— Выбирай!
Сердце билось сильно, даже болезненно. Рука Роба крепко сжала мое плечо. Крег ждал. Ждали и остальные, наверное, но я на них не смотрела, только на него. Чего он ждет? Действительно думает, что я буду выбирать?
В происходящее верить не получалось. Ситуация отдавала терпким сюрреализмом: и застывший в невидимой паутине Эрик, и бессильные воины, рассредоточенные по гостиной, и Тома с округлившимися от ужаса глазами, нервно цепляющаяся за стену.
Влад стоял спокойно. Смотрел перед собой, но не на Крега, а на щупальца, от которых зависела его жизнь. Побледнел слегка, но испуганным не выглядел.
— Сложно решить, не так ли? — Веселость из голоса охотника улетучилась, тон поменялся на высокомерный, а глаза сверкнули злобой. — Что ж, не буду тебя мучить — решу за тебя.
Я не успела выдохнуть, когда он рванул щупальцами жилу. Тамара опустила глаза, пошатнулась и...
Нет-нет, не хочу в это верить! А для того, чтобы не верить, нужно закрыть глаза. Просто не смотреть.
Жаль, что от голоса не спрячешься за завесой век.
— Завтра выберешь ты. А если откажешься, умрут оба кандидата.
— Зачем?
Я не ждала, что он ответит, вопрос просто сорвался с губ.
— Для мотивации. Ты ведь хочешь, чтобы близкие люди выжили? — спросил Крег и тут же сам ответил: — Естественно, хочешь. На тебе печать первого жреца ар. Сними ее и приходи. Больше предупреждений не будет, Полина.
Он исчез быстро — я даже моргнуть не успела. Влад попятился, будто спасаясь от невидимого удара. Эрик комично взмахнул рукой — сдерживающая магия рассеялась, и он пошатнулся. Помедлил всего секунду и бросился к Тамаре.
Поздно...
Для нее, для Наташи, для воина альва, имени которого я не помнила. А завтра будет поздно еще для двоих. В том, что Крег сдержит обещание, я не сомневалась. Впрочем, как и в том, что выбрать я не смогу.
Алиса рядом громко вздохнула и схватилась руками за живот. Казалось, она вот-вот расплачется. Только такие, как Алиса, не плачут...
— Больно? — машинально спросила я. Прозвучало жутко фальшиво, и голос сорвался на писк.
Все они здесь по одной причине. Конкретно Алиса — из-за Эрика, но это неважно. Защищать-то приходится меня.
— Справлюсь! — огрызнулась защитница и встала.
Роберт отпустил мое плечо и прикрыл рот ладонью. Смотрел на Эрика, покачивающего Тамару на руках и, казалось, не дышал. А я все думала, зачем она спустилась. Ведь если бы осталась с Аланом, если бы...
Слез не было. Стылость только в груди, и конечности заледенели.
В дверной проем медленно вползала осень. Стелилась по полу, льнула к плинтусам и основанию лестницы, ластилась к ногам. Промозглая, влажная, пахнущая гнильем и смертью.
Эрик поднялся, Роб встал вслед за ним — как по команде. Шагнул со ступеней вперед и бережно взял у него из рук тело Томы.
— Защитниц соберите, — рассеянно сказал Эрик, непонятно к кому обращаясь. Но Мирослав откликнулся, пошевелился и отправился наверх. Проходя мимо меня, потрепал по плечу.
А я не могла встать. Буквально примерзла к ступеньке. Кто-то накрыл мои плечи пледом и сунул в руки чашку с ароматным чаем из трав. Я отхлебнула — машинально, но ни капли не согрелась. Вокруг суетились люди, говорили о чем-то, спорили. Делегация из нескольких человек склонилась над вышибленной дверью.
Тамару унесли. Я не знала, куда. Возможно, наверх, ведь теперь нужно готовится к похоронам. Нарисовать на груди ритуальный рисунок скади — подношение богам, которые помогут ей переродиться. Отвезти ее к очагу и закопать там, в холодной, липкой земле, пропитанной кеном. Отдать последнюю дань предкам. Зажечь свечи.
Эрика в гостиной не было. Он вышел сразу, как приказал позвать защитниц — на улицу, во тьму. Туда, где недавно колдовал Крег.
