"Да, Хозяин".
Какое-то время Темное Солнце молчал, в его глазах вспыхивали программы. "Докладываю: эмоции не могут быть включены" — наконец сообщил он. Поскольку эмоции Дарена Соляриса мешали ему починяться приказам Хозяина, он по собственной воле отключил их и отказывается включать. Переключить управление не получилось".
Девона затрясло. Что происходит? Дар отказывается включать эмоции? Но разве он не хотел всегда обладать чувствами?
"Айвери!". Повернувшись лицом к стоящему позади доктору, Девон закричал в панике: "Придумай, как теперь спасти Дара! Клянусь, клянусь всем, что у меня есть, в будущем, при любых обстоятельствах я не убью тебя".
"Несмотря на твое слово, я все равно понятия не имею, что случилось с Даром. Мне остается лишь вернуться в лабораторию, прежде чем строить дальнейшие догадки".
Поскольку устройство чипа и само по себе было довольно сложным, учитывая нынешние нетипичные осложнения, Теодор боялся, что, даже будучи основным доктором Дара, решение он все равно найти не сможет.
У Девона сжалось сердце, когда он заметил неуверенность Айвери. Он повернулся к брату, которого так сильно любил. Хотя он и не хотел видеть Дарена в слезах, уж лучше это, чем лицо без выражения, как у робота!
"Неужели это было так больно? Так, что ты специально отказался от эмоций? Дар...".
Был ли Темное Солнце перед ним Даром, которого он знал?
Нет! Конечно, этот бесчувственный робот — вовсе не Дар. Но куда тогда делся Дар? Он отказался включать эмоции... Неужели это означает, что Дар уже не вернется?
Неужели... он своими руками уничтожил Дара?
"Неееееет!".
Том 3, экстра.
"Теодор!".
Кто-то похлопал Теодора Айвери по плечу. "Хочешь опрокинуть стаканчик после работы?".
Теодор повернулся и увидел коллегу из лаборатории. Хотя развитие хороших отношений было важным для аспиранта, — на случай, если надо проследить за экспериментом, а у тебя свидание, или одолжить лабораторный отчет, или чтобы тебя подменили, пока тебя ищет профессор и т.д. — он вынужден был с сожалением отказаться.
"Прости, мне надо бежать домой сразу после окончания эксперимента".
Другой сотрудник лаборатории толкнул локтем того, кто пригласил Айвери, и прошипел себе под нос: "Идиот! Теодору надо заботиться о маленьком братике!".
"О! В таком случае, мы пойдем" — сконфуженно ответил озадаченный коллега после нескольких намеков от товарища.
Теодор кивнул, наблюдая, как они уходят, и улавливая обрывки беседы. "Теодору надо заботиться о брате? А сколько тому лет?".
"Я слышал, ему всего десять и у него серьезные проблемы со здоровьем".
"А как же родители?".
"Ты идиот? Не знаешь разве, что Теодор вырос в приюте?".
"Понятно...".
Теодор горько улыбнулся. Он поднял голову, чтобы взглянуть на часы. Время пролетело незаметно для него. Было уже шесть вечера. Хотя ему хотелось еще поработать над экспериментом, мысль о том, что дома его ждет десятилетний ребенок, остановила его. Он собрал вещи, запер лабораторию и ушел.
По дороге домой он зашел в случайную закусочную и взял две коробки с обедами.
Жил он недалеко от лаборатории, но из-за пробок в час пик, домой он попал только в семь.
Когда он открыл дверь, на него налетел какой-то объект, напугав его.
Теодор посмотрел на ребенка в своих руках, изо всех сил обнимавшего его. Он не осмелился сопротивляться, боясь поранить хрупкое детское тело. "Пусти меня. Еда остынет" — беспомощно произнес он.
Ребенок опустил руки. "Дзефу, с возвращением..." — слабым голосом поздоровался он.
"Да, я дома".
Приветствие слегка разозлило Теодора. Наверное, такого глупца, как он, больше не найти.
