Журавлев промолчал, только кивнул и покровительственно улыбнулся с видом самодовольного превосходства.
— Какова вероятность удачного взрыва? — спрашивал дальше Джамаль.
— Крайне высока, я бы сказал. В РДС-4 еще была критичной равномерность имплозии, но в пятой модели было найдено очень изящное конструктивное решение, снимающее проблему ...
— Сколько нужно времени, чтобы ее подготовить к ... использованию? — Джамаль снова мало что понял в словах русского, поэтому решительно вернулся к делу.
— Это зависит уже не от меня, а от вас — как быстро обеспечите надлежащие условия и предоставите рабочие материалы. Думаю, сутки, не больше, ведь никаких конструктивных изменений вносить не потребуется. В целом все зависит от того, как быстро вы сможете предоставить детонационное устройство.
Джамаль немного помолчал, а затем задал давно волновавший его вопрос.
— Если все так просто, то почему лишь несколько стран имеют это оружие?
— Все просто лишь на словах, — ухмыльнулся русский. — Во-первых, нужно иметь урановую руду. Очень много урановой руды, тысячи тонн. Затем руду нужно обогатить в порошок-концентрат и переплавить в металлический уран. Но этот уран еще не годится для бомбы. Его нужно преобразовать в оружейный уран или плутоний с помощью ядерного реактора, который тоже надо как-то построить. На преобразование уйдет много времени. Выход конечной продукции крайне невелик, она накапливается годами. Но и это еще не все. Чтобы превратить оружейный радиоактивный металл в ядерный заряд, нужно обладать довольно сложной технологией, знать методы анализа, формулы расчета, константы, уметь определить критическую массу...
Всего лишь иудейская кабалистика, подумал Джамаль. Искусство манипулировать буквами и числами — вот что лежит в основе власти над самым страшным оружием изо всех, что даровал людям Аллах. И это тайное знание, которое дает власть над миллионами, может оказаться — как сейчас, в эту минуту — у самого заурядного язычника, не ведающего ни Бога, ни Родины, ни Рода, продающегося за одну лишь возможность досыта жрать и вволю совокупляться. Пути Аллаха неисповедимы, но все-таки — несправедливо. И с этой несправедливостью придется управляться именно ему, Джамалю. Потому что Аллах предоставил ему на то особые права. Ну что же, этот неверный сам выбрал свой путь...
— Извините, но я хочу напомнить о данных мне обещаниях, — отвлек его русский. — Десять миллионов наличными, австралийский паспорт, доставка в Дарвин и надежная легенда. Мне гарантировали!.. И вы говорили о дополнительной премии...
— Я же поклялся Аллахом, — в деланном возмущении поднял брови Джамаль.
Он окликнул одного из моджахедов, тот сбегал, порылся в багаже и принес среднего размера кейс.
— Вот, — открывая кейс так, чтобы его видел один лишь русский, произнес Джамаль, — это вся сумма. В маленьком отделении паспорт на ваше имя и со всеми въездными и выездными визами. Там же диск с подробным описанием легенды: ваша прошлая жизнь расписана чуть не поминутно, потрудитесь как можно лучше ее изучить. Можете все это забрать хоть сейчас, но уехать пока не имеете права. После окончания... подготовительных работ вам придется наслаждаться здешним гостеприимством еще несколько недель. Пока мы не убедимся, что ваше заключение оказалось верным.
— Я сделал все, что от меня зависело. Надеюсь, что вы сдержите слово.
Джамаль мысленно пожал плечами. Неверный даже не поинтересовался, где и, главное, каким образом мы собираемся проверить работоспособность бомбы. Никчемный человечек, волей Аллаха обладающий воистину магическими знаниями, которые в определенных обстоятельствах могли сделать его всесильным и всемогущим. Как он не понимал, что после всего, что сделал, у него не осталось ни единого шанса остаться в живых? Ведь для того, чтобы обойти данную клятву, не оскорбив при этом Аллаха, существовало огромное количество способов, освященных веками мусульманских традиций...
