— Нужник?! — выдохнула она, с отвращением морща нос.
— А ты много мест знаешь, под которыми никто гулять не будет? — хмыкнул Виль. — Пошли давай. Не заляпайся. И тихо. Тут недалеко.
Дом барона был выстроен из дерева, не из камня. Если на первом этаже был только большой зал, господская кухня и таблиний барона (с противоположной от кухни стороны), то второй и третий были разделены на множество мелких комнат. Второй — для барона, его семьи и гостей, третий — для многочисленной челяди. Обычно дом пустовал, но сейчас был наполнен голосами, криками, шагами... Здесь не поможет ни колдовство, ни хитрость: если им с Вилем кто-то повстречается, это верная смерть. Они забрались на второй этаж, прокрались до чёрной лестницы (Магде казалось, что её сердце колотится так, что его слышно даже снаружи замка), и по ней залезли на самый чердак, вернее, самый верхний этаж под крышей, где хранилась разная рухлядь.
— Его держали здесь, потому что на крышу отсюда не выбраться, а по коридорам — поди-ка пройди, — пояснил Виль. — Куда ни плюнь, в обход зала выхода нет.
— Ты же вылез, — напомнила ведьма.
— Так то я, — засмеялся батрак. — Ты вон как нос сморщила. Вон твой малец лежит.
Он зажёг висящий на стене тусклый светильник и Магда бросилась к лежащему на полу юноше. Он болезненно скорчился в луже крови и, казалось, уже не дышал.
— Он умер! — ахнула она, в гневе поворачиваясь к убийце.
— Не должен, поди, — засомневался батрак. — Небось сознание потерял, нежный слишком.
Магда осторожно ощупала раненого. Сердце билось.
— Ты... — прошипела девушка. — Ты за это ответишь.
— Гляди, как заговорила! — обиделся батрак. — То "Виль, помоги", а то ругаться!
— Ты убил его!
— Вперёд не будет под руку лезть, — ничуть не смутился Виль. — Тшш! Слышишь?
Магда ничего не слышала, но послушно замерла. Что-то зашуршало, и в бросаемых на стены бликах появился... появились...
— Кто это?! — ахнула девушка, уставившись в недоумении на незнакомого наёмника, которого тащил с собой оборотень. Руки его были связаны, ноги стреножены, как у лошади, рот закрыт кляпом, глаза выпучены от страха. — Зачем ты его привёл?!
— Он умирает, — кивнул оборотень на скрючившееся тело графского наследника. — Он не может разговаривать, а должен сделать выбор. Без его выбора ничего нельзя сделать.
— И что?!
— Когда я... умирал... — медленно проговорил оборотень, держа своего пленника за шиворот, — ведьма забрала мою боль. Ты сможешь это сделать?
— Да, смогу! — почти обиделась на это сомнение ведьма. — Но зачем тебе этот человек?
— Отдашь боль ему, — равнодушно пояснил оборотень.
— Что?!
— Тихо ты! — напомнил батрак. — Хорошо придумал, Серый. Давай, Маглейн. Или опять плясать надо?
Девушка попятилась.
— Я думала забрать боль сама, — тихо сказала она.
— Насмешила! — нетерпеливо отозвался батрак.
— Тогда ты не сможешь провести обряд, — пояснил оборотень. — Ты должна передать боль другому человеку.
— Но ему же будет больно! — не сдержалась ведьма, сама слыша, как по-детски это звучит.
— В том-то и смысл, — осклабился батрак.
Пленник бесполезно рванулся к выходу, но его удержала рука оборотня. Протестующе замычал, замотал головой.
— Он — враг, — жёстко произнёс оборотень. — Один из тех, кто резал моих людей. Даже тех, кто уже не мог держать оружие. Раненых, обессилевших! Он убил бы меня, не будь я так живуч! Поверь, той ночью я бы не колебался, отдавать ли ему свою боль.
Он разжал руку и пленник упал на колени. Магда перехватила его отчаянный взгляд и зажмурилась.
— Я не смогу! Это невозможно! Я не... Он живой человек! Я не могу! Это же злое колдовство!
— А ты кто? — картинно удивился батрак. — Ты у нас ведьма, вот и делай, что тебе положено.
