Свинцом и фосфором: Страж империи

— Другими словами — отличный исполнитель поручений, да?

— Да, — согласился Корванский, — меткая характеристика. У Габринского просто нет недостатков, мешающих ему делать свое дело. На данный момент он входит в число советников короля, и хотя ранее по причине инсульта его освободили ото всех занимаемых ранее должностей и обязанностей, его предусмотрительность и жизненный опыт — а он работал и в СБ, и в МЧС, и в минобороны и еще много где в разных частях страны — обеспечивают ему значительный авторитет... Знаете, Александер, меня только одно смущает в его кандидатуре.

— Что именно?

— Я узнал, что когда у короля был совет по принятию 'потрошителя' на вооружение, в котором участвовали и вы, он занял позицию умеренного сторонника винтовки, и идея обратиться к вам за экспертным мнением исходила от него.

— И что тут смутительного?

— То, что он льет воду на вашу мельницу. Исходя из сказанного по телефону, он должен был бы занимать нейтральную позицию.

Я пожал плечами, словно собеседник мог бы это увидеть.

— Как бы там ни было, что-то точно может показать только тест Вогта-Ефремова. Как нам все это дело провернуть? Взять его на выходе из дворца?

— Проблематично, потому что он может не выйти из дворца в ближайшую неделю. Король объявил аврал, соответственно все советники короля, не задействованные лично в оперативных группах, находятся при дворце круглые сутки, а сам совет идет практически безостановочно: как только решается один вопрос, сразу приступают к следующему. Да и вообще, нельзя вот так взять и задержать королевского советника, имея против него всего лишь телефонный разговор с анонимным собеседником. Это не получится без разрешения короля осуществить. Поэтому вначале нам придется объяснить ситуацию ему. Он даст санкцию — и...

— А если не даст? — спросил я.

— Уверен, что даст. Учитывая положение, небольшая обида одного из советников — маленькая цена за то, чтобы поймать врага в ближайшем окружении... или исключить такую возможность.

— Меня радует ваша уверенность, господин Корванский. Итак, наши действия прямо сейчас?

— Вы выдвигаетесь ко дворцу, желательно на самой быстрой машине. К моменту вашего прибытия мы уже будем ждать вас у входа.

— Мы?

— Я, мой друг из СБС, а с ним штурмовой отряд и пара боевых магов. Личная охрана короля тоже посодействует, если подозреваемый проявит враждебность.

— Вас понял. Выдвигаюсь.

Я надел боевую экипировку, достал из шкафчика 'кишкодер' и проверил магазин: рунные заряды. Хотя при зачистке во дворце их мощь может привести к неконтролируемым разрушениям, так что в ствол пойдет 'слонобой'. Конечно, боевые маги и штурмовой отряд СБС — не хвост собачий, но если что-то может пойти не так — оно с большой вероятностью так и пойдет.

Я передал старшинство на базе Басилю Полоцки, старшинство в подразделении — Аристарху, а Скарлетт взял водителем.

— В столицу? — удивилась она. — Но нам вроде не поступали новые указания от министра?

— Король как бы важнее министра, — уклончиво ответил я.

— А 'кишкодер' зачем?

— Мало ли с кем мы по дороге можем столкнуться, с учетом ситуации.

Скарлетт этот ответ показался настолько логичным, что она прихватила с собой автомат из арсенала.

* * *

На дворцовую парковку мы въехали без проблем. Так, где тут искать Корванского?

Я набрал его номер:

— Алло, я на парковке.

— Подходите к черному входу. Вас там будет ждать человек.

Я взял с заднего сидения 'кишкодер' и сказал Скарлетт:

— Время есть — сходи куда-то кофейку попей или перекуси.

— А зачем 'кишкодер' во дворце?!

— На всякий случай.

У черного входа дежурили не гвардейцы в парадных мундирах с церемониальными винтовками, а два бойца в полном боевом облачении вроде моего и с короткими автоматами. То есть, скорей всего, это те же гвардейцы, только в более подходящей случаю экипировке.

— Имя и повод? — коротко спросил меня один из них, когда я подошел к двери с винтовкой на плече.

— Терновский, — ответил я, — а повод изложит человек, который сейчас выйдет меня встречать, если сочтет, что это не секрет.

Буквально секунд через семь-восемь дверь открылась и в проеме появился тип в легком доспехе рыцаря-мага, только без шлема. Лицо показалось мне знакомым, вроде, я видел его в присутствии короля во время презентации мошеннического проекта Линдеманна.

— Идемте, — сказал он мне.

У охранников пропали все вопросы, так что я пошел следом за магом без помех. Правда, внутри оказался еще один пост, причем уже из целого отделения гвардейцев, и их сержант заикнулся о том, чтобы я сдал 'кишкодер', но мой провожатый это сразу пресек короткой фразой о том, что с ним и я, и мое оружие.

Мы прошли по коридору, свернули в зал, поднялись по ступенькам на второй этаж и без стука вошли в ничем не выделяющиеся двери.