* * *
Небольшие деньги любят шум, известность, крикливую рекламу. Им нужно заявить о себе, выделиться среди равных, привлечь еще хотя бы толику интереса. Ради прибыли, ради самоутверждения, ради выживания. А вот с по-настоящему большими капиталами и возможностями ситуация сложнее... Да, безусловно, они тоже регулярно нуждаются в своих "пяти минутах славы". Но есть и такие, кому мирская суета не только безразлична, но и вредна.
Есть организации, которые не занимаются разведкой для держав, не числятся закрытыми министерствами, формально они даже не занимаются ничем предосудительным. Но вы не найдете их названий и координат в справочниках, не прочитаете о них в газетах и даже в профессиональных справочниках.
Например, банки, которые позволяют отмыть любые деньги, сколько бы крови и грязи на них не было. А затем могут перевести чистые, кристально честные доллары, фунты и евро в любую точку мира за несколько кликов мышью. Или аналитические центры, которые занимаются настоящим анализом политики и экономики, а не переписыванием интернета, и отвечают за точность своих прогнозов отнюдь не кошельком.
Тот, кто действительно нуждается в соответствующих услугах, найдет дорогу к нужной двери с неброской и нейтральной табличкой.
В этот клуб невидимых входила и небольшая фирма, располагающаяся в Милане. Формально у нее не было даже собственного офиса — контора арендовала этаж в небольшой гостинице с давней и почтенной историей. Немногие избранные знали, что эта фирма занимается специальным электронным тюнингом автомобилей Феррари и Ламборджини. Еще меньше ведали о ее второй ипостаси — эшелонированные, полностью автоматизированные комплексы безопасности для домов и вилл миллиардеров, а также системы навигации для военных кораблей.
Однако у монеты была и третья сторона...
— Чертеж несколько схематичен и условен... — инженер поморщился, демонстрируя строго отмеренное недовольство. Он выглядел в точности так, как и положено выглядеть пожилому мастеру почтенных занятий — седой, благообразный, похожий на Альберта Эйнштейна, с очками в роговой оправе на цепочке из блестящего металла с очень мелкими звеньями.
Заказчик прекрасно понял невысказанное, поскольку прекрасно ориентировался в неписанном, но строго соблюдающемся этикете.
— Да, да, — он потупился и вздохнул — дескать, такая вот беда случилась... — К сожалению, схема оставляет желать лучшего и нуждается в некоторой практической доработке. Безусловно, дополнительный труд будет соответствующим образом оплачен.
Мастер кивнул и прищурился, вновь обратив взор на схему с пояснениями на полях.
— Вот здесь... — его палец с безукоризненным маникюром указал в угол чертежа. — Эта лакуна оставлена намеренно?
— Да, — обаятельно улыбнулся заказчик. — Из-за ... смежных проблем мы сочли нужным оставить возможность для некоторой ... доработки. Возможно, в окончательный вариант конструкции, уже после сборки, будет внесено небольшое изменение, с целью улучшения качества работы.
Инженер посмотрел на заказчика сквозь толстые линзы и после небольшой паузы негромко произнес:
— Потребуется определенное искусство, чтобы все приспособление действовало в любых условиях, в том числе и если вы захотите каким-либо образом ... доработать его. Работа не из легких.
— Как я уже сказал, — вновь улыбнулся собеседник. — Мы понимаем сложность задачи и готовы обсудить премиальные сверх обычных ставок, — он чуть помолчал и добавил. — В разумных, но весьма широких пределах.
— Тогда нам остается обсудить лишь сроки, — так же раздвинул в улыбке тонкие старческие губы инженер. — Когда вам нужно ... приспособление?