Магда попятилась и затрясла головой.
— Ладно, — вдруг мирно сказал батрак. — Как скажешь, Маглейн. Пошли отсюда.
— Пошли?! А... А как же...
— А твой парнишка помрёт, — безмятежно заключил батрак.
— Нет, он не умрёт, я...
Девушка с мольбой посмотрела на оборотня.
— Поверь, я смогу! Тебе не надо...
— Не сможешь, — покачал головой оборотень.
— Маглейн, ты совсем рехнулась, — снова вмешался батрак. — У парня живот вспорот, с такой раной только лежать и скулить или вовсе в беспамятстве валяться.
— Ты! — в озлоблении повернулась к нему девушка. —
Это ты его так ранил, а теперь!..
— Ну, ранил, — пожал плечами батрак. — Какая теперь разница?
Оборотень шагнул к девушке, взял её за плечи и встряхнул.
— Выбирай, — предложил он. — Один из них сегодня умрёт. Кто? Твой рыцарь — или убийца без чести и совести?
— Умрёт?! — рванулась из его хватки ведьма.
— А ты думала, мы его оставим рассказывать, чем тут развлекались? — засмеялся батрак и оттащил отчаянно извивающегося пленника подальше от лестницы. — Решай, Маглейн. Он всё равно умрёт.
Пленник замотал головой, с надеждой глядя на девушку.
— Я не смогу, — запротестовала девушка.
— Сможешь, — жёстко ответил оборотень и толкнул её к безжизненному телу графского сына. — Смотри. Даже в забытьи он страдает. И ты знаешь, что делать. Ты ведьма. Ну же!
Магда вздохнула. Это-то она знала прекрасно. Верена учила её и этому. Только никогда не предупреждала, что это будет так... так... страшно? Так подло?..
Но, быть может, она всё-таки сможет... сможет...
Иногда выбор делается за тебя. Тебе придётся с этим жить дальше.
Она склонилась над бескровным лицом юноши. Ещё дышит. Ещё. Положила руки на виски, мягко надавила. Выровняла своё дыхание в такт с едва заметным дыханием умирающего.
— Ты клялся мне в верности, — напомнила она тихим шёпотом. — Твой меч, твоя рука, твоё сердце — мои. Ты мой. Приказываю тебе — отдай мне свою боль. Ты слаб. Ты ранен. Я сильнее. Я выдержу. Отдай... отдай... отдай...
Она наклонилась ниже и прижалась губами к губам. В этом поцелуе не было страсти. Только желание помочь. Ведьма пила боль, глоток за глотком, безбрежное море боли... остановилась тогда, когда поняла — больше не сможет. Больше не выдержит. Сглотнула.
И покатилась по полу, зажимая руками живот, сдерживая крик — бесполезный, ненужный, опасный сейчас крик предсмертной муки. Это было больно. Это было нестерпимо. Невозможно.
Чьи-то руки — она не видела, не чувствовала, чьи, — подхватили её, толкнули дальше. К пленнику, чьего лица она так и не разглядела, чьего имени она не знала.
— Соберись, — приказал оборотень и прижал несчастного к полу, мешая тому увернуться.
Магда кое-как поднялась на четвереньки. Выше не получилось — мешала боль, то накатывающая так, что трудно было дышать, то мягко пульсирующая где-то внутри. Наклонилась над пленником.
Если бы она и не хотела бы этого — случилось. Тело отторгало боль, чужую, чуждую, ненастоящую, тело не хотело мучиться, тело не хотело страдать. Ведьма скорчилась над распростёртым на полу пленником — он уже не сопротивлялся, и почувствовала, как ей буквально тошнит, не едой, не желчью, не внутренностями, а чужой, не переваренной, не усвоенной болью. Мучительные спазмы сотрясали всё её существо, в глазах потемнело. Всё, что Магда могла сейчас сделать — не противиться, не сопротивляться, позволить случиться тому, что и так случалось...
