Монархи приняли Колумба совсем не так, как он ожидал; его встретили чрезвычайно милостиво, ни словом не обмолвившись ни о жалобах Маргарите и Бойля, ни о формальном расследовании, проведенном Агуадо. Жалобы и наветы, конечно, могли оказать на монархов какое-то влияние, однако они прекрасно сознавали огромность заслуг Колумба и те необыкновенные трудности, с которыми он столкнулся, поэтому они не могли не быть терпимыми к отдельным его ошибкам.
Ободренный доброжелательным приемом и неподдельным интересом монархов к его рассказу о последнем плавании вдоль берегов Кубы и об открытии золотых копей на Гайне, которые Колумб не упустил случая представить как древние копи Офира, он тут же предложил организовать еще одну экспедицию, обещая новые открытия и присоединение новых земель к короне. Для осуществления этого замысла он попросил восемь кораблей: два должны были отправиться с припасами на Эспаньолу, а шесть остальных под его командованием плыть на поиски новых земель. Монархи с готовностью дали согласие выполнить все его просьбы. Они были вполне искренни в своих намерениях, однако, когда дело дошло до выполнения обещаний, Колумб столкнулся с бесконечными проволочками, вызванными, с одной стороны, общим положением дел в государстве, а с другой интригами чиновников; эти два обстоятельства постоянно искажали или сводили на нет планы государей.
Ресурсы Испании в тот момент были полностью поставлены на службу амбициозным замыслам Фердинанда, опустошавшего казну военными расходами и субсидиями. Ведя хитроумную политическую игру с Францией с целью заполучить неаполитанскую корону, он одновременно закладывал фундамент благополучия королевской семьи, устраивая браки своих подрастающих детей. Именно в это время сформировался тот династический союз, который впоследствии консолидировался в огромную империю Карла V, его наследника и внука.
В то время одна испанская армия под командованием Гонсалво де Кордоба помогала неаполитанскому королю вернуть трон, отнятый у него французским королем Карлом VIII, другие армии охраняли границы Испании от возможного вторжения французов. Эскадры кораблей несли сторожевую службу у средиземноморских и атлантических побережий полуострова, и тогда же великолепная армада, насчитывающая более ста кораблей с двенадцатью тысячами человек на борту, сопровождала принцессу Хуану во Фландрию, где должно было состояться ее бракосочетание с Филиппом, эрцгерцогом Австрийским, на обратном пути армаде предстояло доставить в Испанию его сестру Маргариту, невесту принца Хуана.
Все эти масштабные мероприятия, а также другие политические и военные акции требовали участия армии и флота. Они истощали королевскую казну и поглощали внимание монархов, заставляя их бесконечно переезжать с места на место. Среди этих неотложных забот и волнений просьбу Колумба, имевшую столь личный характер, легко было забыть или, по крайней мере, отложить ее выполнение. К тому же до сих пор его экспедиции были источником трат, а не доходов, да и мудрые королевские советники при каждом удобном случае нашептывали, что и впредь от этих путешествий нечего ждать, кроме новых расходов. И действительно, чем было в глазах честолюбивого Фернандо присоединение к короне нескольких далеких диких островов, особенно в сравнении с установлением господства над блестящим Неаполем? И можно ли было ставить на одну доску общение с нагими варварами — туземными правителями — и союзнические переговоры с крупнейшими монархами христианского мира? И вот Колумб должен был смиренно наблюдать, как целые армии и морские эскадры ведут вялую борьбу за клочок европейской земли, а огромная армада в сто с лишним кораблей используется как церемониальный кортеж для королевской невесты, в то время как он сам никак не мог выпросить несколько каравелл для открытия новых земель.
Наконец, уже осенью поступило распоряжение выделить Колумбу шесть миллионов мараведи для снаряжения обещанной эскадры. И как раз в тот момент, когда он должен был получить эту сумму, пришло письмо от Педро Алонсо Ниньо, вернувшегося с Эспаньолы в Кадис с тремя каравеллами. Вместо того, чтобы лично явиться ко двору или хотя бы передать послания аделантадо, Ниньо отправился навестить свою семью в Уэльву, захватив с собой все, что посылал аделантадо. Уже оттуда он написал восторженно-хвастливое письмо, сообщив, что привел корабли, буквально набитые золотом.
Для Колумба эта новость была подобна звуку победной трубы, он тут же решил, что золото добыто в найденных копях и, стало быть, подтвердилась его догадка о сокровищах Офира. Это письмо сыграло с Колумбом злую шутку.
