— Вашей интуиции можно позавидовать, но не в этом дело, как мы потащим отсюда полный сундук добра? Я не усек отсюда и намека на дорогу, она, видно, заросла кустарником, как улица посередине хутора.
— Наша машина прошла от трассы до лесопосадки нормально, проскочит и до этого хутора.
— И второй вопрос, куда нам деваться с немерянным хозяйством? Даже Пулипер не сможет выкупить все сразу.
— К тому же, хозяйство здесь не полностью, — закрутил Микки Маус покрасневшим носом. — Посмотри сам, сундук не очень высокий и не совсем вместительный.
— Не понял. Ты, брат, или жадный, или офонарел от содержимого этого короба, — напрягся, всмотревшись в подельника, валютчик, не отошедший еще от боя. Вывод неприятно его покоробил, — А тебе надо, чтобы сундук оказался с силосную яму?
— Понимаешь какое дело, стариннные вещи делались, как правило, на семью, которая являлась ячейкой, определяющей общество, — попытался объяснить Маус, не обращая внимания на попытку его оскорбить. — Я хочу сказать, что тарелок в царском сервизе всегда было шесть или двенадцать, так же рюмок, бокалов, ножей, вилок и прочего. А в данном сундуке я усматриваю пока только один арабский патир с двумя славянскими кубками.
— А сколько их должно быть? — зло ухмыльнулся Коца. — Сколько сохранилось, столько и спрятали.
— Я не уверен, число кубков обязано быть большим, на Руси выпивать любили.
— Тогда говори, какое количество тебя бы устроило?
— То дореволюционное общество устроило бы шесть кубков, к тому же, мы назвали кубками обыкновенные посудины, а на самом деле они всего лишь застольные чарки. Это как в наше время рюмки, только современные рюмки обычно из хрусталя, а эти чарки из драгоценного металла.
— Выходит, мы отбили лишь небольшую часть Стенькиного клада?
— Наверное, я думаю, что настоящие клады куда богаче, и они без тряпок, — покривился Микки Маус. - Нам не мешает поискать еще.
— С сундуком бы справиться.., — Коца озадаченно приподнял плечи.
В этот момент со стороны улицы послышался приближающийся шум мотора, Микки Маус осмотрелся вокруг, недоуменно уставился на валютчика. Коца метнулся к бандитам, распластанным на полу, зарыскал пальцами по их одежде.
— Быстро сюда, — негромко приказал он подельнику.
— Зачем? — опешил тот.
— Ищи мобильники.
Маус понял, что Коца имел ввиду, бандиты через японские аппараты могли поддерживать постоянную связь с главарями банды. Не исключались и встроенные маячки. Перекупщик,упав перед трупом на колени,стал выворачивать наизнанку его карманы, через минуту свое существование прекратили все три сотовых телефона. Подельники, не сговариваясь, захлопнули крышку сундука, нырнули, минуя темный коридор, в пристроенный хлев, проникли сквозь проломленную стену в пустой сарай с ненужным хламом, сваленным в углу. Маус хотел было затолкать короб, весивший больше тридцати килограммов, под него, но Коца упрямо потащил его дальше. Выглянув наружу, он запально выдохнул:
— Сокровища нужно перетащить в следующий дом, если найдут трупы, здесь живого места не останется. Перероют все, а потом подожгут.
— Понятно, это не менты, тем бы сто лет оно не сдалось, — согласился перекупщик.
— Да, это едут другие чеченцы, от которых нам, в случае чего, уйти будет трудновато. Скорее всего, пересмена.
— Слушай, а если они наткнулись на раскуроченный джип? — Микки Маус встревоженно вскинул брови. — Не хочу дальше загадывать, но ты сам понимаешь, что я имею ввиду.
— А потом напоролись на нашего водилу?
— Деревья в посадке редкие, а солнышко уже светит.
— Твой товарищ вряд ли подпустил бы их так близко, мы в любом случае услышали бы выстрелы.
— Тогда дергаем отсюда, пока чеченцы едут медленно.
Валютчик пошарил глазами вдоль улицы, обзор закрывали останки других домов с пристройками. Он было снова взялся за ручку сундука, когда из-за ближайшего угла медленно выполз черный "Мерседес", такой, в которых обычно телохранители сопровождают своего босса. За ним болтался как на привязи вместительный джип "Мицубиши". Оба автомобиля проследовали мимо дома с трупами бандитов на другой край хутора. Коца подхватил короб, сверкнув на Мауса глазами, рванулся к выходу из сарая. Подошвы ботинок заскользили по хрусткой наледи, окрепшей за ночь, звук шагов слышали в этот момент все живые существа, населяющие окрестности. Кроме тех, которые пристально всматривались в гнилые останки строений, проплывающие мимо окон. Уши им забивал ровный рокот мощных двигателей.