4. Джихад и его солдаты
След от бульдозера, или чем там еще гусеничным эти сволочи утащили проклятый боеприпас, виден отчетливо. Даже навигатор не нужен. Прислушиваясь к окружающим шумам, пригибаюсь и легкой трусцой пробегаю по рубленному траками маршруту. Судя по следам, метров через двести бульдозер выехал с проселка на вымощенную разбитыми плитами аэродромного покрытия дорогу. Но я и так уже понял, куда утащили привет из прошлого.
Асфальтовый завод. За время жизни в Русе про это предприятие я несколько раз слышал, но особо не интересовался. Не входило оно, понимаешь, в круг жизненных интересов. Поэтому и знал только то, что положено было знать обывателю, не причастному ни к каким секретам.
Располагался объект далековато от городка, с противоположной стороны летного поля. И работали там не наши, а деревенские из окрестных сел. Завод построили хрен знает когда, чуть ли не при Хрущеве, а может, и раньше, специально для обслуживания автотрассы союзного значения. А в позапрошлом году его приватизировали под программу уничтожения бункеров и защитных сооружений на близлежащих стратегических объектах.
После того, как запахло деньгами, владельцем предприятия тут же стала компания с невыговариваемым в трезвом виде названием, которой сразу же после покупки завода американцы передали свое оборудование для дробления бетона в мелкую крошку. Если верить отчетам от Явдохи и прочим базарным сплетникам, то заправляют там ныне осевшие в районе чечены, а делают всякие строительные конструкции, пользующиеся большим спросом в округе...
Свежеизвлеченную бомбу нужно как можно скорее осмотреть, хотя бы на предмет опасности случайного взрыва, и такой вот свечной заводик — место практически идеальное. Тем более — там вайнахи командуют ...
Уточнив по навигатору направление, мысленно крещусь и, стараясь не сбить дыхание, бегу вперед, понемногу наращивая скорость. Здоровье подорвано изрядно, и намного проще было бы добираться колесным транспортом. Но очень уж он в глаза бросится. А так, бежит себе мужик и бежит. Меня-то, в отличие от Опеля, толком и не увидишь. Услышать, правда, можно. Отвыкшими от серьезных нагрузок легкими хриплю так, что куда там движку... Иногда даже приходится останавливаться и переводить дух.
Если мерить по прямой, от опушки до завода — шесть километров. Вычитаем те метры, что я прошел от дороги... Один хрен, много получается. Чтобы к финишу не упасть и не сдохнуть, скорость держу ниже средней. Секундомер всяко не тикает, а мне, чувствую, еще бегать и бегать.
Слава тебе господи, вот опушка, вот заводской бетонный забор. Не встретив по дороге ничего и никого, падаю в траву. Первые минуты уходят на то, чтобы банально отдышаться. В грудине будто иголками тыкают. А уж про то, что во рту — Сахара, обгаженная парой сотен кошек, и вовсе промолчу. Лихорадочно выхлебываю пол-баклажки воды. И лежу, раскинув руки-ноги. Как же хорошо, что никуда не надо бежать...
Немного придя в себя, выбираю дерево повыше и поразлапистее, забираюсь наверх. Оказавшись на заранее облюбованной ветке, начинаю осматривать будущее поле боя. Спешка, как известно, нужна лишь в трех случаях. При расстройстве желудка, при ловле блох и когда трахаешь жену начальника особого отдела. Поэтому не торопясь, посижу, посмотрю. А потом спущусь и, как в известном анекдоте, трахну всё стадо...
Наблюдательный пункт выбран удачно. Отсюда отлично просматривается территория объекта и большая часть подъездов к нему. Часть ограждения закрывают производственные постройки, но сомневаюсь, что там устроен еще один КПП.
Ну да, армейская терминология сама ложится на язык. Для простого гражданского предприятия этот, с позволения сказать, "бетонный завод" выглядит более чем странно. Сверху он похож на смесь зоны и армейских складов. По периметру идет высоченный забор из плит, обнесенный поверху колючей проволокой. До полного сходства недостает только спирали Бруно и часовых на вышках.
