Ангарский Сокол

— Мушкет тот не требует засыпки пороха, и пулю в ствол вгонять не нужно. Говорят, что заряжается он одним движением и стреляет очень быстро — никакой европейский мушкет не сравнится с ним в скорострельности.

— Вы понимаете, что это значит?! — воскликнул глава московской миссии, воздев руки кверху.

— Вряд ли они пойдут на контакт с нами, — покачал головой сэр Томас. — Ведь они встречаются только с московитами и царём Михаилом. Да и оружие, которое у них есть, они будут продавать только ему, насколько я понял нашего осведомителя из Посольского приказа.

— Сэр Томас, а вам не удалось поговорить с этим... Бек... ле Мишевым? Он же приехал из Сибири ранее самих послов ангарского князя.

— Нет, не удалось, — отпил испанского вина Тассер. — Он не желает говорить об Ангарии.

— Что ещё раз говорит о тайне московитов! Мы должны всё разузнать! На кону стоит многое! — снова воскликнул Дойл. — Если Московия получит множество ангарских мушкетов, она сожрёт всю Европу!

— Вот вы, Патрик, лично и займётесь этим делом, — глава московской миссии тут же указал на него пальцем. — В крайнем случае, вяжите ангарцев и тащите сюда. Постарайтесь сделать всё как можно тише. Наш дьяк из приказа поможет людишками.

— Вот только зачем им Московия, коли мехов у Ангарии вдосталь, как и золота?

Замоскворечье, постоялый двор

Через некоторое время, когда уже светало, а страсти былой схватки улеглись, прибывшим с ближней заставы стрельцам были предъявлены охладевшие трупы бандитов, наваленные там и сям на траве между заборами. И Павел, наконец, прилёг на застеленную лавку в своей светлице, тут же провалившись в глубокий сон. Широченную кровать занимал Кабаржицкий, который постепенно приходил в себя — негромко постанывал и всё пытался вялыми движениями дотянуться до шишки на голове, которая теперь, видимо, отчаянно чесалась.

Незадолго до появления стрельцов Павел договорился с хозяином двора о том, чтобы он и его люди умолчали про то, что часть иноземцев была внутри гостевого терема. Что, собственно, было выгодно им обоим. В руках у ангарцев оставалось трое нападавших. Из тех чужаков, что держали на прицеле Никиту с нижегородцами, в живых осталось только двое, остальных забила дубьём дворня, да застрелил Никита, в суматохе сумевший освободить руки. К счастью, жертв у ангарцев, как и среди местных, не было. Если не считать разбитого лица Никиты да шишки, а возможно и сотрясения мозга у Кабаржицкого.

...После позднего обеда Грауль задержал в трапезной всех, кроме стерегущего пленников Никиты. Подождав, пока служки удерут со стола и принесут горячего питья со сладостями, он начал говорить:

— Итак, мужики, мне нужно окончательно определиться. Вы все, — обвёл он глазами нижегородцев, — увидели, насколько опасна служба ваша...

Мужики загомонили, мол, да что мы мордобоя не видали и не служба этот вовсе, а так — сущая безделица и объедаловка.

— Что же тут опасного, Павел Лукич? Разве что косточкой поперхнуться, — резюмировал за всех Данила.

— Хорошо, — кивнул Павел. — В таком случае, важный вопрос: все ли из вас пойдут на службу в само ангарское княжество, как было ранее уговорено?

— Все пойдём, не сомневайся! — воскликнул один из мужиков, остальные же одобрительно закивали, потрясая бородами.

— Что же, тогда завтра получите пистолеты, такие же, как и тот, из которого палил Никита, и я буду вас учить с ними обращаться. Караульную службу тоже будем постигать. А то вас, как баранов, схватили, да под прицелом держали. Ладно, пока отдыхайте.

'Повезло им, что англы до оружия не добрались, сверху ящики с чугуном и железом наставили! Правильно Никитос перед нашим уходом идею подал, башковитый он парень, поднатаскать его надо. Ну ладно, я пока проведаю пленников', — размышляя, Грауль встал из-за стола.