Глава семнадцатая. +
В тесных боксах тюрьмы на Богатяновском спуске, известном всему Ростову-папе, было душно и нервозно. Запах давно немытых тел смешивался с табачным, с вонью от параши, плотный воздух оседал на кожу, вызывая ответные едкие испарения, которые добавляли вони. В камеру, где отдыхал Слонок с Козырем, забросили, наконец-то, Беню. После стрелки в парке Авиаторов мускулистого кубанского казачка со сквозным ранением в грудь сначала подлечили в тюремном лазарете, затем переместили в общую камеру. И теперь он соединился с подельниками. Беня, оглядев занятые нары,прошел на середину узкого помещения,бросил телогрейку на бетонный пол.Вокруг ничего не было видно, несмотря на лампочку, горящую под потолком. Краснодарец, подложив шапку под голову, собрался было упасть в отключку до разноса пищи, когда кто-то негромко позвал его из дальнего угла. Он бы подумал, что обознались, но оклик повторился, слабый и несмелый. Беня всмотрелся в ту сторону, на верхних нарах лежал похожий на Слонка заморенный подследственный, с мешками под темными глазами.
— Слонок, ты, что-ли? — удивился краснодарец.
— Ну, а кто еще, — не стал спорить зэка. — Канай сюда, побазарим.
— Так, в чем дело, слезай.
— Он не может, его с неделю назад учили стоять на ушах, а то все падал и падал, — грубо хохотнули с ближайших нар. — Как вертухай откроет кормушку, так и он туда хавальником, позорный отморозок. Думал, за прошлые заслуги его наградят отпуском.
— Просчитался, ментовский выкормыш, — добавили хриплым голосом со шконки напротив.
— А ты кто будешь? — Беня неторопливо развернулся к первому докладчику, его неприятно покоробило сообщение об избиении бригадира.
— О, да тут еще одна шестерка нарисовалась, — приподнялся на локте татуированный собеседник, высунули головы на проход и остальные обитатели. — Я из блатных, а ты по какой масти канаешь?
— Я вольный казак.
Беня попытался ворохнуть вислыми плечами, но тупая боль в груди дала знать о себе неприятными ощущениями. Краснодарец, смахнув с лица кривую гримассу, расставил пошире ноги,он прекрасно понимал,что людям, находящимся в боксе, его проблемы до фени. Между тем блатной, окинув внимательным взором фигуру вновь прибывшего, не утратившую прочности, поддернул в уважительной усмешке уголки волевых губ:
— Казаков мы видеть завсегда рады, проходи до моей шконки, погутарим.
— О правилах жития в блатном мире? — набычился Беня. — Ты знаешь, как мы относимся к воровским шайкам.
- Я в воровской шайке не состоял, я работал по своему, — мягко не согласился блатной. — Но поддерживаю законы воровской чести. А ты?
— Я же сказал, что происхождением от вольных людей.
— Менты из вашего сословия получаются отменные, двуликие, как азиаты, — встрял в разговор все тот-же хриплый голос. Он принадлежал голому по пояс костлявому мужчине за тридцать лет, разрисованному синей татуировкой до паха. Почиркав спичкой о кусочек боковинки, оторванной от спичечного коробка, тот прикурил обуглившийся бычок. Затянувшись, продолжил, — Казаки, это гребаный щит на рубежах шелудивой Родины.
— Тебе не нравится наша позиция? — спросил Беня с вызовом. — Или ты из козлов, избегающих армейскую службу?
— Это кто козел? — костлявый тут-же вскочил.— Настоящие козлы ты сам и твой корешок, а мы живем по понятиям.
— Грабь первого встречного-поперечного, трать награбленное на водку с бабами.
— А ты не грабил? — ухмыльнулся блатной ухмылкой, не сулящей ничего хорошего. — Откуда ты знаешь Слонка, этого ментовского жополиза? Случайно, не из его кодлы?
— Из его бригады. Лично я следил на рынке за порядком между валютчиками, чтобы грабители из ваших не подходили к ним на пушечный выстрел.
— Ты понял? Беспредельщиков прибавляется, — обратился первый из собеседников к своему товарищу. — Скоро нашу камеру сделают чисто ментовским отстойником.
— Пора скирдовать, — согласился тот с доводами друга, застегивая пуговицы на брючном поясе.