— Знаю, о чем ты сейчас думаешь, — глухо сказал Влад, присаживаясь рядом со мной. В глаза не смотрел, буравил взглядом темную поверхность ковра. — И я рад, что Эрик поставил защиту.
— Я должна пойти. Драться с ним...
— Ты не сможешь, — перебил он. — Как не смогла сегодня.
— Рано или поздно придется что-то решать, — спокойно ответила я. — Не хочу, чтобы вы за меня умирали, это неправильно.
— Что и для кого правильно, решать не тебе.
— А кому? Тебе, что ли? — Я дернулась, чашка выскользнула из рук, с глухим звуком приземлилась на ковер. Чай вылился, оформившись в кляксообразное пятно. — Ты чуть не погиб.
— Но не погиб. И ты выживешь, слышишь! — Цепкая рука больно впилась в плечо, но даже боль эта была далекой и нереальной. — Ты. Будешь. Жить.
— Мне нужно к Тамаре, — устало сказала я, высвобождаясь. На самом деле мне хотелось на улицу — в осень, где ветер рвет последние листья с деревьев. Где морось и воздух свеж настолько, что не можешь надышаться. Стены дома давили. Смыкались вокруг меня кольцом, липли проклятой защитой к коже.
И не выбраться, не уйти, не освободиться, разве что...
Решение пришло на ступенях — между первым и вторым этажом. Такое простое и такое логичное. Я еще раз оглянулась — хищные рассеянно бродили по гостиной. Алекс с Мирославом пытались приделать обратно дверь. Влад у окна разговаривал по телефону. По комнате рассеянно бродил Филипп и почему-то качал головой.
Алиса протиснулась в дверной проем и исчезла на улице. Конечно, она-то может выйти. А я сейчас даже Эрика не могу обнять, потому что он там — за пределами защиты, которую мне не преодолеть.
Нужно отдохнуть. Немного, полчаса или час. Дождаться, пока починят дверь, и хищные разойдутся по спальням. Не все. Защитницы останутся на страже...
На втором этаже меня встретил Глеб. Не говоря ни слова, обнял, и в груди резко стало горячо. Захотелось плакать — громко, навзрыд. Но я понимала: расплачусь сейчас, отпущу себя — не хватит сил и воли воплотить задуманное. Поэтому я настойчиво отстранилась и отступила на шаг.
— Что ты задумала? — нахмурился Глеб, но я помотала головой.
— Ничего.
Нельзя говорить. Даже ему. Эрик умеет читать мысли...
— Но придумаешь, да? — спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил: — Я пойду с тобой.
— Дурак, — устало выдохнула я. — Никуда мы не пойдем. Я и из дома-то выйти не могу. Защита, забыл?
— Да, точно. И что теперь?
— Спать хочу, — соврала я. — А еще Тому увидеть. Не знаешь, где... — Я замолчала. Слово 'тело' застряло в горле, как рыбная кость.
— В спальне, — махнул рукой Глеб в сторону комнаты Тамары. — Там девчонки собрались...
— Спасибо.
Внутри царил сумрак. Горела свеча на прикроватной тумбочке. Рядом на светлой войлочной салфетке кто-то приготовил кисти и краски. Тяжелые шторы закрывали окно. Там же, у окна, стояла бледная Даша. У кровати полукругом застыли девушки. Эля плакала. Алла хмурилась. Юлиана обнимала ее за плечи. В кресле у детской кроватки Алана сидела Лариса. Она прижимала пальцы к вискам и не шевелилась.
На бледно-зеленом покрывале со сложенными на груди руками лежали Тома и Наташа. Бледные лица, веер ресниц на щеках. Волосы — каштановые, кудрявые Томы и прямые светло-русые Наташи — смешались.
Когда я шагнула внутрь, девушки расступились. Плюшевое покрывало было мягким, рука Томы — холодной. Сколько же я просидела на лестнице?
— Прости, — шепнула я едва слышно. И добавила уже мысленно: 'Я остановлю это'. Главное, чтобы все получилось.
— Нам нужно... ритуальный рисунок, — тихо сказала Алла, и в голосе ее скользнул холод. Мне показалось, или фраза прозвучала обвиняюще? Впрочем, я и так все знаю. Вслух этого никто не скажет, но Тома погибла из-за меня. Странно, но воспринималось это спокойно. Наверное, шок еще не прошел.
