Она решительно ухватила маму под локоть, а Дзару — за плечо, и двинулась в сторону крутой палубы.
— Так, сэрат дэйя Сатокана Мэйдо, — спросила она на ходу, — показывайте, где устроились?..
Пока журналисты расспрашивали перепуганных маму и дедушку о разных скучных и неинтересных вещах, Дзара снова потихоньку ускользнула и убежала на нос парома. И вовремя: слева на вершине высокого холма как раз показалась большая статуя непонятного чудища вроде человека, из плеч которого торчала голова выдры. Дзара завороженно уставилась на него, приоткрыв рот. Откуда он взялся, такой огромный, и почему со странной головой? Из-под навеса пассажирской палубы к левому борту вышли несколько взрослых дядек и тёток в смешных местных халатах и принялись делать странные движения, словно зачерпывали ладошками воду и, кланяясь, обтирали ей лицо. Их губы шевелились, словно говорили шепотом.
— Дзара! — вполголоса окликнули сзади, и девочка быстро обернулась. К ней шла мама в сопровождении очкастой тети Филлы. — Опять ноги за борт свесила?
— Да пусть ее, дэйя Мэйдо, — улыбнулась очкастая, потрепав Дзару по макушке. — Действительно, боэй, если что, утонуть не дадут.
— Мам, а тот дядя уже забрал интервью? — поинтересовалась Дзара, на всякий случай поднимаясь. — А у нас еще осталось? А его можно попробовать?
— Дэй Уита Брегг остался с дедушкой. Тот вроде бы не возражает поговорить. А я вот не любительница, — мама похлопала Дзару по шортам, отряхивая от пыли. — Смотри, вся извозилась! Ух, свинюшка!
— Мам, а что там такое? — немедленно поинтересовалась Дзара, тыкая пальцем в статую на берегу. — И что они делают?
— Тс-с! — мама прижала палец к ее губам. — Тише, говори шепотом и не мешай людям. На холме стоит статуя бога воды Теллеона из пантеона Миндаллы, а люди ей молятся. Ты ведь помнишь, что я рассказывала про Миндаллу?
— Ага, — кивнула Дзара. — Миндалла — сказка про старых богов, в которых раньше верили люди. А зачем им молиться, если их нет?
Один из дядек у борта обернулся и бросил на нее недовольный взгляд.
— Тара, твоя девочка богохульствует! — резко сказал он на катару. — За такое пороть нужно нещадно. Убери ее отсюда, если не хочешь, чтобы я сделал это вместо негодной родительницы!
— О, атара понимает кваре? — поинтересовалась тетя Филла на катару, невинно хлопая ресницами. — Он считает, боги обижаться на маленькая глупая девочка и радоваться сильный умный мужчина ее бьет?
— Иностранцам незачем совать нос в нашу веру! — резко ответил мужчина. — Наши пути вам не понять. Ребенок или взрослый, все одинаково отвечают перед богами за проступки.
— Прошу прощения, что вмешиваюсь, Юйлиань-атара, но вы грубо нарушаете Устав Университета, — еще один дядька, совершенно лысый и в пятнистой военной форме, появился возле группы словно из воздуха. На его левой щеке красовалась большая татуировка: щит перед раскрытой книгой. — Вас специально предупреждали, что любые проявления религиозной нетерпимости, в том числе к атеистам и агностикам, быстро приведут к увольнению и депортации из Хёнкона. Прошу немедленно прекратить агрессивные выпады, тем более — в адрес ребенка.
— Простите его, атара, — одна из молившихся теток повернулась и взяла мужчину за руку. — Мой муж очень взволнован возвращением домой и плохо следит за собой. Больше такого не повторится.
Мужчина бросил на жену сердитый взгляд, но ничего не сказал, и тетка, кланяясь, увела его под навес. Дядька в форме подошел поближе.
— Сатокана-атара, дэйя Талон, прошу прощения за инцидент, — проговорил он на кваре. — Служба безопасности Хёнкона заверяет, что вам не угрожает опасность. Оскорбивший вас человек получит штраф, по пятьдесят процентов которого будут переведены на ваши персональные счета.
— Да зачем же так, атара! — мама всплеснула руками. — Он же ничего...