С нар, расположенных по бокам узкого бокса, соскочило сразу несколько человек, двое зашли за спину Бени, остальные остановились напротив. Казак понял, что слово, вылетевшее невольно, может стоить ему здоровья, он, принимая стойку, пошарил глазами вокруг. Слонок со стонами сползал с верхнего яруса, еще одна знакомая морда мелькнула возле противоположной стены. Это был, кажется, Козырь. До Бени дошло, что отбиваться от блатных придется ему самому.
— За козлов надо отвеча-ать, — протянул костлявый сквозь гнилые зубы.
— За козлов и опуска-ать не за падло-о, — согласился кто-то из стоящих вокруг, зэки поддержали идею грубым смехом.
— Козлами я назвал парней,которые косят от службы в армии, — попытался Беня оправдаться. — При чем здесь вы?
— Ты обозвал козлом его, это ему до фени твоя армия, — блатной уверенно указал на костлявого. — Ты сейчас и будешь перед ним отвечать.
— Беня, признай свою ошибку, — Слонок попробовал прорваться к двери. — Здесь ловить бесполезно.
Его, совсем недавно раскидывающего пузом встречный народ, отшвырнули под нары как обыкновенного бомжа. Больше ждать милостей от хозяев положения было нечего. Беня вспомнил спортивное прошлое, когда играючись брал призы на Всесоюзных соревнованиях по дзю-до.Он, раскидав в стороны руки, сжатые в кулаки, подловил момент и нанес блатному удар ногой в голову.Затем раскрутил всеми конечностями метелицу,вышибая из игры сначала того, кто на вид показался покрепче, затем, пока они пытались придти в себя, обработал и слабых. Он силой воли загасил боль внутри грудной клетки, волею же старался добить противника без пощады. Зэки вскоре перестали рваться в драку, корча гримассы,они выходили из круга,к тому же,Слонок помогал чем мог,вечно мурый Козырь тоже пробовал растащить сокамерников. Наконец, из своры нападавших осталось всего двое, самый блатной и самый стойкий из молодых пацанов, мечтающих стать ворами в законе. Костлявый, еще пара человек, глотали на своих лежаках воздух порциями, они, скорее всего, были туберкулезниками. Кубанский казак, сбивая бурное дыхание, сообразил, если сейчас он уделает блатного, ему этого не простят ни воровской мир, ни сами тюремщики. Первые не потерпят позора, вторые перемены власти. Порядок в камерах испокон веков поддерживался авторитетом блатных. Вертухаи тоже не принимали на дух новых вожаков из числа беспредельщиков, потому что те не обладали ни весом, ни собственной законодательной базой, от которой у зэков леденела бы кровь. Беня подождал, пока молодой шустряк намахается руками вхолостую, затем качнулся в сторону, задерживая голову на прежнем месте. Когда пацан намерился поддеть его подбородок крюком снизу, перенес тяжесть тела на отставленную ногу, другой ступней смачно въехал ему в лицо на встречном движении. Шустряк прогнулся, вскинул деревенские копыта вверх и с размаху впаялся в каменный пол. Затих на нем, перебирая лишь пальцами. Кубанский казак, увернувшись от удара блатного, с шумом втянул в себя воздушный тухлый кисель, отступил к нарам. Подумал, что последнего противника придется сбить только на пол и лишь покрепче придавить к бетону, чтобы он остался в целости и сохранности. Ощутил вдруг на губах солоноватый привкус крови, понял, что открылось затянувшееся было огнестрельное ранение.Огранизм включил защитную реакцию без приказов из головного мозга, Беня осознал, что сейчас его избить смог бы десятилетний мальчик. Опершись рукой об угол нар, поманил пальцем блатного, показывая,что ловить тому все равно нечего.Но тот не спешил продолжать поединок и сам, уголовнику стало ясно, что корона власти держится на голове всего лишь на единственном движении шкафа из краснодарских степей, стоящего напротив. Если она упадет, ему тоже не светит ничего хорошего. Он, прислонившись спиной к стене, лихорадочно искал выход из положения, и нашел дыру в очередной в исковерканной его жизни тупик. Поелозив рукой по брюкам, нашарил половинку лезвия для бритья, зажал ее между указательным и средним пальцами. Закон, которому он старался следовать, приказывал сохранить достоинство ценой собственной жизни. Он нагнул стриженную голову и собрался броситься на оказавшегося крепче противника. В этот момент в замке загремели ключи, дверь, окованная железом, отворилась. На пороге выросла бесстрастная фигура тюремного вертухая, за ним замаячила бледная морда еще одного. Между обоими прошмыгнул узкоплечий начальник оперативной части:
