе, — а второй — здесь был, таких много там...
— Это что за рисунок? — Горшок ткнул пальцем в значки на карте, которыми мы обозначали различные найденные образцы, — а это что? А это?
— Да вон видишь номер, ну, тоже рисунок возле камня нарисован? — я показал на полку с образцами, — а вот в книге написано, каким значком обозначаем. Смотришь на карту, видишь значок, смотри в книге какой номер на образце. Ну или наоборот, ищи в образце, потом в книгу, потом на карте ищи. Все просто.
— И впрямь. Забавно! — Горшок погрузился в карту и книгу.
Так, сдаётся мне, эксперта по глине мы потеряли. Вон как увлёкся, не оттащишь.
— А с глиной что?
— Ты какой песок брал? Глину? Сколько? Воды сколько перед лепкой? — не отрываясь от карты, Горшок засыпал меня вопросами, — А это вот, голубая линия, ручей, значит?
— Ну да, ручей, — я рылся в технологических картах и диктовал ему пропорции.
— Смотреть надо, не пойму я по-твоему.
— Ну давай искать тогда, — я полез в подвал, доставать ещё образцы.
До вечера Горшок щупал песок, глину, потом ещё воду попросил, которую мы используем! Налил ему из чайника — мы такую в глину кладём, кипячённую. Потом из того же чайника пили отвар, а Горшок диктовал мне приблизительные пропорции. Затем и до опыта дошли — в лаборатории нашей под изумлённым взглядом парнишки мы с Буревоем "выпекали" образцы для тестов, ломали и грели их до ночи на испытательном стенде. Получилось, помог Горшок. Теперь у нас есть технология для получения огнеупорных и строительных кирпичей, состав глины для посуды и поделок. Закончили уже в темноте.
— Спасибо тебе! Помог, иди в столовую, я сейчас бумагу выпишу, тебя там покормят. Хотя нет, сам отведу, — я протянул повязку.
По дороге Горшок спросил:
— А можно я завтра ещё приду? Забавно тут у тебя всё, посмотреть охота.
— Ты же вроде на волю собирался, в пампасы? — я ухмыльнулся.
— А может и туда кривая выведет, — Горшок тоже улыбнулся, — в пампасы эти твои. Камни у тебя хорошо лежат, удобно. Смотреть хорошо...
— Да смотри, в принципе,— я пожал плечами, — особенно если есть что ещё рассказать да посоветовать. Чтобы не за "так".
— Хм, и то верно, — задумался Горшок, — ладно, так тому и быть. Расскажу.
Так наладили контакт с Горшком. Тот жил в землянке, но к нам ходил каждый день. Потом пришёл, с вопросами:
— У тебя камней нет под некоторые значки, значки есть — а камней нет.
— А их мы значит использовали, было у нас и такое. Только записи и остались.
— А может я сгоняю, да принесу? Только скажи что — а то не дело это, когда значок есть — а камня нет.
— Перфекционист, значит. Ты птица вольная, делай что хочешь, можешь и камни таскать. Камни... Птица вольная... — что-то на грани сознания мелькнуло, я посмотрел на Горшка.
Мужик как мужик, молодой только. Борода, глаза весёлые, крепкий такой. Ему бы гитару — будет похож на... О! Точно!
— Слушай, птица вольная, про камни-то. Я так понимаю, ты к нам не пошёл, потому что работа тебя не устраивает, и свободы мало? Так?
— Ну да, я ж говорил. Мне бы в поле или в лес, или вон с камнями возиться да и с глиной тоже неплохо. Были у меня мысли... — Горшок начал было говорить, но я его прервал.
— А если я тебе предложу другие условия? Не в плане лучше чем у других, не правильно это, да и не по Закону. А если на постоянной основе ходить да камни те собирать? Геологом быть хочешь?
Вот что за мысль мелькнула у меня, понял, наконец-то кого он мне напоминает! Геолога! Ну там гитара, палатка, костёр...
— Вот прям ходить, да собирать?
— Ну, не только собирать, описывать ещё да свойства разные изучать. Потом на карту наносить, на рисунок тот большой. Объем их указывать, сколько взять можно, под землёй тоже искать придётся.
— Так прям в лес и отпустишь? — Горшок улыбнулся, — Одного?
— Дружище, я тебе по секрету скажу — мне ваша банда вся вообще до лампады. Отработаете долг — идите кто куда. Я всех в кучу собрал-то с одной целью, чтобы быстрее это было, а то возись тут с вами. Ну а тебе такая жизнь, я смотрю, не по нутру, свободы хочешь. Ну так договоримся — я тебе инструмент, палатку, карту, припасы. Ты "в поля" — а потом мне доложить, что да где нашёл. И тебе свобода, и мне польза. Оклад, плату месячную, положим, квартиру дам, в столовую ходить будешь, когда не на выходе. Походил, мне отчёт, тебе выходные, по количеству дней работы в лесу, делай чего хочешь. Потом опять "в поле" — красота! Ты как?