Я обернулась. Юлиана смотрела ненавидяще, но она всегда так смотрит. Эля все так же плакала, а Алла стояла, потупившись. Даша отвернулась к окну и нырнула за занавеску.
Должно быть, друзей в этой комнате у меня не осталось.
Алана я нашла все там же, в спортзале, с Майей. Она водила погремушкой по наспех застеленному меховым покрывалом полу, а Алан пытался ее поймать. Я присела рядом, рыжая положила голову мне на плечо.
— Я не провидица, но чувствую плохое, — сказала она, улыбаясь моему сыну, но в голосе явно ощущался страх.
— Плохое случилось. Но ты не бойся, хорошо, малышка?
— Хорошо.
Майя боялась, но была достаточно смела, чтобы не выказывать страха.
— Я могла бы взять его ауру, — предложила девочка. — Если он придет в следующий раз. У папы сильный жрец, он удержит.
— Если придет, ты обязательно попробуешь, — соврала я и улыбнулась. — И Алекс проведет кроту. А пока побудешь с Аланом?
— Отдыхай, — кивнула Майя и повернулась к Алану.
Отдохнуть пока в планы не входило. Когда я подошла к нашей спальне, Эрик был уже внутри. Голос его — тихий и шипящий — вытекал в коридор из полуоткрытой двери.
— И не подумаю даже. А ты уходи, если хочешь! Я никого насильно не держу.
— Ты пойми, я пекусь не только о тех, кто в доме. Полина — главная мишень, так давай ее спрячем. Влад говорил, у сольвейгов безопаснее.
— Ты видел его, Теплов. В мире не осталось безопасных мест. Мы будем драться, а не прятаться. Влад согласен со мной, а ты, если боишься, уходи. Уводи альва, ведь завтра безумец придет снова.
Мирослав молчал. Возможно, обдумывал слова Эрика, а может, давно уже решил. Я прислонилась щекой к дверному полотну, не решаясь ни сбежать, ни войти, оцарапанная словами, произнесенными не в глаза. Впрочем, какая разница? Могу ли я винить их? Они боятся. Не хотят умирать. Ведь, по сути, в этом доме по-настоящему защищены лишь я, Эрик и Алан — печатью Арендрейта, которая, казалось, сжимает жилу тисками. Остальные — пушечное мясо, и Крегу плевать, кто из хищных погибнет завтра.
Только вот мне не плевать.
— Альва останутся, — наконец, сказал Мир.
Ответ, процеженный сквозь зубы. Которому противится разум, но требует долг. После таких решений рассыпаются привязанности. Сегодня Мирослав лишился воина, завтра может лишиться двоих.
Если у меня получится осуществить задуманное, у хищных Липецка все останется по-прежнему. Почти у всех.
Я прокашлялась, привлекая внимание. Глубоко вздохнула и вошла.
Спальня встретила тенями. Мрачностью. Безысходностью. И ненавязчивым карамельным ароматом.
Мирослав побледнел, когда я появилась. Испугался, наверное, что я услышала. Обиды не было — каждого, кто испугался сегодня, можно было понять. Я и сама испугалась. Не думала, что будет вот так. Что придется уйти без борьбы. Впрочем, конец никто предугадать не может.
Эрик вздохнул, и в виде его ощущалось бессилие. Оттого, наверное, он не смотрел мне в глаза. Оттого и сбежал на улицу прежде, чем я успела что-либо ему сказать. Были ли важны слова?
Мирослав вышел, не проронив ни слова, и его стыд еще долго путался в паутине теней. На Эрика из провала окна смотрели тучи. Необычно серые в предрассветном небе, они будто опускали ему на плечи небо, и спина прогибалась под неподъемной ношей. Сложно принимать трудные решения, когда имеешь личный интерес.
— Тома... — сказала я и прикрыла дверь, отрезая нас от внешнего мира. Прислонилась к ней спиной, преодолевая сильное желание присесть на корточки. Словно кусочек неба упал и мне на плечи.
— Отвезу ее и Наталью к источнику, как только Алла закончит рисовать.
