Примера не последовало. Умолчал.
ˮФаталист. Сегодня в нем масса достоинств,ˮ — воздал Колин хвалу виласу.
— Не сыграет.
— Чего ты добиваешься? — никак не отступал Эсташ.
— Титула и земли к нему. И то и другое в мою и только в мою пользу.
— Так и передать инфанту?
— Так и передай. У меня большие планы на будущее.
— Расскажи о них богу, — буркнул вилас. Не достигнув результатов в переговорах не огорчился. Сносить поражения входило в привычку.
— Чтобы он над ними повеселился?
— А ему будет весело?
— Скорей всего не очень.
— Дуракам везет, — повторил Бово общепринятое заблуждение, пригодившееся для рассматриваемого случая.
Разговор прервался. Каждый посчитал свой долг и обязательства исполненными. Но в большем прибытке остался Колин, с легким сердцем и легкой душой, обыгравший приятелей на пару сотен. В качестве компенсации за прослушанный вздор.
— Я же говорю дуракам везет, — ворчал Бово. Бездарно просаженные деньги планировалось потратить в другом месте. С большим удовольствием и в совершенно другой компании.
— Тогда мне не о чем печалиться, — посмеялся Колин.
— Только не нынче, — не верил Эсташ в удачливость молодого приятеля. Возможно, сказывалась всегдашняя хандра. Возможно, вилас знал чуточку больше, чем говорил. А возможно его крайне раздражала двойственность порученных переговоров. Он сам не прочь прикончить зарвавшегося альбиноса, но вынужден уговаривать человека не выходить на поединок. Собственно неудаче в переговорах он мог бы порадоваться. Но следом за ним, правильное подозрение, придет Маммар аф Исси. Кто похлопочет за унгрийца? Ну или помолиться?
Ночь по-зимнему холодна. Задувает фонарь, под ногами хрустит снежок и блестят затянутые в скорлупу льда лужи. Идти еще терпимо — тепло, но Колин коротает ожидание в продуваемой подворотне. Рядом возится закутанная в лохмотья старая шлюха. Завершение жизненного пути. Венец земного круга. Собачья смерть на голодное брюхо, в сугробе под обшарпанной стеной, изжелтеной собачьим и человеческим ссаньем. Шлюха молчит, ничего не просит и лишь сжимается в комок.
ˮЕще немного и в карман поместиться.ˮ — наблюдает Колин как устраивается старуха, немного согреться.
— На, — кинул он монету. Серебро сверкнуло в скупом свете фонаря.
— Богато живешь, такой деньгой швыряешься, — просипела карга, но не потянулась за подачкой.
— Брезгуешь? — разговаривал Колин, скоротать ожидания. — Или мало?
— Будь это тридцать лет назад, сказала бы мало. А сейчас много. Отберут. А то и побьют. Мне бы помельче чего. Грош, а лучше полгроша... Проживу дольше.
— А зачем тебе жить?
— Солнышко увидеть хочется. Зимой помирать тяжко. Опять же похоронят, где ни попадя или в канал кинут. А так, могилку отроют. Честь по чести.
— Еще часик тут посидишь...
— Нынче не мой срок. Бог не попустит.
— Все бы на бога взвалили.
— Так на кого больше? На то он и Бог, нас выслушивать, сопли нам болезным подтирать, — ворчала шлюха. — Пособить. Не делом, так словом. Жалостливый он, не то что человек. Ты вон чего толчешься? Порешить кого задумал?
— Вот пусть и пожалеет, оборонит.
— И пожалеет.
— Их или меня?
— Тебя.
— Это почему?
— Один ты, — вздохнула нищенка.
Колин повернулся рассмотреть шлюху.
ˮВот сука старая, утешать вздумала! Сама вот-вот окочуриться.... Может день... ночь такая?ˮ
В конце улицы обозначилось шесть фигур.
— Дождалси, — сокрушенно вздохнула старуха.
— Тихо сиди.
— А мне чего бояться?
ˮТо-то и оно. Знать бы наверное.ˮ
Бой не дуэльный поединок, расшаркиваться и раскланиваться. Чем короче, тем лучше.