— Прошу прощения, но на борту уже действует внутреннее законодательство университета "Дайгака". Угроза насилия за публичное высказывание своих взглядов сурово наказывается вплоть до немедленной депортации. Аналогичное наказание действует за угрозы в адрес лиц, заведомо не способных защитить себя от агрессии, таких как ваша дочь. На первый раз штраф невелик, но послужит хорошим предупреждением. Мы не можем позволить, чтобы покой Университета нарушался религиозными распрями.
— А если бы я сказала что-нибудь плохое про его любимого Теллеона? — поинтересовалась Филла. — Или затеяла религиозный спор?
— За "плохое" оштрафовали бы уже вас. Паладары являются атеистами, но считают, что каждый вправе верить в любых богов или иных недоказуемых сущностей, и любая вера защищается одинаково с прочими убеждениями. Однако споры на религиозные темы, разумеется, разрешены — без угроз, заведомых оскорблений и прочих негативных переходов на личности. Еще раз прошу прощения.
Лысый коротко поклонился и отошел.
— Какие вежливые у них боэй, — задумчиво проговорила тетя Филла, глядя ему вслед. — И ведь не отличишь от человека...
— Боэй? — недоуменно переспросила мама.
— Защитные устройства паладаров. Они, насколько мне известно, умеют принимать любую форму, в том числе человекообразную. Однако почему-то всегда безволосые, хотя у самих паладаров волосы наблюдаются как минимум на голове. А вообще-то знак у него на щеке показывает, что он боэй — у людей-охранников таких нет, они формой обходятся.
— Вы много знаете о паладарах, дэйя Талон, — уважительно сказала мама.
— Не так уж и много, — улыбнулась та. — Так, слухи, детали телерепортажей, все такое — просто профессиональная наблюдательность. Скажите, дэйя Мэйдо, а вы в богов не верите? В Ваххарона или в пантеон Миндаллы? Я не для репортажа спрашиваю, просто интересно.
— Я обычная повариха, — глухо сказала мама, отворачиваясь к волнам, бегущим навстречу парому. — Я не разбираюсь в науках и священных текстах, и не мне судить, есть ли боги на самом деле. Я знаю одно: хотя мы работали от зари до зари, ни Теллеон, ни прочие боги не защитили нашу семью от разорения и сборщиков долгов пятнадцать лет назад, когда мы еще жили в Хёнконе. Они не защитили нас от разорения и в Кайтаре. И они не сумели спасти мир от Удара. Мой муж... он умер в тот день, как тысячи, десятки тысяч других. Он стоял рядом со мной, разговаривал с клиентом, шутил... и вдруг замолчал на полуслове и упал, мертвый. Дзаре тогда не исполнилось и двух лет, обезумевшая толпа разгромила лапшичную в поисках продуктов два дня спустя... не столько унесли, сколько растоптали по полу... и если бы не небольшой запас консервов, которые они не нашли, моя дочь не пережила бы наступивший хаос. Если боги и существуют, дэйя Талон, они давно потеряли право на поклонение смертных.
Дзара заметила, как на глаза мамы навернулись слезы, и прижалась к ее бедру. Та обняла дочь и подняла на руки, прижав к груди.
— Печальная история, дэйя Мэйдо, — вздохнула Филла. — Я тогда тоже... а, наплевать. Мы сюда приехали не прошлое вспоминать. У вас с Дзарой впереди новая жизнь, а Карина Мураций — очень хороший... хм, человек. Я знаю, лично с ней разговаривала.
— Я тоже, — улыбнулась мама, спуская Дзару на пол. — Она появилась в виде молоденькой девчушки, на вид чуть старше Дзары, и тут же принялась помогать мне готовить... нет-нет, дэйя, я вижу, как у вас глаза заблестели, так что даже не спрашивайте. Я интервью не даю, к отцу все вопросы.
— Молчу, молчу, — засмеялась тетя Филла, снимая очки и протирая их тряпочкой. — Тем более что я все равно специализируюсь на совершенно иных историях. Кстати, меня она точно так же обдурила: подсела в наш самолет в виде обычной девушки. Я с ней в автобусе рядом оказалась, а потом в зале на пресс-конференции. Да, она хороший человек, хотя... хотя и глава государства. А у политиков свои заскоки, даже у самых добропорядочных. Дзара-тяма, а ведь мы почти на месте. Смотри, впереди гора проступает, видишь? Она называется "Подда" и торчит прямо из моря. А большой остров, мимо которого мы плывем — Ланта. Рядом со статуей, которую мы только что миновали, расположен большой монастырь Миндаллы. Сейчас он наверняка заброшен.
— Ага! — с энтузиазмом кивнула девочка. — Мама мне рассказывала, что на Подде классные пляжи и даже зоопарк был. Да, мам?
— Верно, доченька, — мама погладила ее по голове. — Прекрасные песчаные пляжи у моря, плавучие рестораны, огромный парк аттракционов — с пандами, дрессированными дельфинами и тюленями, самые высокие небоскребы в Хёнконе, самые дорогие районы города, не то что трущобы по другую сторону пролива... Страшно даже думать, какое запустение и разруху мы увидим.
— Паладары усиленно работают над восстановлением местности, Сатокана-тара... я правильно употребляю суффикс с именем? Или нужно "атара"? Я не очень разбираюсь в обычаях Могерата.
— Ну что вы, дэйя! — звонко засмеялась мама. — "Атарой" зовут стариков, мудрецов, учителей, врачей, просто уважаемых людей. Куда мне! А так все правильно. Поскольку мы уже познакомились, даже вместе с грубияном поругаться успели, можете обращаться по имени с суффиксом "тара". Следующая ступень сближения — "пун" к мужчине и "фуна" к женщине. Если не хотите ошибиться и показаться излишне фамильярной или же заискивающей, "тара" — самый подходящий нейтральный вариант.
— Понятно. Тогда уж и вы меня зовите Филла-тара. Нужно привыкать к местной манере, я здесь, видимо, задержусь на три-четыре декады, а то и дольше. Знаете, Сатокана-тара, у вас очень правильная речь. Нечасто встретишь такую у простой поварихи, за которую вы так усердно себя выдаете.
— А... — мама махнула рукой. — В свое время я хорошо училась в школе, не то, что наша маленькая негодница, — она шутливо хлопнула Дзару по затылку. — Меня даже в колледж хотели отдать, да вот денег родители так наскрести и не смогли. Знаете, тара, почему я согласилась поехать в Хёнкон? Ну, если не считать нашего разорения, долгов перед банком и общей безысходности? Карина-атара пообещала, что Дзару, как и других детей, станут учить бесплатно. Я не хочу, чтобы моя дочь всю жизнь стояла у плиты.
— Очень похвальный мотив, Сатокана-тара, — серьезно сказала тетя Филла. — Искренне надеюсь, что и вы хорошо устроитесь, и дочка ваша вырастет умницей. Дзара-тяма, ты ведь не подведешь маму? Станешь хорошо учиться?
— Конечно! — кивнула Дзара, чувствуя, однако, что радостное нетерпение внутри слегка пригасло. Вдруг в новой школе окажутся строгие учителя, которые станут ругаться из-за плохих оценок? И вообще, ей больше нравится помогать маме в лапшичной и смотреть на таких разных, но часто интересных посетителей, слушать чужие разговоры и громкий смех...
Паром шел к пристани еще, наверное, полчаса. Берег острова вдруг стал обрывистым и каменистым, с сильным прибоем, а потом резко ушел влево. Позади оставались стоящие на якоре огромные контейнеровозы, сухогрузы поменьше, небольшие лесовозы, с палубы которых плавучие краны перегружали бревна на совсем уж мелкие баржи. Показались причалы, где стояли пришвартованные корабли с нависшими жирафьими шеями портовых кранов. На приближающейся Подде явственно виднелись тускло-блестящие и грязно-белые столбики небоскребов, а на Колуне мама указала на королевский дворец. Тот находился далеко, но три его высоких башни хорошо различались даже с моря.