Время тянется, приходит рассвет. Примерно в полвосьмого утра подъезжает рейсовый автобус, откуда вываливается куча работников. А со стороны ближайшего села потянулись велосипедисты. Одна створка тяжелых металлических ворот отъезжает в сторону. Ровно в восемь ворота закрываются, а в одном из больших ангаров начинают тарахтеть дробилки. Внешне впечатление довольно жутковатое, будто завод поглотил работников, и теперь внутри адская машина с грохотом и скрежетом крошит их кости.
Без десяти одиннадцать к воротам подкатывает черный внедорожник БМВ. Машину запускают вовнутрь без малейших проволочек. Из нее неторопливо вылезает грузное и щетинистое "лицо кавказской национальности". Судя по толщине золотой цепи и брюху — прибыл не обычный вайнах, а местное руководство. Абрек, побродив по окрестностям в сопровождении почетного эскорта из пары чеченов постройнее, скрывается в дверях администрации.
Продолжаю наблюдение. Внимание потихоньку смещается от внешнего мира к собственному самочувствию, а оно, откровенно говоря, не так, чтобы очень. За время лихой разгульной жизни я не успел по-настоящему подорвать здоровье, но подгрыз его вполне чувствительно. Солнце режет утомленные глаза. От долгого сидения на дереве в неудобной позе мышцы сводит болью, пока еще несильной, но ощутимой. Но главное — сказывается "отвычка" от профессионального сидения в засаде. Внимание постоянно расплывается, взгляд отвлекается на разную мелочь — птица пролетела, какой-то насекомый зажужжал над головой... Пожалуй, только теперь я по-настоящему понимаю, насколько вовремя меня вытащили из череды запоев сложившиеся обстоятельства.
Мысли незаметно перескакивают на Милу, только не в привычных рамках "было или не было?". Сейчас я чувствую скорее нечто... отеческое, что ли. Ловлю себя на том, что давно ни о ком не заботился, пожалуй, с самого детства. Так, чтобы не по служебной необходимости или по зову совести, а... как бы это сказать... Даже и слов подходящих не подберу.
Гоню сторонние раздумья прочь. В трепетных чувствах после разберусь, а пока — работа. Иначе разбираться некому будет.
К середине дня уже можно делать определенные выводы. Всем производством заправляет группа басурман, в которую, кроме толстожопого хозяина, входит пара "менеджеров"-подручных и человек шесть охранников-надсмотрщиков. За весь день на территорию заезжает с десяток самосвалов с глыбами бетона в кузовах. В обратную дорогу грузовики отправляются груженными небольшими фундаментными блоками или свежим асфальтом. Обычный рабочий процесс.
И, что плохо для меня, на территории не наблюдается ни профессональных бойцов, ни откровенно посторонних людей. Рабочие впахивают, чеченцы слоняются, осуществляя общий контроль... Ни один цех или ангар не закрыт, ни один не находится под усиленной охраной. Или операцию отлично закамуфлировали, или бомбы здесь уже нет. Если она вообще здесь была...
Окна директорского кабинета, расположенного на втором этаже здания администрации, выходят как раз в мою сторону. Направляю на них лазерный аудиосъемник, реквизированный у утопшего ЦРУшника. Хитрый прибор по колебаниям оконного стекла позволяет слышать то, о чем говорят внутри помещения. Но до конца дня ничего существенного не выясняю. Нохчи лопочут по-своему, а я, владея языком на уровне подзабытого разговорника для опроса пленных, улавливаю, дай бог, одно слово из ста. Сплошной "иншалла" и невнятная тарабарщина.
Возможные злодеи проводят два совещания подряд, опять же без толку для меня. На первом хозяин, которого, как выяснилось, зовут Хасан, уволил проштрафившуюся бетонщицу, а на втором громко и по-русски материл начальников цехов, выбивающихся из графика.
