— "Город Изумрудный..." — брезгливо повёл Пашка глазами, осматривая невысокое полусферическое помещение, в котором очутилась наша тёплая компания верхом на платформе "цахтобуса". — И чё? — немного погодя, спросил он в пространство, прислушиваясь к тишине. — Долго ещё нас из брюха в брюхо будут перекладывать?
— Терпение, Паша! — опять хохотнул брат и ответил голосом незабвенного Папанова: — "Усё будет нормально, шеф!"
— Мне бы твою уверенность... Цены бы ей не было...
На задних сиденьях зашевелились наши конвоиры. Вместе с ними ожили ремни кресел "цахтобуса". Они ослабили свою липкую хватку и вместе с сиденьями втянулись в недра нашего потрёпанного бурным путешествием такси. Лишившись опоры, мы едва не попадали от неожиданности. Весь уют "цахтобуса" исчез, и платформа теперь представляла из себя простой прямоугольник из оргстекла. Ну, или чего-то, на оргстекло похожего.
— Предупреждать же надо! — рыкнул Пашка, неприязненно оглядываясь на рептилоидов.
— Действительно! — поддержал его Игорь.
Конвоиры, не обращая внимания на наши реплики и неуклюжие телодвижения, ловко скакнули на пол и полукругом обступили платформу.
— Ну? И чё у нас по программе дальше? — окрысился на них Пашка.
— Ехххайссся ушшше нету... — прошипел один из рептилоидов и жестом указал, чтобы мы освободили транспортное средство.
— Козе понятно... — буркнул Пашка, осторожно ступая на фосфоресцирующую поверхность пола. — Остановка Дерезай... Кому надо — вылезай...
Мы последовали его примеру.
Платформа тут же сорвалась с места и исчезла в стене помещения. Нет, не юркнула в какой-нибудь специально открывшийся для неё люк, а именно растворилась, едва коснувшись её поверхности. Словно капля воды в стакане.
— Хосспыдя... — опять проворчал Пашка. — Всё у них, не как у людей...
— Угу... Были б то люди... — невесело усмехнулся Игорь, косясь на рептилоидов. Он, видимо, хотел ещё что-то добавить, но не успел.
— Почему ж не люди? — услышал я в голове довольно чёткую и громкую мысль. — Обычные люди. К чему эта ксенофобия? Только нас с вами создавали на базе приматов, а при их конструировании Создатель предпочёл другую основу. Ничем не хуже, кстати сказать. А по некоторым параметрам так даже и лучше.
Я вздрогнул и воровато огляделся, пытаясь угадать, кому из моих спутников принадлежал сей глубокомысленный перл?
"Нас с вами"!..
Брат с Друговым стояли к нам спиной, равнодушно разглядывая ровную поверхность полусферы. Зато Пашкиного взгляда, выражавшего в тот момент крайнюю степень насторожённости, я избежать не сумел.
— Ты что? Тоже ЭТО слышал?
Я медленно и осторожно кивнул, опасаясь подвоха. А Игорь заинтересованно хмыкнул:
— Я, кстати, — тоже.
— О как! — вздёрнул Пашка свои кустистые брови и задвигал усами, как встревоженный таракан. — Интере-е-есно девки пляшут! Ты-то — с какого бодуна? Браслетом, что ль, надуло?
— А хоть бы и так!..
— Когда ж ты сподобился?
— Хм! Тебе скажи...
Выходит, автор — не Пашка, и, тем более, не Игорь. Ему и впрямь вроде как "по штату" не положено. Изо всей нашей братии только он, да ещё брательник, "под колпаком" у Сезама не побывали. Пока. Значит, в принципе, к телепатии неспособны. А вот поди ж ты — говорит, что тоже чего-то там уловил. Даже, вон, как бы и горд собою...
Кто же тогда у нас тут такой умный? Транслятор-мистификатор... Другов, что ли? Слог, вроде, его... А чего ж тогда так старательно шифруется? Я, мол, не я, и хата тоже не моя... Вон, как баран, отсутствующим взглядом в стену упёрся и стоит...