Колин выступил из темноты и не произнося ни слова, снес ближайшему псарю (а может канальщику, кто их различает?) голову. Тело шагнуло вперед, отплевываясь кровью, а голова полетела назад и в бок. Брякнула в забор и шлепнулась в сугробчик.
— Ах, ты ж! — ошалели бандиты от столь внезапного нападения. Чуть замешкались и это стоило жизни еще одному.
Двигаться теплей. Быстро двигаться еще теплее. Даже жарко! Колин и двигался, напоминая пыльный вихрь. Вихрь вращался, стремительно обегал неуклюжие людские фигуры. Иногда раздавался звон стали, именно — иногда, но неизменно встречу накоротке завершал вскрик смертельно раненого или умирающего человека.
Неуемный вихрь вымел третьего и четвертого, исполосовал пятого. С последним, шестым, получилось не по-божески. Ревес* шнепфером перечеркнул лицо. Тяжелая сталь разрубила левую щеку, выбила зубы и вышла, разодрав осколками резцов, моляров и премоляров, правую. Человек просто отключился от боли.
— Как-то так....
— Поднаторел в смертоубийстве.
— Надо же чем-то кормиться.
— Мать бы свою пожалел.
— Принепременно. Разбогатею, заберу к себе. Приставлю двух служанок, подарю экипаж, разъезжать по столичным лавкам. В благодарность, она, по вечерам, будет доводить меня до белого каления с женитьбой на очередной хорошенькой девице из приличной семьи. Таскать в дом ворожей, сводней и тетушек, уговорить меня уступить её выбору.
Колин подобрал фляжку с убитого.
— Ого? Вестембар? — определил он сорт по чудесному аромату. Хлебнул еще и выплюнул струю на раненого.
— Аааа! — выгнулся псарь, хватаясь за лицо.
— Куда!? Грязь занесешь!
— Мммм, — задыхался от боли бандит, скручиваясь в спираль и тут же распрямляясь.
— Носом дыши. Кровь в глотку попадет, закашляешься, — предупредил Колин и занялся обычным делом. Сдиранием скальпов.
Псарь, не раскис мужик, изыскал в себе силы поглядеть на говорившего. Но увидел сбор трофеев и попросту закрыл глаза.
— Надо же! — Колин заливисто рассмеялся. — Лысый! Как бубен! Выделывать не требуется!
ˮБекс! Он говорит о Бексе!ˮ — таился псарь, превозмогая боль.
— Жалко отдавать скару. Нет, ну глянь! Ни волосинки! — Колин протянул скальп раненому, объяснить. — Мне раз попался с родимым пятном на пол головы. Тоже занятно смотрелось.
Унгриец сложил добычу в сумку, заимствованную у первого убитого. Вытер руки снегом. Подобрал необычное оружие принадлежащее противнику. Мару. Вещица редчайшая. Двухклинковое оружие из рогов со стальными наконечниками.
— Красотень! — примерил Колин к руке экзотический кинжал и ,,поразилˮ неведомых противников маятниковым движением.
В последнюю очередь собрал кошели. Не хуже базарного торгаша пересчитал деньги и рассовал по кармашкам пояса.
— За Дрэго аф Гарая счетец, — объявил он притерпевшемуся к боли и притихшему раненому.
Не забыл и о шлюхе. Реквизировал с безголового покойника плащ и кинул накрыться.
— С этим до весны дотянешь.
Следом, что корм птицам, сыпанул полугроши, из вывернутых карманов своих жертв.
— Такие пойдут?
— Заботливый, погляжу, — закуталась в плащ шлюха. Корявыми пальцами собрала мелочевку. К штиверу не притронулась.
— Какой есть.
Созерцая очередной подарочек вифферу, Флёгге остался невозмутимым. Кровью его не удивишь, содержимым тоже. Однако не промолчал.
— И чего добиваешься? — скар перевернул сумку носком сапога, вывалил содержимое на пол. Собаки подберут.
— Правосудия.
— Сомневаюсь я в твоем правосудии.
— В правосудии не сомневаются, — ухмыльнулся Колин. — Его вершат.
— Оуф Китц шуток не любит. И Виллен Пес тоже.
— И я много чего не люблю. Например, торт с кремовыми розами. Однако морду не ворочу.
— Его не разу не подавали, — проявил скар осведомленность о утренней сервировке в покоях Сатеник. Не тайна конечно, но все-таки.
— А я заранее не люблю.
15 День св. Арсания (24 сентября).
,,...Не испрашивай больше, чем дадут и бери сколько сможешь удержать.ˮ
Проснулся Колин рано. В неверных утренних сумерках нарисованная гранда смотрела осуждающе.
— Это только Нумия, — назвал он имя ночной гостьи. — Есть что предложить? В смысле других кандидатур, кроме старушки Лисэль? Впрочем... и вам доброго утра, прекрасная эсм, — поприветствовал унгриец свидетельницу ночного свидания.
Дальше, обычный, претендующий на традиционный, визит к Янамари. Традиции нужно прививать, к ним следует приучать и привыкать самому, чтобы они стали обыденными и домашними. Именно из домашности вытекает ощущение защищенности и безопасности, чего больше всего не хватает человеку за порогом собственного дома.
Девочка совсем по взрослому отдавала Нумии распоряжении и тут же опережая служанку торопилась их выполнять. Подливала чай, рассказывала нехитрые новости и очень-очень старалась удержаться и не спросить о грядущем поединке. Лишь перед уходом Колина, простосердечно предложила.
— Давай уедем отсюда.
— Позже, — пообещал Колин. Его поразил взрослый взгляд Янамари. О нем беспокоились. О нем, а не о себе. — Мы справимся. — И обнял, унять сбивающееся дыхание девочки. И стук сердца, частый и сильный. — Мы справимся.
В Зале Арок унгрийца отловила Кэйталин. Цеп на поясе девушки выглядел привлекательно. Сандаловая резная рукоять, золоченные кольца связки, било в тупых пирамидках шипов. А вот девушка не столь хороша. Много мимики, жестов, неоправданных эмоций. И слов, пожалуй, тоже многовато.
— Ты не знаешь, где Тамас?
ˮМы уже на ты, Кукушонок?ˮ — шуточка увяла сама собой. Не поймет — слишком вся ,,на чувствахˮ, и неизвестно как воспримет. Кто она, а кто он?
— А должен? — преисполнен удивления Колин. Все как и положено в таком случае — морщинки на лбу, брови дугой и вверх, круглые глаза.
— Вчера он отправился догонять тебя.
ˮТак легко врать, нужен определенный талант или по крайне мере устойчивый навык. Я за талант!ˮ — оценил Колин движение рук девушки, но Кэйталин разочаровала изобразив на лице нечто несуразное. — ˮУвы, только навык.ˮ
— С чего вдруг Дорсету гонятся за мной? Мог бы подождать моего возвращения.
— Что-то срочное, — придумывала Кэйталин на ходу.
— И что именно?
— Не знаю. Но сейчас он нужен мне.
— И то же срочно?
— Безотлагательно, — последовал уже официальный ответ.
— Поспрашивайте в Веретене.
Кукушонок множественным числом не смутилась. Очевидно ,,теˮ прислали её совсем по иному поводу, нежели беспокойство о Дорсете. И когда виконт Рияр ,,прицепилсяˮ к подолу гранды? И к её ли?
— Уверен что он там? — легкая тень на вдохновленном заботой челе.
— Не более чем в возможность прибывания в другом примечательном месте. Веретено советуют всем новикам.
— Кто советует?
— Скары.
Самое время размышлять. Колин подождал, пока минута Кэйталин будет истрачена.
— Значит, ты вчера с ним не виделся?
— Ни вчера, ни сегодня.
Более содержательным оказался разговор с Маммаром аф Исси. В мрачности серебристо-черный превзошел самую ненастную осень.
ˮСтатус переговорщиков от инфанта Даана резко возрос,ˮ — позабавился Колин. Поединщик серьезен, собран и напряжен. Невольно заподозришь, переговоры сведутся к незамысловатому обмену ударами мечей.
— Видишь ли юноша, я не знаю, что за игрища ты затеял...
Очевидно, Эсташ доложил о неутешительные итоги встречи в шинке.
— ...но не перехитри сам себя.
— И в чем же?
— Как тебе объяснить... О Гусмарах говорят.... На них не лают собаки, не кусают змеи и не бросаются медведи.
— На гербе моего родителя ничего из перечисленного зверинца нет. Так что мне можно. И к вашему сведению, не мною брошен вызов, а мне. Разницу улавливаете?
— Но ты ведь этого хотел?
Маммар сымитировал движение постукиванием пальца.
ˮКто же такой глазастый в совете?ˮ
— Я?
Исси круглыми невинными глазками не обманется.
— Мне любопытно. Где ты получил свою метку? Или за что? На хабек* не похоже.
ˮНикто не обещал легкой жизни,ˮ — оставил Колин паясничать. Его пытались за дешево вывести из себя.
— Когда-нибудь обязательно поведаю эту поучительную историю.
— Почему не сейчас?
— Она вам не понравится.
— Понравится или нет, не важно. Но то, что ты не сделал должных выводов из урока, не вызывает у меня сомнений.
— Только у вас или еще у кого?
— Меня не достаточно?
— Тогда не уговаривайте, рассказывать не стану. Обстановка не располагает к доверительному повествованию.
— Может мне заняться твоим воспитанием?
Изображать растерянного мальчишку глупо. Безрассудного героя тоже. Ни с тем ни с тем договариваться не станут. Не серьезно.
ˮА будут ли вообще?ˮ — вкралось сомнение к Колину.
Собственно мертвый альбинос, ему бесполезен. Об этом мало кто знает и догадывается. Бесполезен и впихнувшим Гусмара в Серебряный Двор. Рискнут ли они не договориться, а решить проблему как-то иначе? Например, подкараулить в подворотне.
ˮБыло бы занятно.ˮ
Было бы. Еще занятней список караульщиков. Сам Маммар? Запасной вариант. Эсташ или Бово? Засвидетельствовать дружбу. По большому счету покойники лучшие из друзей. Им от тебя ничего не нужно. Ну, если сам не попадешь в разряд дохлятины.
Захватывающую идею подсыла наемных убийц, Колин сам же и отверг. Несмываемое пятно на репутацию белобрысого. Сразу взвоют те, кто против брака с Гусмаром и гранда первая из всех. Венчание отложат до выяснения всех обстоятельств. А выяснять их можно очень долго.
ˮКороль будет мне блаодарен. А эти? Эти наперво попугают, потом выдвинут альтернативное предложение. А потом, скрипя зубами и делая недовольные лица от собственной покладистости, согласятся. Но это в том случае, если вопрос с браком решен на самом высоком уровне, а прибыток от него расписан по долям между участниками. Что же, будет о чем перемолвиться с милой эсм Сатеник. ˮ
— У вас есть такое желание, саин?
— Ты не оставляешь выбора.
— Хотелось бы быть любезным, но не буду. Закон в данном случае трактуется однозначно, — свободно говорил Колин с грозным тальгарцем. — Последовательность поединков строго оговорена и не подлежит изменению. Дабы не произошло ущемления интересов сторон. Чтобы не случилось, вы второй и только второй после Гусмара. Впрочем, вы поединщик инфанта и без дозволения не можете ни принять вызов, ни бросить его. С инфантом Дааном у меня нет неразрешимых разногласий. Во всяком случае, таких что бы оправдывали ваше нахождение в Серебряном дворце. Потому, вы здесь сбить цену. Напрасно утруждались. Поединок состоится. По трем причинам. Первая, вызов брошен и принят. Вторая, извинения Гусмара-младшего не удовлетворят. Туповат понять, пустота за спиной, важнее родни и приятелей. Некому предавать.
Маммар терпеливо ожидал окончания речи новика.
—... И в-третьих, зачем мне отказываться заполучить желаемое? Обобщу для большей доходчивости. Пусть вас волнует не поединок, а то в каком виде получите своего ненаглядного Габора. Живым и здоровым или же.... или же ни о каком браке с грандой и речи не пойдет. Покойники не венчаются.
Поединщик неодобрительно уставился на Колина. Тот не смутился. Буравить новика взглядом можно сколь угодно долго, но зарвавшийся юнец во многом прав.
