Будь ты проклят, Мальстен Ормонт! Ты заслужил любую боль, которую боги послали тебе за твой треклятый дар!
* * *
Грат, Малагория
Восемнадцатый день Паззона, год 1489 с.д.п.
Мальстен стоял перед зеркалом в своих покоях и критически рассматривал новый костюм, пошитый на малагорский манер. Черный длинный жакет без рукавов с узорами солнечного оттенка, подпоясанный золотым шелковым поясом, надетый поверх черной сорочки с золотистым воротником, хлопковые черные шаровары, уходящие в сапоги длиной до середины голени — в этом наряде Мальстен казался самому себе немного нелепым.
— Что-то не так, господин Ормонт? — поинтересовался Левент, все это время ожидавший у дверей.
— Нет, все… — Мальстен помедлил, вновь критически рассматривая свое отражение в зеркале. — Все хорошо, Левент.
— У меня складывается впечатление, что вы просто не хотите меня обидеть, потому что я трудился над этим костюмом всю ночь. Но если вам неудобно, лучше скажите мне об этом. Его Величество будет недоволен, если…
Он не договорил. На лице показалась вымученная улыбка.
— Мне удобно, — поджав губы, отозвался Мальстен, отворачиваясь от зеркала и неловко кривясь. — Просто… не многовато ли золота? Я чувствую себя… вычурно.
Левент попытался не показать обиду, но губы его характерно искривились.
— Это один из национальных цветов Малагории, господин Ормонт. Наряду с красным. Но Его Величество обмолвился, что красные элементы добавлять никак нельзя, и я вышел из положения, как мог. Иначе было бы слишком… мрачно.
— Мрачно? А мне казалось, было бы привычнее.
— Я и говорю, мрачно, господин Ормонт.
— Ты считаешь, что я одеваюсь мрачно? — усмехнулся Мальстен.
— Все так считают, господин Ормонт. Это… ваша особенность.
Мальстен приподнял бровь и бросил взгляд через плечо на свое отражение.
— Особенность, стало быть, — хмыкнул он. — Ладно, я понял.
— Я вас оскорбил?
— Ни в коем случае. Ты — костюмер, ты лучше знаешь в этом толк, разве нет?
Левент перемялся с ноги на ногу.
— До этого момента мне так казалось, — буркнул он себе под нос.
Всегда немного суетливый и щепетильный в своей работе, Левент преображался только на цирковом представлении. В остальное время он говорил сбивчиво и подолгу, всегда выглядел, как человек, которого несправедливо недооценили и заметно побаивался Мальстена, если вступал с ним в разговор. И хотя на поверку «великий и пугающий анкордский кукловод» оказался далеко не таким ужасным, он не мог избавиться от чувства легкой опаски, которое преследовало его в присутствии Мальстена. Левенту казалось, что данталли соглашается с ним, только чтобы прекратить утомивший его разговор, и это ощущение было весьма неприятным.
— Прости, что усомнился, — миролюбиво сказал Мальстен, положив Левенту руку на плечо. Тот невольно вздрогнул, взгляд его нервно забегал по комнате. — Прекрасная работа, правда. Думаю, я очень быстро освоюсь.
Левент поджал губы.
— Хорошего вечера, господин Ормонт, — выдавил он.
Мальстен отправился вдоль по коридору в главную залу, откуда доносились звуки музыки и гомон человеческих голосов.
Это всего несколько часов, — уговаривал себя данталли, нехотя бредя по коридорам дворца. Он совершенно не представлял, что будет там делать, но Бэстифар ультимативно заявил, что он должен там присутствовать. Мальстен лишь надеялся, что его не станут демонстрировать аллозийским послам в качестве военной мощи Малагории. Он не знал, рассказывал ли Бэстифар своим союзникам о том, какие ставки делает на него в вопросах военного противостояния, но надеялся, что ему хватило ума не акцентироваться на этом. Из всех стран Арреды только Малагория проявляла удивительную терпимость к данталли и не позволяла Красному Культу строить свои отделения на территории Обители Солнца. Аллозия в этом вопросе была не так жестка, как страны Совета Восемнадцати, но и полной терпимости не проявляла, поэтому Мальстен не знал, как послы Дандрина отреагируют на него.
Войдя в главную залу, Мальстен несколько мгновений привыкал к буйству красок. На фоне пестрых нарядов гостей Бэстифара он почувствовал себя темным мрачным пятном даже при обилии на собственном наряде вычурных золотых вставок.
Проклятье, мне стоит извиниться перед Левентом, — нервно усмехнулся про себя Мальстен и постарался как можно незаметнее прошествовать к столу, но этого ему сделать не позволили.
— А вот и он! — донеслось до него откуда-то из глубины пестрого моря ярких одежд. — Господа, вот наш художник, о котором я говорил. Он отвечает за цирковые постановки. Скромняга и талантище в одном лице! Мальстен, познакомься с послами Шерезином и Хемменом!
Бэстифар появился перед Мальстеном в непривычно помпезном наряде, который венчала царская накидка с меховым воротом. Рядом с ним шествовали два грузных мужчины, похожих, как две капли воды, и на их фоне аркал — даже в своем облачении — выглядел тонкокостным и неказистым.
— Данталли, верно? — спросил один из аллозийцев, смерив Мальстена оценивающим взглядом с головы до пят. Шерезин это был или Хеммен, сказать было нельзя.
Мальстен прищурился.
А может, и стоит узнать? — подумал он. Черная невидимая нить связалась с сознанием грузного высокого мужчины в длинной, расшитой драгоценностями лиловой робе. Контроль сознания всегда был непростым искусством для Мальстена, но он решил попытаться вызнать имя посла и понадеялся, что от такого короткого применения нитей у него не пойдет кровь носом — это свело бы на нет все его старания достойно выдержать эту оценку.
— Так точно, господин Шерезин, — приподняв голову, ответил Мальстен. Нить втянулась в его ладонь, и он заметил, как Бэстифар одаривает его злой улыбкой.
Ожидаемый эффект настал незамедлительно. Широкие кустистые темные брови аллозийца поползли вверх.
— Откуда вы узнали, что я не Хеммен? — спросил он.
— Вы уверены, что хотите знать ответ, господин посол? — Мальстен широко улыбнулся ему, и на левой щеке показалась глубокая ямочка. Укол боли расплаты заставил его тут же посерьезнеть, но аллозийцы, похоже, не заметили этой легкой перемены.
Несколько мгновений прошло в напряженном молчании. Мальстен предполагал, что послы могут резко возмутиться его поведению, или же, наоборот, отнестись к его поступку с одобрением.
Бесы, я ведь рискую, — отругал себя Мальстен. — Аэлин бы спросила, не выходила ли мне самоуверенность боком…
Подумав об Аэлин, он невольно начал искать ее глазами. Здесь ли она сегодня? В этом пестром сборище гостей найти охотницу ему не удалось.
— О способностях анкордского кукловода ходят легенды, — нахмурившись, сказал Хеммен. — Если вы хотели впечатлить нас, господин Ормонт, боюсь, выяснения имени посла, которое могло быть простым угадыванием, будет недостаточно.
Мальстен прерывисто вздохнул.
Цирка, по-видимому, тоже, — подумал он.
— Что бы вы хотели увидеть, господин Хеммен? — бесстрастно поинтересовался он.
Задача явно поставила аллозийца в тупик. Он растерянно оглядел гостей. В центре зала они танцевали национальный малагорский танец.
— Можете проникнуть в мое сознание, считать оттуда национальный танец Аллозии и заставить гостей исполнить его прямо сейчас? — спросил он.
На лице Бэстифара мелькнула тревога.
— Господа, не стоит забывать, что вчера наш друг устроил потрясающее цирковое представление, после которого…
— Могу, — перебил его Мальстен.
Вместо того, чтобы просить послов обратить внимание на танцующих, он развернул их с помощью нитей, которые вмиг протянулись из его руки к гостям и связались с кругом из танцующих.
Подобные демонстрации силы Мальстен всегда воспринимал как вызов, в котором он должен был не просто выполнить данное ему задание, но и превзойти все ожидания, поэтому он протянул нити и к музыкантам. В голове посла Хеммена играли национальные аллозийские мотивы, которые Мальстен умело вложил в голову небольшому оркестру малагорцев.
Ритм музыки начал понемногу меняться. Мальстену приходилось концентрироваться не только на этом, но и на том, чтобы сделать переход плавным, не упуская при этом схему танца, которая была скрыта в голове посла.
На лбу данталли выступили капли пота, взгляд затуманился и стал так мало походить на человеческий. Гости, танцующие в центре зала, начали постепенно двигаться иначе. Плавные переходы малагорского национального танца, сменились довольно резкими поворотами, партнеры по танцам стали чаще подходить друг к другу — малагорский национальный танец этого не предполагал, в нем ведущая роль отводилась женщинам. Аллозийцы же ценили в танцы парные взаимодействия: поддержки, сложные связки, повороты, подразумевали постоянный контакт.
Несколько минут танца превратились для Мальстена в настоящее испытание. Когда музыканты закончили играть, а танцоры, одарив друг друга аплодисментами, растерянно разошлись, из груди данталли вырвался громкий выдох облегчения. Первыми он отпустил те нити, которые связывал с сознанием посла и музыкантов, мгновенно ощутив усталость.
Бэстифар предусмотрительно встал так, чтобы послы не заметили его заложенную за спину руку, и, как только услышал приближение расплаты, вокруг его ладони разгорелось красное сияние.
Обыкновенно Мальстен терпеть не мог привычку Бэстифара придерживать его расплату, однако сейчас был благодарен ему за это: ударить лицом в грязь, согнувшись от боли, перед лицом чопорных аллозийцев ему хотелось меньше всего.
Хеммен изумленно обернулся и посмотрел на невозмутимого анкордского кукловода.
— Поразительно… — выдохнул он. — Вам это и вправду по силам?
Мальстен устало вздохнул.
— Неужто хотите, чтобы я продемонстрировал это еще раз? — спросил он.
— Господа, думаю, не стоит превращать этот бал в сплошную работу для нашего друга, — вмешался Бэстифар.
— Вы правы, довольно демонстраций, — согласился Шерезин и подался в сторону, явно желая ретироваться.
Бэстифар растянул губы в самой чарующей из своих улыбок.
— Господа, вы позволите мне перемолвиться с нашим общим другом парой слов? — невинно спросил он.
Хеммен оценивающе окинул взглядом сначала данталли, затем и аркала.
— Рады зваться вашими друзьями, господин Ормонт, — обратился он к Мальстену, затем кивнул Бэстифару. — Ваше Величество, мы будем ждать вас.
Бэстифар учтиво кивнул. Стоило аллозийцам отвернуться и сделать несколько шагов прочь, он картинно закатил глаза и громко выдохнул.
— Бесы, — прошипел он, — я не выдержу еще несколько часов в компании этих воплощений скуки!
Мальстен скептически изогнул бровь.
— Непроста доля монарха, — хмыкнул он.
— Малагория развращает твою душу, мой друг: быстро учишься острить. Что дальше? Откроешь в Грате свой цирк и составишь мне конкуренцию?
— Подумаю об этом, — улыбнулся Мальстен, но улыбка его быстро померкла, когда он перевел взгляд на сияющую руку Бэстифара, все еще спрятанную за спиной. Аркал проследил за его взглядом.
— А пока подумаем о насущных вопросах, — кивнул он. — Что думаешь делать? Мне… посветить тебе, пока не дойдешь до комнаты, или на этот раз предпочтешь отдать ее мне?