Казалось бы, пустяк, но, задетый за живое, я вознамерился устроить допрос с пристрастием. Ведь из присутствовавших, по идее, только он один подпадал "под подозрение". Рептилоиды с их карикатурным знанием русского языка, состряпанным наспех из наших реплик, — вообще не в счёт.
Но дальнейшее развитие событий вчистую отбило у меня охоту к каким-либо выяснениям и расследованиям. Продрало, что называется, до самых пяток.
Материал, из которого состояла стена окружавшей нас полусферы, начал потихоньку протаивать, терять свою изумрудно-зелёную непрозрачность. Сначала мутно, а потом всё более чётко мы стали различать подробности того, что находилось за её пределами. А находилась там, ни много, ни мало, а толпа! Целая толпа аборигенов. Человек сто. Если не больше. Именно — "человек". Наших, так сказать, видовых родственников, а не каких-нибудь там ящероподобных гуманоидов или, того хуже, инсектов или ещё каких-нибудь сверхразумных амёб. При беглом взгляде на толпу, конечно.
После исчезновения накрывавшего нас зелёного колпака получилось так, что мы оказались посреди такого же по форме полусферического помещения, только намного большего размера и в самом центре внимания кучи аборигенов. "Человеки" собрались по периметру плотным кольцом и молча разглядывали нашу компанию, будто под микроскопом.
Не скажу, что такое пристальное внимание показалось мне приятным. Я, вообще, по сути своей — не артист и свет рампы мне откровенно чужд. Как вы уже, наверное, поняли из моего повествования, я предпочитаю обделывать свои делишки из-за кулис, особо на сцену не высовываясь. А тут вдруг — такой аншлаг!
— Здравствуйте, товарищи дорогие! — развязно гигикнул Пашка, озираясь по сторонам. Он тоже обалдел от обилия народа, но шутовская натура быстро привела его в нужное состояние. — Горячий привет вам из глубины веков далёкого будуЮщего! От строителей, так сказать, самой махровой коммунизьмы!
Он так и сказал: "будуЮщего", вставив и выделив лишнюю в этом слове букву. Но ни затесавшаяся не к месту буква, ни разухабистый тон "строителя махрового коммунизма" не произвели на толпу никакого впечатления. Они стояли и молча пялились на нас, как на какую-то диковину.
— Не втыкаются, что ли? — склонился он ко мне. — А кто ж тогда про ксенофобию втирал?
— Ты глаза-то раскрой пошире, — так же тихо посоветовал ему Игорь. — Ослеп, что ли? "Кто"!
Я ещё раньше его увидел ЭТО. Вернее — ЭТИХ. А потому ошеломлённо молчал.
— Ёкарный бабай! — удивлённо протянул и Пашка. — Эт чавой такое будет? Вроде бы, кроме чая, ничего не пили с утра. А в глазах двоится!
Среди кучи народа, прямо перед нами, но не в первых рядах, а где-то во втором или даже в третьем, стояли точные копии моего братана и Другова. А рядом с ними, из-за какой-то яйцеобразной головы, с улыбкой от уха до уха выглядывал... Помогай! Его трудно было не заметить: в этом обществе он в единственном экземпляре представлял племя рептилоидов. Если, конечно, не считать наших конвоиров.
— Борзота на судне, капитан, — просопел Пашка мне на ухо. — Ты Зелёного отправил на остров баб охранять, а он здесь почему-то прохлаждается!
— А, может, и бабы наши тоже здесь? — встревоженно скрипнул Игорь и с нехорошим прищуром заозирался. Даже спичку выплюнул. Но в обозримом пространстве представителей женского пола вообще не наблюдалось. Одни мужики.
— Вы что-то не о том, господа... — тихо произнёс я, ужасно смущённый очередной загадкой. — Кто вообще здесь настоящий? — Я глазами указал на равнодушно стоящих к нам спиной "оригиналов" и на их копии в толпе.
— Тебе виднее, — буркнул Пашка, подозрительно приглядываясь к прибывшим с нами "оригиналам", почему-то не проявлявших по данному поводу никакого беспокойства, и даже не обращавших внимания на наши реплики. — Браслет — чё? — у меня, что ли? Вот и загани ему загадку...