В комнате я обнаружил продолговатый стол для совещаний, во главе которого восседал сам король, по правую руку от него — Корванский и еще один незнакомый мне человек его же возраста, видимо, тот самый СБСшник. Слева от короля, причем примерно у середины стола, вольготно развалился уже знакомый мне свартальв, а по периметру комнаты застыли два штурмовика с пулеметами и шестеро боевых магов с короткими фокусировочными посохами.

— Садитесь, Александер, — без предисловий сказал мне Ян Шестой, указав на кресло по левую руку от себя, а человек, с которым я пришел, встал у стены несколько в стороне от меня, но все равно скорее за спиной, чем сбоку.

— Благодарю, ваше величество, — сказал я и сел, ничтоже сумняшеся положив 'кишкодер' поперек стола.

— Расскажите, о чем вы беседовали с неизвестным собеседником, выдававшим себя за одержимого. С подробностями.

Я пересказал разговор, после этого король вопросительно взглянул на свартальва, а тот ответил:

— Я не услышал ничего, вступающего в противоречие с моими знаниями о потустороннем враге, хотя отдельные моменты для меня — новость.

Король перевел взгляд на Корванского и его соседа:

— Итак, вы полагаете, что некоторые детали указывают именно на Густава Габринского?

— Мы пока не проверяли больше никого, ваше величество, — ответил эсбэшник, — потому что я и так прорабатывал его по подозрению в том, что он самозванец. Как только граф Корванский сообщил мне о своей проблеме — я моментально вспомнил о Габринском, который полностью соответствует всем приметам. Если тест Вогта-Ефремова даст отрицательный результат — начнем проверять других дворян, и при этом я также продолжу прорабатывать Габринского на предмет подмены и по делу о похищении Роксаны Корванской. То есть, даже отрицательный результат не меняет почти ничего — барон Габринский все равно может быть культистом или их сообщником. Так что я заранее прошу выдать мне разрешение на его задержание и допрос.

Король забарабанил пальцами по столу.

— Да уж, хорошенькое дельце. Если барон не причастен — будет очень некрасиво подвергать кое-как оправившегося старика такому...

— А ничему особенному мы его не подвергнем, — заверил короля эсбэшник. — Вы вызовете его сюда и изложите ему суть наших подозрений и необходимость связанных с этим проверок. Если он невиновен — мы это быстро выясним. Если он действительно он, а не двойник — это мы тоже быстро выясним. Есть куча тестов и проверок, которые врач не мог провести — те же отпечатки пальцев. Притом замечу, что если Габринский подставлен — в его же интересах побыть под следствием, дать нам установить его непричастность и помочь найти злоумышленника, который его подставил, не так ли? Ну а дактилоскопия и тест Вогта-Ефремова — процедуры совершенно безболезненные и не вредные для здоровья.

— Возразить нечего, — вздохнул король и обратился к одному из боевых магов: — что ж, граф, вызывайте сюда Габринского.

Тот взялся пальцами за рацию:

— Пригласите барона Габринского в зал номер двадцать четыре.

Я поднялся с места и потянулся за 'кишкодером'.

— Не напрягайтесь, Александер, — сказал король, — тут шесть боевых магов шестого и седьмого уровня, не считая меня, графа Корванского и Вэйлинда.

— Прошу прощения, ваше величество, но магу нужна секунда для атаки, а я целюсь и стреляю за полсекунды, — возразил я.

— Я бы посостязался в скорости, — ухмыльнулся свартальв, — но в целом согласен.

Он раскрыл ладонь, и по его пальцам побежали изогнутые линии маленьких молний.

Я встал у стены рядом с одним из магов и опустил забрало из армированного баллистического бронестекла.

Минуты через три ручка на двери повернулась, створки отворились и на пороге появился невысокий, слегка сутулый старик, опирающийся на трость. Его лицо явственно несет на себе остаточные следы тяжелого недуга, но глаза — ясные и подвижные. Кажется, я видел его мельком во время прошлых посещений дворца.

— Явился по вашей воле, ваше величество, — сказал он, и хотя на его лице отразилось легкое удивление от того, что он увидел магов и меня, я бы не сказал, что этого его сильно напрягло.

— Садитесь, барон, — король указал ему место напротив себя, то есть в самом дальнем конце стола, — есть разговор.

Габринский сел в предложенное кресло, прислонил трость к соседнему и сложил руки перед собой на столе.

— Слушаю, ваше величество.

— Тут такое деликатное дело, барон... Некий злоумышленник совершил преступление, похитив дворянку, а также во время телефонного разговора выдавал себя за... враждебный элемент. Во время этого самого разговора он нечаянно или умышленно дал собеседнику косвенные улики, указывающие на вас. Мы тут пытаемся пролить свет на эту ситуацию и надеемся, что вы нам в этом как-нибудь поможете.

— Понятно, вы подозреваете меня, — вздохнул Габринский. — Ну если я виновен — понятно, чего вы ждете. А если нет — чем может помочь невиновный?

— Обратите внимание, ваше величество, — сказал Корванский, — что барон Габринский не стал заявлять о своей невиновности.