Её стоны сменились приглушённым воем пленника. Оборотень шагнул, подхватывая её под мышки, и вздёрнул на ноги. Магда опёрлась на него, на мгновение забыв о том, кто он и что заставил её сделать. Тело ощущало такое же облегчение, которое бывает, когда тошнота и спазмы проходят. Разум был чист. Душа... душа содрогалась от ужаса. Перед ней был человек, который не причинил ей никакого зла. Ни в чём перед ней не повинный. Не вызвавший гнева. Он выл, отчаянно, надрывно, хоть и глухо из-за заткнувшего рот кляпа. Ему было больно. Эту боль вызвало её колдовство. Её злое колдовство. Этому учили в Бурой башне. Этому учила старая Верена. Но Магда всегда избегала таких поступков. Таких решений. И вот. Её руками. Её волей. Человек, который страдает потому, что она так захотела. Потому что никто не предупредил Виля об Арне. Только потому, что Магда согласилась просить за Нору. Только потому, что не хотела дать брату Флегонту победить барона Фирмина, своего отца. Только потому, что она убедила Аларда, что он приворожен. Только потому...
Грубый тычок в спину прервал её размышления.
— Займись делом, Маглейн, пока сюда никто не нагрянул, — посоветовал батрак. — Парнишка твой никак не очухается.
Ведьма вздрогнула и послушно повернулась к раненому. Он лежал, немного расслабившись, но всё ещё недвижимый и безгласный. Сейчас не время было печалиться. Она сможет оплакать свою судьбу позже. Свои руки, на которых впервые появилась человеческая кровь.
— У тебя осталось моё зелье? — спросила девушка.
Батрак молча протянул ей флягу.
Магда села на пол возле своего рыцаря. Положила ладони на его виски.
— Арне! — тихонько позвала она. — Арне! Очнись, мой храбрый рыцарь!
За её спиной поперхнулся смехом батрак, но, к счастью, промолчал. Магда приподняла голову раненого и влила ему в рот несколько капель своего зелья.
— Очнись... — снова позвала она.
Арне открыл глаза, вгляделся в склонённое над ним лицо девушки, закрыл глаза и блаженно улыбнулся.
— Бертильда... — прошептал он.
— Арне! — снова позвала девушка и дала ему ещё глоток зелья. — Очнись!
Рыцарь открыл глаза, уже более осмысленные, чем прежде.
— Бертильда... Ты?.. здесь?.. Что?.. Как?..
Он попытался сесть, но девушка ему помешала. Рана никуда не делась и тревожить её не стоило. Ушла только боль и слабость, и то на время. Если пленник умрёт прежде, чем будет вылечен рыцарь, всё, что он сейчас чувствует, вернётся обратно.
И пройдёт через саму ведьму, причиняя ей немыслимые муки...
Взгляд юноши остановился на стоящих поодаль мужчинах.
— Вир? — удивился Арне. Потом увидел Виля и взгляд его загорелся гневом. — Ты! Я тебя помню!..
— И тебе не хворать, твоя графская светлость, — отвесил издевательский поклон батрак.
Арне повернулся к своей даме.
— Бертильда... Я не понимаю... Ты... говорили, что ты ведьма... что тебя должны сжечь... я не мог... а потом... почти выбрался... но встретил... этого... этого...
Вир шагнул вперёд.
— Арне, послушай меня! — решительно произнёс он. — Ты ранен. Смертельно. Нора в безопасности. Клянусь тебе. А ты умираешь.
— Умираю? — не понял юноша. — Но я ничего не чувствую...
— Бертильда — ведьма, — пояснил оборотень, — она узнала, что ты в опасности и пробралась сюда. Она забрала твою боль, чтобы ты мог...
— Подготовиться к смерти, — сглотнул юноша. — Что ж... я... я готов... священник...
— Погоди. Послушай. Когда-то давным-давно я был сыном шателена Гандулы. Ты знаешь это?
— Ну да, — кивнул юноша. — И ты унаследовал эту должность после смерти твоего отца.
— Да. Но в той битве погиб не только отец. В той битве был смертельно ранен и я. Отец устроил волчью охоту после того как звери разорвали старика лесничего и его семью. Тот преследовал браконьеров и хищников, но они его осилили. Все думали — будет простая охота. Но это оказался первый в моей жизни бой. Он едва не стал последним. Звери дрались вперемешку с людьми, и каждый из них был сильнее и опаснее, чем обычный человек.