Пока мы так шушукались, окружающая мизансцена претерпела некоторые изменения. Не произнеся ни звука, толпа, словно по команде, прямо перед нами расступилась, шаркая подошвами сандалий, и выпустила на передний план важно и по-хозяйски ступающего рослого светловолосого мужика с пронзительными синими глазами, задрапированного в некое подобие римской тоги. Рядом с ним семенил, прихрамывая, плюгавенький старичок с брезгливым выражением на сморщенной физиономии. Он тоже по самое горло был замотан в простыню, расписанную по краям какими-то загогулинами. Из-под неё торчали только тощие руки с непомерно большими для его роста ладонями, пальцы которых он потешно сцепил под выпиравшим брюшком и постоянно ими пошевеливал, как бы проверяя содержимое оберегаемого груза.
Надо заметить, что данный тип одежды был довольно популярен среди присутствовавшего люда. И только копии наших друзей (или оригиналы?) были облачены в современную нам одежду: потертые джинсы и кожаные лёгкие куртки с незначительными различиями. То есть, точные копии стоящих рядом с нами "оригиналов". А потому резко выделялись в толпе, укутанной в постельные принадлежности.
— Вот сейчас пахан нам всё и растолкует, — хыкнул Пашка мне на ухо. — Гля, какой важный! Как петух!
Я не ответил, занятый переговорами с "внутренним голосом".
В ответ на запрос браслет выдал какую-то ахинею. Судя по его словам, "оригиналы", прибывшие на одном с нами "цахтобусе", соответствовали своим параметрам на девяносто с копейками процентов.
— А остальные десять куда подевавались? — сдавленно хрюкнул я. Видимо, вслух.
— Чего "десять"? — мгновенно потерял Пашка интерес к "пахану".
Я только отмахнулся, прислушиваясь к объяснениям "умника".
"Остальное идёт на поддержание стабильности голограммы", — выдал мне он.
У меня аж дыхание перехватило:
— Так они что? Ненастоящие, что ли?!
Тот ответил в своём репертуаре: мол, как ещё на это посмотреть: голограмма-то — высококачественная!
Но я его уже не слушал.
— А эти, которые в толпе? Ну, ты понял!
"Соответствие оригиналу — сто процентов".
— Вот, значит, как... А что ж ты молчал-то до сих пор?!
"Ты не спрашивал".
Как всегда... "Сосед не знал, а слон не догадывался"...
Я в двух словах поведал изнывающему от любопытства Пашке эту убийственную информацию. Тот громко присвистнул.
— Чего там ещё? — недовольно покривился Игорь.
— Похоже, нас крупно развели, — со вздохом вздёрнул Пашка свои брови и на всякий случай попятился от "высококачественных" копий наших друзей. Потом шёпотом обрисовал Игорю "правильное понимание ситуёвины".
Тот презрительно усмехнулся:
— А ты сам-то, часом, тоже — не того? Не голограмма? А то — кто его знает?..
— Мамой клянусь! — выкатил глаза Пашка и ударил себя кулаком в грудь. — Слышь, как звучит? Плоть! Самая, что ни на есть!
— Ну-ну... — в углу Игорева рта опять задумчиво перемалывалась неизменная спичка.
Что интересно, пока мы препирались в междусобойчике, "пахан" терпеливо и молча ждал. Только плюгавый старик что-то тихо и недовольно бормотал себе под нос и осуждающе взбрыкивал головой. "Пахан" искоса поглядывал на него, но не произносил ни слова. Но после каждого такого косого взгляда старик рассыпался очередной тирадой маловразумительного потока булькающего брюзжания. "Пахан" только слегка морщился. Разговаривают, что ли? Но почему говорит только дед?
И тут до меня дошло: "пахан" отвечает ему мысленно, на телепатической, так сказать, волне. Видимо, дедок слышать-то слышит обращённую к нему телепатему, а вот ответить не в состоянии. То ли из-за возраста, то ли в силу ещё каких-то причин. Мы-то ведь тоже, кстати, не слышим, о чём там ему втирает вельможный "пахан". Отсюда вывод: искусством телепатии здесь владеют в совершенстве. И мысленную речь слышат только те, к кому она обращена, а не все хором, как на базарной площади.