Мальстен перевел взгляд на аллозийцев и тяжело вздохнул.
— Она ведь будет тебя отвлекать, верно? Как было в цирке?
— Кто настучал? — нервно усмехнулся Бэстифар.
— Неважно, — улыбнулся Мальстен.
— Все-таки твою порядочность из тебя не выкорчует даже Грат. — Бэстифар вздохнул. — Но… да, я буду ее слышать.
— И ты сможешь не отвлекаться?
— В цирке же смог, — хмыкнул Бэстифар. — Она будет недолгой, но жестокой.
— Думаю, с этим я справлюсь, — невесело улыбнулся Мальстен.
Бэстифар неуверенно поджал губы.
— Я бы не рекомендовал этого делать, но наши споры обычно длятся долго, а я должен сегодня быть милым с другими любителями покапризничать, — закатил глаза он.
Мальстен положил руку ему на плечо.
— Иди. Будь милым, Ваше Величество.
— Я тебе припомню этот сарказм, — прищурился Бэстифар.
Мальстен коротко кивнул ему, развернулся и направился к выходу из зала. У самых дверей он столкнулся с Карой.
Аэлин будет с ней? — пронеслось в его мыслях, и он невольно сделал опасливый шаг назад. — Только не сейчас!
Однако Аэлин поблизости не оказалось.
— Мальстен? — криво улыбнулась Кара. — Уже уходишь?
— На время, — отозвался он. — Есть пара дел.
Кара сощурилась.
— Более срочных, чем разговор с Аэлин?
Мальстен опасливо оглянулся. Бэстифар не будет слишком долго удерживать его расплату, скоро он ее отпустит. Нужно было спешить.
— Мальстен! — окликнула Кара, заставляя его посмотреть на нее. — Ты, вообще, собираешься с ней говорить?
Он ненавидел себя за то, что делал, но, как можно учтивее постарался отстранить Кару с дороги и, бросив ей отрывистое «не сейчас», покинул залу.
Кара проследила за ним разочарованным взглядом и прошествовала к балкону, где ее дожидалась Аэлин Дэвери.
— Только что видела Мальстена, — сказала она без ненужных вступлений.
Аэлин встрепенулась.
— Видела Мальстена? — переспросила она. — Он здесь?
Кара пожала плечами.
— Уже нет. Поспешно ушел, сказав, что у него есть пара дел.
Аэлин заметно поникла.
— Вероятно, более важных, чем разговор со мной…
— Я сказала ему то же самое.
— Серьезно? — Голос Аэлин предательски дрогнул, хотя она и пыталась замаскировать это под возмущение. Кара призывно склонила голову, заставив собеседницу перестать скрывать чувства. — И… что он ответил?
— Он сказал «не сейчас».
Глаза охотницы похолодели.
— Ясно.
— Я понимаю, — кивнула Кара. — Бэстифар тоже довольно долго не хочет говорить со мной открыто. Так что… в нашем распоряжении шикарное малагорское вино. Оно может неплохо скрасить вечер.
Аэлин улыбнулась.
— Хоть что-то хорошее на этом треклятом приеме.
* * *
В своей характеристике расплаты Бэстифар оказался точен до безобразия.
Мальстену не хватило времени добраться до собственных покоев, поэтому он вошел в первую попавшуюся открытую комнату, и, по счастью, там никого не было. Дожидаясь момента, когда само мироздание перестанет разрывать его на части, он вновь и вновь вспоминал, что сказал Каре, и представлял, насколько тяжелый разговор с Аэлин ждет его в этой связи — если она вообще захочет с ним говорить. В том, что Кара обо всем ей расскажет, он не сомневался ни на мгновение: похоже, они очень быстро нашли общий язык и даже подружились, хотя сама возможность водить дружбу с такой, как Кара, казалась ему странной.