Когда Павел вошёл в светёлку, где Никита караулил чужаков, связанный иноземец враз потерял самообладание и нервно засучил ногами на полу. Двое московитов мрачно и равнодушно посмотрели на капитана. Они его, в отличие от сэра Патрика, в деле не видели.

— Ну что, граждане, кто хочет со мною поговорить по душам? Излить мне, так сказать, душу и очистить её от греха, — ласковым голосом проговорил Павел, посматривая на пленников мягко, почти что с нежностью.

Никита даже рот открыл от подобной обходительности капитана.

— А ты кто таков? — хмуро зыркнул на него московит, что был постарше.

— Голова ангарского посольства Павел Грауль, князь Усольский. А ты кто есть?

Тот молчал, тогда Павел перевёл взгляд на мужичка видом помладше.

— Давеча не молчали, а теперь будто в рот воды набрали. Вы же его хотели видеть, вот он и есть, — кивнул Никита на Павла.

Мужичок бросил быстрый взгляд на старшего.

— О, ясненько! Никита, выведи-ка этого хмыря. А то он разговору мешает нашему с товарищем.

Бородача вывели за дверь.

— Ну давай, говори, зарабатывай жизнь и свободу. А этого упыря англицкого не бойся.

Иноземец, нервно сглотнув, посмотрел на своего подельника. А тот взахлёб начал сдавать с потрохами своих недавних товарищей. Как оказалось, только что уведённый пленный был одним из приближённых думного дьяка Посольского приказа. Он и якшался с англичанами.

— Они же, — кивнул он на иноземца, — хотели послов ангарских схватить и к себе на англицкий двор отвесть для крепкого расспросу.

— А что им надо было узнать? — развязывая путы пленника, спросил Грауль.

— А того я уже не ведаю, — вздохнул мужик. — Они что-то про золото говорили и про мушкеты.

— Ясно, — удовлетворённо молвил Павел. — А сам глава Посольского приказа ведает о шашнях того хмыря с англичанами?

Пленник, потирая затёкшие руки, отвечал, что князь Львов верно ничего и не знает. И что этот подьячий делал всё келейно, в тайне от прочих товарищей.

— Это радует. Ну ладно, вали отсель, да более на глаза мне не попадайся. Да! И не служи врагам отечества своего впредь, это опасно для здоровья.

— Ты меня отпускаешь? — изумился мужик. — А они как же?

— А их ты больше никогда не увидишь. Всё, ступай-ступай, — махнул рукою Павел и, проводив его до двери, приказал Даниле отвести его за ворота и отпустить на все четыре стороны.

А потом Грауль вернулся к сидевшему под окном связанному сэру Патрику Дойлу, представителю торговой компании английского двора в Москве.

— Патрик, мы остались одни, — Павел подмигнул опешившему от подобной вольности ангарца англичанину. — Тебе ничего не помешает рассказать мне, что подвигло вас на разбой.

— Но это не было разбоем, — с сильным акцентом возразил иноземец, опасливо поглядывая на ангарца.

— Уверяю тебя, в ангарском суде тебя судили бы именно за разбой и ты бы много лет провёл на угольной шахте.

— Но я не в Ангарии! — недоумённо возразил Дойл.

— Это почему же? — изобразил удивление Грауль. — Вы напали на нас на территории нашего посольства. А на территории посольства действуют наши ангарские законы. Значит, как глава посольства, я могу судить тебя, как обыкновенного разбойника.

Ангарец с улыбкой смотрел на реакцию англичанина. Импровизация Павлу явно удалас,ь и иноземец, кажется, начал понимать, что он серьёзно вляпался.

— Но я подданный английской короны! Меня ожидают мои друзья, они знают, что я здесь!

— И что с того? — рассмеялся Павел. — Они тоже разбойники. Пускай приходят, у нас есть чем их встретить.

Павел встал с лавки, подошёл к ящику, стоявшему у стены, и вытащил из него один из трёх карабинов, что остались у него после ухода группы Карпинского. Зарядив его и щёлкнув затвором, он приблизился к сидящему на полу англичанину.

— Ты же это хотел получить?

Патрик не сводил мрачного взгляда с ангарского мушкета, который так интересовал пославших его соплеменников.

— А ты не пробовал просто спросить? — продолжал говорить ангарец. — Постучаться в ворота и вежливо, как настоящий сэр, попросить меня уделить тебе немного времени, чтобы ответить на твои вопросы, а? Чего молчишь? А то напали, как презренные разбойники, да ещё ночью, прикрывая темнотой свои грязные помыслы.

Дойл продолжал молчать, он буквально онемел, не находя правильных слов, чтобы возразить этому ангарцу.

— Или может вас интересует наше золото? — Павел запустил руку в карман штанов, достав несколько червонцев. — Да что ты всё молчишь-то?

Было видно, что иноземец уже дошёл до кондиции и дальнейший разговор превратиться лишь в истерику этого начинающего 'торговца'. Пора было переходить к следующей стадии общения с англичаниным.

— Ну да ладно, до этого была лирика, а сейчас займёмся скучным бумажным делом. Давай, вставай с пола и сядь на лавку, успокойся пока. А мне нужно составить отчёт о вашем нападении.

— Какой отчёт? — пролепетал Дойл.

— Как какой? — изобразил изумление Павел. — Мне необходимо отписать своему князю о вашем нападении. И не только моему князю, но и в Посольский приказ Московии.

Патрик уронил голову на грудь:

— Прошу вас, не делайте этого, — глухо проговорил он.

— А ты что, боишься, что ли? Нападать на беззащитных послов ты не боялся? Короче, молчи пока, будешь говорить, когда я спрошу. Никита, приведи свидетеля — хозяина сего двора, надо подписать протокол.

Никита, похоже, начал понимать, что удумал капитан. Поэтому, ощерившись белозубой улыбкой, он быстро исчез за дверью.

— Итак, твоё полное имя и место рождения?

— Патрик Девис Дойл, рождён в Плимуте, двадцать четыре года от роду.

— Чем занимаешься в Москве?

— Торговый агент Московской компании.

— Кто послал тебя на это преступление?

— Сэр Томас Уильям Тассер, мой... начальник, — понуро качнул головой Патрик.

Допрос продолжался ещё некоторое время, Грауль описал на бумаге действия англичан и их подручных и дал прочитать Дойлу. После капитан составил второй экземпляр, а за ним и третий. Один экземпляр Павел решил отдать англичанам — пускай маковку почешут, подумают. Иноземец подписал все три экземпляра протокола стандартной фразой '...с моих слов записано верно, Патрик Девис Дойл'.

— Ну всё, молодец, Патрик. Теперь свидетель подпишет и будешь свободен. А в Посольский приказ, так уж и быть, бумагу я посылать не буду.

— Ты меня отпустишь, как того московита? — обрадовался англичанин.

— Да, Патрик, сейчас ты пойдёшь к своим товарищам. Скажешь, что если их ещё что-то интересует, то пускай приходит один человек, знающий русский язык, со списком вопросов. А тебя чтобы я больше не видел, если увижу — точно пошлю на угольные шахты. Всё, проваливай!

Англичанин недоверчиво, на подгибающихся ногах попятился к двери. Капитан приказал Даниле проводить иноземца за ворота и отпустить.

До обеда к ангарцам приходили и с Земского приказа, что в Москве оказался прообразом органов внутренних дел, а так же с Посольского приказа, прибыл человек и от Беклемишева. Приказным дьякам ангарцы все, как один, твердили о том, что мол, кто напал — мы не ведаем, людишки какие-то лихие. Хотели пограбить загулявших на царском пиру хмельных до послов, да вот дворня и слуги выручили их. Побили всех злодеев, кто сбежать не успел. Вона, даже дед Фома, местный истопник, поколотил одного, хоть и сам битый оказался. А лихие люди даже возок свой оставили. Послы же сейчас в лёжку лежат, битые. От присланного вскоре Михаилом Фёдоровичем лекаря-немца ангарцы не отказались, дали себя осмотреть. Вежливо выслушали его причитания по поводу шишки на голове Кабаржицкого, обязались следовать его советам. Напоили-накормили, дали монетку и выставили пребывающего в полной уверенности своей значимости лекаря вон.