Во как! Это надо принять к сведению.
Но это ладно. Все эти наблюдения хоть и делают нам честь (в том случае, конечно, если они соответствуют истине), но проблему с нашими двойниками вовсе не отменяют.
— А проблемы никакой нет, — услышал я в голове опять чётко поставленную речь и "пахан" внимательно посмотрел мне в глаза. — Это была... Как у вас говорят? "За-ма-нЮ-ха"! — Раздельно и старательно произнеся трудное слово, он расплылся в довольной улыбке и пояснил для неграмотных: — "Приманка", значит.
Я тоже едва удержался от улыбки. А Пашка громко хрюкнул.
И тут произошло самое главное. После прозвучавшей тирады на чистейшем русском языке голограммы двойников, всю дорогу изображавших наших друзей, бесследно исчезли! Растворились прямо на глазах.
Зато оригиналы, соответствие которых Сезам определил на все "сто процентов", стояли в толпе довольные, как лоси, и хитро переглядываясь, посмеивались.
— Чё за дела? — кисло обратился к ним Пашка. — Что за хИханьки? Хоть кто-нибудь объяснит мне, что за балаган здесь творится?! Мы здесь пленники, или гости?!
— А сам-то как думаешь? — усмехнулся Другов и выступил вперёд, отстранив какого-то снулого "римлянина", достававшего ему едва по плечи. Он подошёл к нам и обменялся рукопожатиями.
— А ты точно не фантом? — опасливо потряс Пашка свою руку. — А то так же растворишься, как и предыдущая твоя версия.
— Увидьщщщь! — в его же духе ответил подошедший брат. — Можешь даже пальцем в меня потыкать. Для верности.
— Жене своей будешь "для верности" тыкать! — огрызнулся тот. — Я, блин, с тем Саньком точно так же, как с тобой, лобызался, когда нас в тарелку там, возле Солнца, "за-ма-нЮ-хивали", — мстительно растянул он и остро глянул он в сторону "пахана". — И, представь себе: подлога даже близко не ущучил! Всё было так же вот, зримо и ощутимо!
— Так на том стоим же! — с хитрым выражением на лице хмыкнул Другов. — Чай, те голограммы не лохи какие делали!
— Ты-то здесь при чём? "Стоим"! Где гарантии, ты мне скажи?
— Вопрос можно? — тронул я Другова за рукав, пресекая назревающий балаган. — Кого же я на Землю тогда отправил в виде Помогая?
— Мыльный пузырь! — хохотнул брат. — Зря, что ли, Санёк тебя отговаривал?
— "Санёк"! — фыркнул Пашка.
— Ну вы же тогда этого не знали!
— А по-людски объяснить было — "не айс"?
— Кому? — скрипнул Игорь. — Тот "Санёк", небось, и сам не знал, почему нельзя.
— Вот именно!
— А вы что? — неожиданно обозлился Пашка. — Всё это видели?
— Не без этого...
— И всё-таки! — пробился я сквозь трёп. — Что он там у нас теперь делает, тот "мыльный пузырь"?! Ведь я ж, выходит, своими руками...
— Да ничего он не делает! — хохотнул брат. — Сразу же лопнул, как только ты дверь перед его носом закрыл. Без энергетической подпитки голограмма не живёт.
— Это точно? — Я немного успокоился. — И насколько громко он там "лопнул"?
— А вот это ты у своей Настасьи спросишь! — опять хегекнул брательник.
— Шутники, блин!..
Пол под ногами едва заметно дрогнул.
— Чавой-та? — напрягся Пашка. Мы тоже непроизвольно замерли.
— А это мы уже на место прибыли, — важно вышагивая, приблизился к нам "пахан". Дедок с трясущейся головой неотступно следовал за ним. Но уже молча. — Так сказать, добро пожаловать в наши апартаменты!
Теперь слова "пахан" произносил вслух и так же правильно, как и в мысленном варианте. Даже, по-моему, слишком правильно. Только вот голос у него оказался на удивление не соответствующим внешнему облику. Писклявый какой-то. К доверию не располагающий.
— И как же они обзываются, эти ваши "апартаменты"? — довольно неприязненно осведомился Пашка.