Габринский усмехнулся.

— Заявление о невиновности есть пустое сотрясение воздуха, ваша светлость, — сказал он в уже знакомой мне неторопливой манере, — потому что и виновный может заявлять то же самое. Впрочем... этот разговор так или иначе должен был состояться позднее, а раз так, то оттягивать смысла нет. Я признаю, что, руководствуясь государственными интересами, звонил коменданту Терновскому и выдавал себя за одержимого. При этом я знал, что наследница Дома Корванских похищена с целью вынудить Александера согласиться на диалог, но не участвовал в похищении, не отдавал такого приказа и вообще это была не моя идея.

— Ну, он сам признался в соучастии, — зловеще протянул Корванский, обращаясь к королю.

— В недоносительстве всего лишь, — возразил Габринский. — Как бы там ни было, граф, я признаю свою вину и искренне сожалею о любых неудобствах, которые испытали в связи с этим вы и ваша дочь. Степень моей вины и наказание в конечном итоге определит его величество. Полагаю, вы должны быть этим удовлетворены. А вот объяснения, которые я буду сейчас давать по этому поводу, могут оказаться... не для широкого круга осведомленных. Хотя это не мне решать, разумеется.

— Поскольку граф Корванский поспособствовал расследованию, то вполне заслужил право выслушать также и ваши объяснения, — сказал Ян Шестой.

— Воля ваша, ваше величество.

— Итак, какими именно государственными интересами вы руководствовались, барон?

Тут решительно вмешался я:

— Прошу прощения, ваше величество, но вначале надо провести тест Ефремова-Вогта. Барон может говорить что угодно — это не отменяет вероятность того, что он действительно одержимый.

— Это неправильная последовательность действий, Александер, — добродушно улыбнулся барон Габринский. — Видите ли, если тест покажет, что я одержимый — скорее всего, король не получит объяснений, которые желает получить. Я прав, Александер?

— А нужны ли кому-то объяснения одержимого? — возразил я.

— Как насчет вначале послушать и только потом принимать решение? Я тут вижу нескольких сильнейших магов страны — против них ничего не поделает даже самый древний одержимый. Не волнуйтесь, не убежит никуда ваш тест.

— То есть, вы признаете, что вы — одержимый? — уточнил я.

— Я этого не сказал. Забавно, что вы не верили тогда — а теперь, значит, верите? — усмехнулся барон.

— Ближе к делу, барон, — велел король. — И по существу, будьте любезны.

— Как прикажете. Александер пересказал вам содержание нашей с ним беседы?

— Да, пересказал свою версию. Теперь изложите нам свою.

— Я не сомневаюсь, что он изложил все верно, у него нет мотива что-то искажать. Если вкратце, то я позвонил Александеру от имени одержимых, чтобы определить возможность закончить этот кровавый конфликт. Я должен был проверить, как воспримут возможность примирения другие люди. Кандидатура Александера как одного из наиболее фанатичных и целеустремленных борцов с оными показалась мне оптимальной: если согласится он — согласятся и другие.

Король насмешливо приподнял бровь.

— А что думают о примирении сами одержимые? — в его голосе прозвучала неприкрытая ирония.

— Вообще-то, это была их идея. Содержание моей беседы с Александером по большей части соответствует реальному положению дел: часть эфириалов хоть и питает отвращение к людям в силу их симметрии, но не имеет страсти к убийствам и разрушениям. Они хотят заключить мир и отмежеваться от того, что творят другие, кровожадные. Не отвечать за их действия.

— Тогда вам осталось объяснить, каким образом вы с ними связались, — сказал эсбэшник, — и почему сразу же не сообщили об этом службе безопасности, как того требует гражданский и человеческий долг от любого из людского рода.

— Ну... Мне предложили сделку, от которой мало какой отец смог бы отказаться, кроме того, в ней я усмотрел возможность принести огромную пользу...

— Ваше величество, — сказал я, — это одержимый.

— Аргументы?

— Оно обрекло своего сына — верней, сына барона Габринского — на медицинские исследования и, возможно, на пожизненное заключение, а то и на уничтожение. Потому что этот несчастный, претерпев вмешательство одержимого, уже частично стал 'порчей'. Настоящий отец молчал бы об этом, как рыба. Причем я должен был сообразить это еще во время телефонного разговора.

— Хм... Послушаем дальше.

Габринский, услыхав мои слова, приумолк секунд на тридцать, так что королю пришлось его поторопить.

— Да, я не подумал об этом, — признал со вздохом Габринский, — для меня не секрет, что я — никудышный отец... Впрочем, я уверен, что обследование не покажет ничего... ужасного. Как бы там ни было, позвольте довести свою мысль до конца... Но перед тем мне надо доделать одно личное дело. Поквитаться кое с кем. С вами, Александер.

Расстояние слишком мало, чтобы разогнать предмет до убойной скорости, кирпича или тому подобного увесистого предмета под рукой у него нет, а мой эфирный кокон — надежная защита от струны, и он должен видеть его, если одержимый. На что приблуда надеется?