— Оборотни, — прошептал Арне.
— Да, — кивнул Вир. — Многие погибли. Люди отца смогли меня вытащить... но не смогли спасти. Я умирал... и умер бы. Но до рассвета в наш дом постучалась рыжая ведьма, у ног которой стоял огромный волк. Матери предложили выбор. Она согласилась. Выбор предложили мне. И я согласился. Теперь пришла пора выбирать тебе.
— Ты... ты оборотень?! Бертильда... что... что он говорит?..
— Он говорит правду, — тихо произнесла девушка. — Арне, послушай. Я пробралась сюда, чтобы тебя спасти. Ты ранен. Ты умираешь. Но ты можешь сделать выбор. Ты можешь жить.
— Я?! Сын графа Вилтина?! Стать тварью?! Бертильда, как ты могла?! Я предпочту смерть такому позору!
У Магды опустились руки. Она беспомощно оглянулась на спутников. Оборотень покачал головой.
— Выбор он должен сделать сам. Ни ты, ни я не вправе даже уговаривать.
Батрак хрипло засмеялся.
— Вот так-то, Маглейн. Вот они, твои добрые дела. Пошли отсюда, пока ещё не рассвело. Этому твоему ничем уже не поможешь.
Девушка сглотнула. Потеряно уставилась на свои руки.
Она убила человека. Просто так. Потому что ей этого хотелось. Убила... и... всё напрасно?!
Батрак взял ведьму за локоть, принуждая встать, и потащил к лестнице. Она не сопротивлялась. Всё было кончено.
— Вы... — с трудом выговорил юноша, — вы бросаете меня?!
— А ты чего хотел, графёныш? — искренне удивился батрак. — Ты же не хочешь помощи от всяких там тварей. Хочешь умереть. Ну, так мы пойдём, а ты дохни себе сколько влезет.
— Бертильда! — взмолился Арне. В его глазах впервые появился страх. — Не... не так... не хочу... один... останься... пусть... пусть позовут... священника... не хочу уйти так... останься...
Магда опустила взгляд. От одной мысли о том, о чём её просил Арне, сердце сжимал холод. Одно дело — рисковать ради жизни. Другое дело... Арне просил её умереть после него. Она слишком хорошо понимала, что второй раз этого не вынесет. Только что она уже умирала. Нет. Если бы это кому-то помогло... тогда... может быть... но... не так. Не ради смерти!
А вот батрак искренне разозлился.
— Вот ты как заговорил, твоя графская светлость! — тихо и яростно прошипел он. — Значит, мы тут будем тебе святошу искать, чтобы ты напоследок ему всё разболтал, а Маглейн тебя за ручку держать, так?! А потом, кто знает, может, мы даже посмотрим, как она весело горит! Ну уж не дождёшься!
— Бертильда... — недоумевающе захлопал глазами рыцарь. Он был страшно слаб от потери крови и недавней боли и с трудом мог соображать. — Что... что этот человек говорит?
— Я говорю, — не дал ведьме ответить батрак, — что Маглейн полезла сюда ради тебя. Кричала, что ты её рыцарь и она тебя не бросит. Её тут ждут, уж будь уверен. Чтобы пытать и сжечь живьём. Но нет. Она полезла. Так вот — не для того, чтобы ты сдох, держа её за руку!
— Оставь его, — покачал головой оборотень, подходя ближе. — Арне, прости нас, но священника мы привести не сможем. Это слишком опасно. Бертильду здесь ждёт смерть, и...
— Это правда? — перебил графский наследник, в упор уставившись на девушку.
Та внезапно смутилась, но кивнула. В пересказе это всё выглядело... как-то слишком похоже на сказки и песни, которыми она заслушивалась в детстве. Только там всё было наоборот. Там спасали девушку, а потом просили её руки.
— Ты... — она сглотнула, подбирая слова. — Ты был ранен из-за моей ошибки. Я не могла этого так оставить.
...я не хочу, чтобы ты умирал.
...ты клялся мне в верности, ты принадлежишь мне.
...я слишком многое отдала ради твоей жизни, чтобы сейчас отпустить.