— Забавно! То есть я тебе камни собираю да рассказываю про них. И делаю что хочу. А ты меня за то кормить будешь, — Горшок улыбнулся, — тебе с того какая выгода? Тоже камни любишь?
— Не, мне они для дела нужны. На повязку, пойдём покажу.
Парень мне, если честно, нравился, чисто по-человечески. Такого силой удерживать или угрозами — бессмысленно, а вот делом интересным занять — может и получиться. Потому и привёл его в дедову химическую лабораторию. Буревоя не было, он с крепостными работал. Показал Горшку лабораторную посуду, кислоты да печки малые, объяснил, зачем это всё. Перешли на камни, рассказывал, как мы их обрабатываем по всякому да чего полезное получаем.
— ... И ты мне камень принесёшь, укажешь, что их там много. А мы из них бац! — и свинец получим! Или олово там, или краску какую. Вот и выгода моя.
— Забавно. Я подумаю, — Горшок нацепил повязку на голову, мол, веди меня в землянку.
Горшок выждал несколько дней, всё ходил, присматривался.В итоге всё таки согласился. Оклад у него такой же, как у других, только с командировочными, доплатами за полевые выходы. Но на первый выход он пойдёт ещё не скоро — пусть пока грамоту освоит, счёт, карту, да и коллекцию наших минералов опишет, расскажет про них то, чего я не знаю. Сделали под это дело систему пропусков между крепостями, пока доступ в неогороженную часть второй крепости и первую крепость был только у Ладимира, Держислава и Горшка. Остальные пусть у себя сидят, привыкают. Польза от Горшка проявилась почти сразу, он в одном из камней опознал какой-то минерал, из которого олово получить можно. Я-то этот металл аж с Ладоги тащил, мы просто не успевали все эксперименты с образцами провести. Горшку чуть долга списали, и отдельно оговорили, что если что-то особо ценное найдёт — будет дополнительная награда к окладу. Много найдёт — много и получит. Из-за этого долг его быстро уменьшаться будет, и геолог вольным быстро станет. Такая вот дополнительная мотивация. Хотя, судя по его горящим глазам, Горшок ещё долго нас не покинет, даже получив свободу — уж очень интересно ему работать с образцами да картой.
Когда все, кроме Горшка, переселились в крепость, мы посчитали испытательный срок для наших крепостных законченным. Они и впрямь уже сами себя обслуживали и небольшую пользу нам приносили. Теперь можно и дальше двигаться, окончательно закрепив положения договора, который Москва подписывала с новыми людьми. По нему они все становились полностью крепостными. Никакого негативного оттенка это слово тут не несло, просто означало, что они живут в крепости. Работа же, и выплата долга регулировалась отдельным рядом с каждым родом-семьёй. Ради пущего эффекта, момент окончания испытательного срока оформили торжественно, а переход в новый статус решили сдобрить одобрением высших сил. Наших богов — Перуна, Сварога, Озерного Бога — крепостные уважали, но больше требы клали Ладе и Дажьбогу. Первая была покровительницей весны, пахоты и сева, сельскохозяйственная богиня такая. Второй отвечал за Солнце, свет и плодородие. Такие вот пересекающиеся функции у сил мистических. Идолы новых богов поставили к уже существующим, их пока железом отделывать не стали — не доросли ещё новые небесные покровители до уровня Перуна и Сварога. А вот символ Озерного Бога Ладогомора оделся в чугун, корелы окончательно и бесповоротно влились в число свободных граждан Москвы.
Получилось у нас на Перуновом поле пять идолов, стоящих спиной к спине. Мы под это дело подвели теорию о московском пантеоне богов. Перун теперь отвечает за небесную стихию, и, как самый мудрый и опытный бог, за знания и науку. На Свароге — стихия огня да всё, что касается ремесла во всех его проявлениях. Озёрный Хозяин, соответственно, за стихию воды и всё, что с ней связано — торговлю, рыбацкие промыслы, лодки. Транспорт, кстати, на него же повесили, речные да озёрные пути тут намертво с перемещениями связаны. Лада покровительствует всему живому — людям, животным, растениям. Дажьбог отвечает за землю и аграрный сектор.
Крепостных собрали на поле, все дали клятвы нашим и своим богам, глава каждого рода поставил кровавый отпечаток на документах, людям исправляли паспорта, вписывая в них новый, постоянны статус. После формальной части, перешли к торжественной. Я толкнул речь с описанием пантеона богов Москвы. Само собой, не преминул воспользоваться ситуацией и продемонстрировать своё статус среди сил мистических. Снял шапку, и, продемонстрировав всем красную пятиконечную звезду с серпом и молотом внутри, заявил:
— Вот теперь все боги в сборе!
Народ не понял — пришлось разъяснять. Один лучик — Перун, второй — Сварог, третий — Озёрный Хозяин и так далее. Народ сначала проникся, но потом нашёлся один особо умный товарищ, который узрел на своей шапке другой символ — квадрат. Такой был значок для крепостных.
— А у нас почему не так? — послышался крик из толпы.