В свое редкое свободное от исследований время он наконец-то смог завести девушку. Но стоило им обручиться, как его невеста сбежала к кому-то другому. Но это не все. Она бросила на него своего младшего брата и исчезла без следа... Это была катастрофа!
Теодор даже подозревал, что его невеста специально согласилась на помолвку, чтобы уж точно суметь повесить на него своего брата. Она знала, что он специализируется на пересадке искусственных органов.
Мальчик был рожден слабым. У него не только было врожденное заболевание сердца, но и слабый иммунитет. За исключением некоторых мелочей, половина его тела была практически бесполезна.
Несмотря на позыв обратиться в социальные службы, Теодор знал, что без помощи специалиста ребенок покинет этот мир в течении года. Он был в курсе, что социальное обслуживание в приюте не предполагает особой медицинской помощи.
Все-таки, он ведь и сам там вырос.
Зная, что посылать ребенка в приют равносильно смертному приговору для мальчика, Теодор все тянул и сам не заметил, как прошел год с момента побега его невесты.
Мальчик все еще был жив. Теодор немного гордился этим достижением.
Но ребенок все равно был нездоров.
"Идиотизм. Пусть мастерства мне и не занимать, но денег у меня нет".
Теодор покосился на мальчика. Чтобы исцелить этого ребенка, нужно было не только мастерство, но так же время и деньги. Даже если эти три условия совпадут, существовала весомая вероятность того, что его слабое тело не выдержит серии операций.
"Дзефу, я голоден...". У ребенка слюнки потекли от запаха еды.
"Угу". Теодор кивнул и мягко напомнил: "Прими сначала лекарства".
Мальчик послушно кивнул и побежал на кухню. Он достал свою коробку с лекарствами, начал открывать одну за другой баночки и выкладывать таблетки на ладонь.
Он напевал, собирая их. "Помни! Таблетки в белой банке пьют перед каждой едой. В черной банке — раз в день перед ужином. Их надо выпить пять. Не ошибись!".
Теодор сбросил свой пиджак и поставил портфель, слушая песенку ребенка. Это он с трудом придумал такой метод запоминания, какие таблетки пить.
Он мог только ужинать с ребенком, поэтому научил того принимать лекарства самостоятельно.
Когда мальчик выпил свои таблетки, они сели есть. Хотя это и были обычные обеды на вынос, ребенок счастливо уплетал еду за обе щеки, упрашивая Теодора разрешить ему посмотреть мультики.
Хоть смотреть телевизор во время еды и не стоило, он уступил мольбам ребенка. Айвери включил мультик и в результате сам смотрел его с удовольствием. Мультфильмы того времени были жестокими, но увлекательными. Здорово! Но маленьким детям не подходит.
Хоть Теодор и понимал, что это плохо, наблюдая, как ребенок кричит "Огонь! Убей их всех", "Спаси девушку!" и тому подобное, он беззаботно пожал плечами. Все-таки, он врач, а не воспитатель.
А что касается будущего характера ребенка... если он сможет выжить, это и так будет чудом.
* * *
Соседи позвонили Теодору. Мальчик упал в обморок и его увезли в больницу.
Теодор ринулся туда. Во взгляде лечащего врача читалась мысленная дилемма. Он не знал, как сообщить о состоянии ребенка.
"Если в течении шести месяцев не провести операцию, он умрет. Не надо ничего говорить. Я знаю", — устало ответил Теодор. "Я тоже врач".
Доктор сконфуженно посмотрел на него. "Боюсь, даже если он переживет операцию...".
...То все равно протянет лишь пару месяцев. Он знал. Он знал все это, потому что и сам был доктором.
* * *
Вернувшись в лабораторию, Теодор заявил своему профессору и другу: "Я прекращаю свои исследования".
"Почему?" — недоумевал тот. У Айвери были самые хорошие результаты.
Он помолчал, прежде чем ответить. "Мне нужны деньги. Я должен работать".
"Работать?" — его друг был озадачен. "Исследования тебе больше не интересны?".
"Мне нужны деньги! Я должен собрать их за шесть месяцев!" — настаивал Теодор.
"Это невозможно!" — воскликнул друг. "Тебе придется начать с интернатуры. За полгода ты ничего не заработаешь".
Теодор прекрасно знал о своих возможностях. "Мои навыки в десять раз лучше, чем у этих настоящих докторов!" — прорычал он.
Видя его злость, друг слабо промямлил: "Хоть навыки у тебя и потрясные, больнице на это плевать. Тебе все равно придется начинать интерном".
У Теодора сердце разрывалось. Как же успеть во время?
Это было невозможно, и он выбрал альтернативный путь. Он ушел в подполье и стал доктором без лицензии. Доктором, одержимым деньгами.
По рекомендации профессора и друга он прооперировал и спас множество пациентов с низкими шансами выживания. Начала складываться его репутация; репутация, о которой молчали и хранили в тайне.
С такой репутацией деньги текли рекой, ибо все боялись смерти. Чтобы избежать ее, люди готовы были расстаться с большими деньгами.
Теодор быстро накопил некоторую сумму. Он купил мальчику лучшее лекарство и обеспечил тщательно проработанное питание. Иначе его хрупкое тело не вынесло бы операции.
За шесть месяцев Теодор провел как минимум пятьдесят операций, собрав небольшое состояние. Он смог наскрести на покупку необходимых искусственных органов для ребенка, но не лучшего качества.
Но мальчик не мог больше ждать, у него не осталось бы сил пережить операцию. Теодору оставалось только молиться, чтобы помогло его безупречное мастерство и упорство ребенка.
Через три дня, на кануне операции, Теодор купил полный стол любимой еды мальчика.
"Если мне станет лучше, Дзедзе вернется?" — спросил мальчик, округли глаза.
Теодор был занят просмотром рентгеновских снимков и небрежно ответил: "Я так не думаю".
"О". Мальчик молча ел , в его глазах плескалось разочарование.
* * *
"Д-р Айвери... Его пульс ослаб!".
"Дайте мне шприц с адреналином!".
Теодор запаниковал. Почему? До этого момента операция шла безупречно.
Биииииип — — —
Медсестра закричала: "У него остановка сердца!".
Теодор, само собой, и сам это знал. В панике, он закричал: "Готовьте реанимацию!".
Он схватил дефибриллятор, снова и снова пропуская через ребенка ток. Он суетился мысленно. Такими темпами у тебя подпалины на груди останутся, ты не очнешься? Хочешь, чтобы тебе грудь обожгли?
Медсестра пробормотала под нос: "Мы не можем продолжать... У мальчика слабое сердце, после стольких разрядов...".
"Операция провалилась".
"Ребенок умер, бедняжка".
Они продолжали пытаться спасти его час, два часа. Все знали, что мальчик мертв.
Все, кроме доктора.
"Доктор...".
Медсестра не знала уже, что и делать. На экране кардиомонитора уже очень давно была прямая линия.
Наконец, Теодор сорвал с лица защитную маску. Вцепившись в тело ребенка он заорал: "Почему? Все шло идеально. Не было не одной ошибки! Вставай! Я потратил столько времени и денег, я забросил учебу, потерял лицензию... Почему ты все равно умер? Ублюдок!".
"Ублюдок!".
Теодор выл, выбегая из операционной.
* * *
Мальчик превратился в прах. Теодор не вернулся в лабораторию, но продолжил работать подпольным доктором и собрал некоторую сумму денег. Он купил лучшие искусственные органы только для того, чтобы сжечь их на могиле. Возможно, так у мальчика хоть на небесах будет здоровое тело.
Наверное, если бы он мог купить их тогда, ребенок бы выжил.
Теодор молча бросал искусственные органы в огонь один за другим.
Лучшие органы были куплены и сожжены. Теодор стремился усовершенствовать свои навыки, найти лучшие альтернативы, чтобы свести смертность при операциях к нулю. Только так он мог быть уверен, что мальчик будет жить в его сердце.