Потом причал как-то сразу оказался рядом, и мама, спохватившись, погнала Дзару к деду и вещам, собираться. Девочке пришлось тащить по трапу большую сумку, мужественно напоминая себе, что она уже взрослая, и стараясь не наступать босыми ступнями на острые поперечные ребра сходен. На корабле ехало не так много людей, человек двадцать или тридцать, и все поместились в большой комнате с железными стульями, обитыми чем-то мягким и синим. Тетя Филла и дядька, главный журналист Хёнкона, пристроились рядом с мамой и дедом.
— Прошу внимания! — на катару громко, но вежливо произнес чей-то мужской голос. — Администрация университета "Дайгака" приветствует новых переселенцев и гостей Хёнкона. Сейчас вы пройдете медицинский и таможенный контроль, после чего получите инструктаж о дальнейших действиях. После прохождения контроля просьба пройти в зал собраний — дорога к нему обозначена табличками. По завершении собрания вас вместе с багажом доставят до временного общежития. На контроль каждого вызовут лично, ожидание не должно продлиться больше получаса.
Потом голос произнес то же самое на кваре, и тут же снова переключился на катару:
— На контроль вызываются: Дзидзи Мэйдо, Сатокана Мэйдо, Дзара Мэйдо, Сю Мин Цзэнь, Ойша Синдзару, Мэй Оодзава.
Дзара обиженно заныла. На удивительно большом экране телевизора, висящем высоко на стене, как раз появились чудные обезьяны, неспешно лазающие по лианам, и ей хотелось посмотреть. Однако мама согнала ее с сиденья и шлепком придала ускорение в сторону двери.
— До свидания, Филла-тара, дэй Брегг, — поклонилась она. — Заходите к нам в лапшичную, когда откроемся. Папа, идем же, не задерживай людей!
За дверью им приказали положить сумки и баулы на самостоятельно движущуюся ленту, тут же унесшую вещи сквозь маленькую арку. Дзару же незнакомая тетка в зеленой пижаме взяла за руку и, успокаивающе улыбнувшись встревожившейся маме, увела в белую-белую комнату.
— Здравствуй, Дзара-тяма, — сказала она. — Меня зовут Дзии. Я местный врач. Давай мы посмотрим, не забрался ли внутрь тебя какой-нибудь злобный микробишка?
— А ты иголками колоть станешь, атара, да? — опасливо поинтересовалась девочка.
— Нет, что ты, малышка. Мы иголками не пользуемся, — засмеялась тетка. — Не беспокойся, я не сделаю тебе больно. Совсем-совсем не сделаю. Если обману, можешь меня стукнуть. А еще за терпеливость я тебе дам большую и вкусную конфету.
— Мне мама конфеты не разрешает, — вздохнула Дзара. — Она говорит, от сладкого зубы портятся.
— Мама правильно говорит, но иногда можно. А теперь разденься, пожалуйста, полностью и ложись на кушетку.
Кушетка оказалась вовсе не кушеткой, а странной ванной, в которой Дзара немедленно утонула по шею. Плотная серая грязь сомкнулась вокруг нее, не позволяя пошевелиться, и девочка уже совсем было испугалась, но Дзии ласково погладила ее по голове, сказала несколько успокаивающих слов, и страх прошел. Серая грязь поднялась еще выше, оставив открытым только лицо, но больно действительно не стало. Наоборот, Дзаре показалось, что все ее тело сверху донизу что-то осторожно массирует. Стало тепло и хорошо, и даже захотелось спать. Потом грязь вдруг выдавила ее наверх, и тетка попросила перевернуться на живот, упереться в кушетку лицом и как следует выдохнуть воздух, а потом еще и сплюнуть.
— Ну, вот и все, тяма, — весело сказала Дзии. — Одевайся и держи конфету, заслужила. Хочешь посмотреть, как ты выглядишь?
Дзара влезла в свою нехитрую одежку и, взяв в руку конфету в бумажной обертке, с интересом посмотрела на большой вертикальный телевизор, в котором появилась голенькая девочка.
— Вот такая ты снаружи. А вот такая — изнутри.
У девочки вдруг исчезла кожа, и остались одни мускулы, потом вместо них появились кости, череп и много-много всякого, чего Дзара не понимала. Ух. Значит, у нее тоже есть скелет? И если она вдруг умрет, его можно собрать проволочками и повесить в витрине, как в одном магазине всякой всячины в Барне?