— Ну давай подумаем. Вы все живые? Да, и уголок, что Ладу символизирует — присутствует. Вода да лодки вам знакомы и привычны? Знать, и Хозяин Озёрный вам не чужд. Пожрать вы горазды, — послышались смешки в толпе, это хорошо, — в том вам Дажьбог в помощь. Ну и ремеслу худо-бедно обучены, топорами машете — а это Сварога покровительство...
— Выходит, без Перуна жить будем? — тот же голос из толпы прервал меня.
— А так и получается! Знаний о том, как в Москве жить, у вас нет. Науки никакой не знаете, да и ума у многих, судя по всему, не хватает, а то бы по норам в своём лагере не прятались до последнего, сразу бы под нашу руку пошли, — я оглядел чуть насупившихся людей, — но то не страшно! Ум да знания — дело наживное! Как только станете такими, как мы — звёздочка на шапке и появиться. А мы вам в том поможем!
Народ загудел уже одобрительно, перспектива была приятной.
— А воинов кто благословлять будет? — задал вопрос бывший вояка, что раньше под Святославом ходил.
— А все и будут! — вступил в диалог Кукша, — воин должен быть живым, накормленным, обеспеченным ремесленным оружием и бронёй, транспортом в виде лодки или коня, и самое главное — наукой побеждать! Вот вам и Лада, и Дажьбог, и Сварог, и Озерный Хозяин, и Перун!
Пасынок снял свою шапку, показал аналогичный моему символ на кокарде:
— Серп и молот, знаки труда крестьянского и ремесленного, цвета пота пролитого на поле и в мастерских. В звезде всё находиться — под защитой богов наших земледельцы да кузнецы ходят! — распалялся мой пасынок, — Красным цветом внутри залито — а это готовность за людей, землепашцев да кузнецов, кровь пролить!..
— А вокруг чего красным всё покрашено? — кто-то ткнул рукой в наш флаг.
Он новый. Крепкой краской нарисован, звезда да серп и молот посередине. Старое знамя заботливо уложено на вечное хранение с летописью. Мы основательно готовились к присяге крепостных.
— Красный вокруг почему... — чуть тише сказал Кукша, но потом в голосе его зазвенела сталь, — А потому, что если враг какой нас обидит, то мы его уничтожим в любом месте, даже там, куда наши боги длань свою не простирают! На любом расстоянии от Москвы, сердца нашего, кровью врага землю оросим!! Нигде, ни под какими богами противникам нашим не спрятаться!!!
Одобрительный гул донёсся в ответ Кукше. Речь его понравилась людям, зацепила. А пасынок молодец, подумал я про себя, выкрутился, придумал, как символ, что родился в результате попытки хоть как-то разнообразить нашу жизнь, истолковать на пользу общества.
— Теперь знаете вы, что знаки наши да знамёна обозначают, — сказал я вслух, — время придёт — и на вас звёзды наши красные появятся, и мудрость Перунова на вас прольётся. И обязанность родину свою, Москву, защищать — тоже появиться. Чтобы как Кукша сказал всё было, чтобы нигде противник наш не спрятался. Теперь всё. Праздничный ужин — а завтра на работы, долги перед казной отрабатывать да уму-разуму набираться.
Все ещё немного погомонили, обсуждая услышанное, и отправились к крепости. Ко мне Юрка подошёл:
— А у нас почему треугольник был? — спросил корел.
— Хм, как тебе сказать... — я лихорадочно придумывал ответ, ну не говорить же ему, что просто так получилось, "от балды", — У вас получилось что Лада, Дажьбог да Озерный Хозяин вроде как с вами были. Живые вы, в огороде копошиться умели, рыбу удить. А вот Перун с мудростью его да Сварог, с ремесленными навыками — это уже мы вам привили, до этого они ваши требы да просьбы не очень воспринимали, не в их компетенции вы трудились.
— Хорошо хоть кругом не обозначили, — съязвила Лада, подошедшая к нам.
— А если ни одного лучика — это вообще как? — задался вопросом Буревой.
— А я не знаю, если честно, — сказал я, — живые-то все вроде...
Вот под такую теологическую дискуссию мы и добрались до Москвы. Завтра новый день, сложный — мы собирались организовать самостоятельную работу крепостных внутри и за приделами крепости. Наружу отправятся команды на лесозаготовку, внутри — работа небольшими группками над первичной переработкой сырья и прочим. Сейчас, когда проблемы переселения схлынули, мы хотели перевести рутину, ведение хозяйства, большей частью на крепостных. Сами же думали заняться разработкой нового, исследованиями, обучением, планированием работ и общим руководством. Собственно, из этой задумки ничего не получилось.
Знал бы я с чем мы столкнёмся, триста раз бы подумал перед тем, как отказываться от современного этому времени способу ведения хозяйства. Как просто было бы всё! Мы им — дом да кусок земли, они нам — "белку с дыма" да налог трудовой, в виде общественных работ. Нет же, понесла нелёгкая заниматься устройством нового общества!