Голос тих и печален, но обвинения в нем нет. Облегченный выдох вырвался вопреки воле, и Эрик поднял на меня глаза. Выражение лица тут же изменилось, он шагнул ко мне от окна, оставляя позади размазанное по стеклу небо.
В его объятиях тепло, оно ползет мурашками по коже, но кожа будто одеревенела, и внутрь тепло не пускает. Внутри все занемело. От страха, сошедшего на 'нет'. От отчаяния, которое лопнуло, подобно мыльному пузырю. От неизвестности, что впереди.
— Прости, что ушел, — выдохнул он мне в волосы, и я зажмурилась от удовольствия. — Сложно понимать, что слаб. И Тамара... мы многое пережили вместе. Я боялся сорваться.
— Понимаю.
Мне не нужны объяснения, и оправдания тоже не нужны. Стоять бы так вечность, остановить время, запутаться в коконе, подобном тому, что сотворил Крег. Только я и Эрик. Навсегда.
— Я должен был остаться с тобой.
— Со мной все хорошо. Видишь, жива...
Ответ горчил на губах. Эрик отстранил меня и внимательно посмотрел в глаза.
— Если бы могла, ты ушла бы, верно?
На кивок у меня не хватило смелости. Но кивок был и не нужен.
— Тогда хорошо, что ты не можешь.
Хорошо. Только вот кому? Изнутри рвется, скребет острыми когтями вина. И обида поднимается, вскипает — детская и глупая. Она рождает вопросы, ответов на которые не будет никогда. Ну за что? Почему всегда я? Разве мне это по силам, ведь я обычная девчонка?
Когда решаешься на безумство, думать нельзя. Нельзя оценивать, анализировать, колебаться. Потому что итог предсказуем — передумаешь.
Я не колебалась.
Эрик уехал ближе к обеду. Тому и Наташу подготовили к похоронам, и скади отправились к очагу. Я единственная осталась — из-за той треклятой защиты, которая мешала больше, чем помогала. Ведь толку от нее, когда Крег может войти?
После похорон, ушли воины. Эрик, Влад, Ира, Алиса, Мирослав, Алекс, Игорь. Даже Рита ушла, хотя бледнела и тряслась перед тем, как шагнуть за порог. Рита боялась нижних слоев. Существ, которые там обитают. Трясин, что заманивают кеном, а затем оставляют там навсегда, превращая в бесплотные тени. Рита боялась не вернуться. Она, один из сильнейших воинов атли, чистокровная воительница, мечтала о покое. Сидеть у окна и вязать шарфы. Выйти замуж, родить детей, готовить обеды и ужины, встречать любимого с работы. Забыть об охотниках и кене, об ответственности за племя. Просто быть.
Поэтому Рита завидовала другой, слабой, которая заняла ее место. Аделаида была целительницей. Говорила мало, во всем слушалась Филиппа и почти не выходила из комнаты. А когда выходила, Рита бросала на нее ненавистные взгляды, а не самого Филиппа — взгляды сожаления.
А когда ей приказали идти, а он остался, на лице Риты мелькнула досада, которую она быстро спрятала за испуганными, неестественными улыбками, прикосновениями к руке Игоря, в которую она вцепилась, как в спасительный круг.
Перед тем, как они ушли, Эрик проверил печать. Амулет пощупал, словно за время, пока я его носила, он мог испортиться. А потом обнял — крепко, удушливо. Горло свело спазмом от мысли, что, возможно, я его больше...
Нет, нельзя поддаваться. Внутри меня росла и крепла уверенность: все получится. Что именно получится, я не знала, но инстинктам пророчицы привыкла доверять.
Если бы я знала тогда, как все выйдет, разве пошла бы?
Когда дверь — надломленная, торчащая щепками, наспех поставленная после варварского прихода охотника — закрылась, я выдохнула. Оставшиеся в доме хищные разбредались по комнатам — бессонная ночь и испуг дали о себе знать. Перед очередным приходом Крега нужно выспаться и набраться сил. Подумать. И, возможно, сбежать, пока не поздно.
Впрочем, больше всех из дома хотелось сбежать мне.
Внизу остались лишь защитницы — Лара у главного входа. Даша на кухне, у большого витражного стекла, и Дарла у черного входа.