Вечером

А вечером к постоялому двору подкатил расписной возок красного цвета с богато выряженными ездовыми и эскортом из дюжины стремянных стрельцов. Из возка вылез князь Григорий Васильевич Львов, голова Посольского приказа, собственной персоной. Пройдя в терем и отведав горячего сбитня, он вскоре раскланялся, сетуя на отсутствие свободного времени, и передал Павлу ответную грамоту московского царя, адресованную ангарскому князю Соколу.

Проводив до возка князя Львова, Павел вскрыл грамоту уже за воротами, с удовлетворением отметив полное титулование Соколова, а особенно то, что царь назвал князя Ангарского и Амурского Вячеслава Андреевича Сокола своим любезным другом. Право ангарских купцов торговать в порту Архангельска также было царём московским дано, но оговаривалось оно ежегодной золотой или серебряной пошлиной. Мягкая рухлядь уже не столь сильно интересовала государя Руси, как благородные металлы.

'Придётся на Витим посылать больше людей, золотишко сейчас в Московию поплывёт немало', — подумал Грауль.

Глава 17

Архангельск. Конец августа 7149 (1641)

Пётр Карпинский, ангарский посол

В один из последних дней лета мы достигли, наконец, отправной точки нашего пути в Европу. Отсюда начинался наш путь в датское королевство. Но до того как попасть в этот единственный полноценный русский морской порт, нам пришлось изрядно потрудиться, чтобы сохранить инкогнито. Никакого ангарского посольства не было и в помине, а лишь небольшая группа приказчиков и холопов архангельского купца Тимофея Кузьмина. Оставив покуда отца Тимоши в Москве — поправлять его дела, платить скопившиеся долги, в общем, восстанавливать доброе имя, мы ушли телегами на Ростов. Оттуда речным ходом, включая Волгу и небольшой волок, попали в реку Кострому. Шли мы специально малоиспользуемым путём, стараясь пореже попадаться на глаза иным торговцам или таможням в городах. Из Костромы на дощаниках мы попали на небольшую речку Лежа, которая впадала в Сухону недалеко от Вологды, а там уже прямой путь до Архангельска. Весь наш груз можно было уместить на одном дощанике, поэтому особого внимания наш отряд не привлекал. Правда, я опасался, что в Архангельске от досмотра наших судёнышек мы не отвертимся, но и тут всё прошло удачно.

Отправленный договориться насчёт подвод от складов до двора купца Ложкина, Данила вскоре привёл к берегу Двины Матвея — приказчика самого Савватия Петровича. Тот тут же организовал четыре телеги, моментально узнав в Кузьмине будущего зятя купца. И вскоре наша честная компания покатила от складов, разбросанных по берегу Двины, в архангельский посад. Так мы оказались перед высокими резными воротами, за которыми был виден терем, украшенный фигурками и цветными вставками. Ложкин мне понравился сразу — купец встретил нас очень радушно, будто самых дорогих и желанных гостей. И хотя сам Тимофей мне рассказывал про бедственное финансовое положение будущего родственника, мне показалось, что всё же Савватий Петрович был искренен. Нас Тимофей представил купцу, как своих компаньонов из Сибири, чем немало удивил Ложкина.

— Так вона ты где был в прошлом годе! — воскликнул тогда Савватий. — Эка тебя закинуло! Нешто нашёл лучшую торговлишку?

— Нашёл, тестюшка, — елейным голосом протянул Тимофей. — Да и тебе тоже нашёл оную, заодно будем торговлишку вести. Ежели ты супротив не будешь.

— Коли выгода есть, зачем же родному человеку отказы чинить? — отвечал купец.