* * *
Входя в лабораторию своей мечты с бездонным бюджетом, Теодор понял, что пожертвовал своей человечностью. Тайная лаборатория с неограниченным финансированием, напрямую связанная с экспериментами над людьми... он знал, что здесь людей уже и людьми не считают.
Но он все равно пришел сюда. Только в таком месте он мог оттачивать мастерство и разрабатывать лучшие методы лечения.
Но он был поражен, когда увидел объект эксперимента... маленького мальчика.
Этот ребенок был на пару лет младше, чем его собственный! Ему семь или восемь?
Мальчик с уникальными серебристыми волосами был прикован к операционному столу. Он плакал, кричал и корчился от боли. "Нет! Дару больно! Геге. Геге!".
Никто не обращал на него внимания.
Ноги Теодора понесли его к столу. Он нежно положил руку на лоб ребенка и улыбнулся: "Привет. Ты Дар?".
Мальчик всхлипнул и посмотрел на него затуманенным взглядом.
"Я Теодор. Я доктор Дара".
Ребенок, кажется, не вполне понял, что это за доктор. Он всхлипнул: "Геге, я хочу к Геге...".
Теодор ощутил укол боли в груди. Его ребенок вечно звал старшую сестру. Даже когда его безжалостно бросили, он все равно продолжал ее ждать.
"У Дара есть брат? Ты его очень любишь?".
Ребенок уверено кивнул.
"Тогда ты должен быть хорошим мальчиком. Дар болен, и потому не может увидеться с геге. Дар должен терпеть боль, тогда он сможет встретиться с геге, когда ему станет лучше".
Ребенок уверенно закивал и ответил: "Хорошо. Дар будет хорошим. Дар хочет увидеть Геге".
Ребенок перестал плакать. Это было эффективнее успокоительного или снотворного. Остальные в лаборатории им восхищались. Но сам он еще больше восхищался тому, как желание мальчика увидеться с братом побеждает все остальное.
* * *
Очередная операция.
Разница в том, что прошлая должны была спасти ребенка, а эта — убить. После операции мальчика не станет. Останется лишь киборг.
Теодор снова изучал снимки. Процедура установки чипа бесконечно прокручивалась у него в голове, перекрывая остальные мысли. Он не хотел думать о том, зачем изначально пришел в эту лабораторию и что собирался делать... Осознание о том, насколько чуждыми были его действия по отношению к намереньям, свело бы его с ума.
Глаза мальчика были круглыми от предвкушения, когда он вошел в операционную. "Доктор, если я поправлюсь, то смогу увидеться с Геге?".
Теодор замер. Этот вопрос так напоминал другой, из прошлого...
Его мысли обратились к ребенку из прошлого и он небрежно ответил: "Угу. Если тебе станет лучше, ты увидишься с братом".
Глаза ребенка засияли надеждой.
Теодор понял тогда, что лучшие врачи, лучшее оборудование и непомерные средства не могут сравниться с ложью.
Его сестра не собиралась возвращаться.
Правда была неправильным ответом.
Убила ли ребенка правда? У Теодора защемило в груди. Его глаза покраснели и до краев наполнились непролитыми слезами. Он поспешил прочь, пытаясь успокоиться перед операцией.
Дар все равно умрет в итоге. Я точно не стану его любить!
Теодор остановился. Вживление микрочипа было опасной процедурой, но, может, этот ребенок и не погибнет. Он прошел через столько опасных для жизни экспериментов, а его глаза все еще сияют! Он не хочет умирать!
Но наниматель хотел, чтобы чувства Дара уничтожили.
Теодор прижался к стене и сполз на пол. Он спрятал голову между колен и пробормотал себе поднос: "Дар, ты на гране смерти, можно я не буду тебя любить? Ты простишь мне это, хорошо?".
"Доктор? Начнем операцию?" — медсестра появилась по расписанию.
Услышав это, Теодор вернул лицу нормальное выражение и взял эмоции под контроль. Он встал и вернулся в операционную.