Дело в том, что королю в этот момент срочно нужны были средства, чтобы восстановить крепость Сальса, разграбленную французами; шесть миллионов мараведи, которые уже собирались выдать Колумбу, были немедленно направлены на ремонт разрушенного замка, Колумбу же было приказано возместить эти деньги соответствующим количеством золота, привезенного Ниньо. Только к концу января Ниньо прибыл ко двору и передал послание аделантадо, тут-то и выяснилось, что слова о набитых золотом каравеллах были просто риторической фигурой, на самом деле каравеллы были набиты пленными индейцами, продажа которых, как он полагал, должна была принести золото.
Трудно описать эффект, который произвело выяснение недоразумения, возникшего из-за нелепого бахвальства Ниньо. Рухнули надежды Колумба на быстрое обогащение от найденных копей; немногие сторонники, до сих пор поддерживавшие его, стали охладевать к его начинаниям, утрачивая веру в его обещания; враги же с презрением и насмешками рассказывали о том, что привозили его каравеллы вместо сокровищ Нового Света. Отчет, представленный Ниньо, и рассказы его команды ясно обрисовали отчаянное положение колонии; аделантадо в своем письме просил срочно выслать продовольствие. Припомнились все прежние отрицательные отзывы о колонии, вновь раздались причитания по поводу "огромных трат и ничтожных доходов", поднялся ропот политиканов, которые во всяком большом деле видят лишь сиюминутные расходы и не могут узреть будущих выгод.
Глава 3
Подготовка третьей экспедиции. Разочарования и отсрочки
(1497)
Лишь весной 1497 года монархи стали уделять серьезное внимание Колумбу и Новому Свету. К этому времени флот уже вернулся из Фландрии с принцессой Маргаритой Австрийской. Бракосочетание и юридическое оформление прав наследования с необыкновенной пышностью были отпразднованы в Бургосе, столице Старой Кастилии, где собрались гранды и прелаты, цвет испанского дворянства и посланники христианских государств. Бургос на несколько дней превратился в арену торжественных шествий и пиров, вся Испания радостно отмечала создание мощного союза, который призван был обеспечить дальнейшее благоденствие ее монархов.
В разгар торжеств Изабелла, освободившись от забот, связанных с женитьбой своих детей, вновь обратилась к делам Нового Света с твердостью, свидетельствующей, что она решила придать им должный размах. Об этом говорило и то, что она подтвердила полномочия Колумба и наградила его за службу. Благодаря ее покровительству были оговорены все права Колумба, что имело большое значение, поскольку король теперь относился к нему довольно холодно, а королевские советники, имевшие наибольшее влияние на дела Индий, вообще стали его врагами. Многочисленные королевские ордонансы, датированные этим временем, убедительно показывают щедрость королевы и ее уважение к Колумбу. Вновь были подтверждены права, привилегии и титулы, дарованные Колумбу в Санта-Фе; ему был предложен участок земли на Эспаньоле в пятьдесят лиг длиной и пять лиг шириной и позволено выбрать титул маркиза или герцога. От последнего дара Колумб предусмотрительно уклонился, заметив, что это только обострит и без того сильную зависть к нему, а также послужит поводом к новым наветам, ибо начнут говорить, что он уделяет своему владению больше внимания, чем остальным частям острова.
Так как расходы на экспедиции до последнего времени намного превосходили доходы, то выходило, что в соответствии с договором, по которому Колумб являлся участником предприятия, он терял больше, чем получал; чтобы помочь ему, его освободили от обязательства выплачивать восьмую часть издержек за предшествующие экспедиции, за исключением суммы, которую он уже внес при первом путешествии, но одновременно он должен был отказаться от своей доли доходов, полученных от колонии к настоящему времени. В последующие же три года ему полагалась восьмая часть общих доходов от каждого путешествия и, кроме того, десятая часть после покрытия всех издержек. По истечении этого трехлетнего срока вновь вступали в силу все первоначальные условия.
Было принято также решение удовлетворить законное честолюбие Колумба — увековечить заслуженную им славу и закрепить дарованные ему права, привилегии и имения за его семьей; с этой целью ему было позволено учредить майорат. На этом основании в начале 1498 года в Севилье Колумб составил завещание, в котором назначил своих преемников. Это были его прямые наследники мужского пола, в случае прекращения их рода, наследниками становились потомки его братьев по мужской линии; если эти линии оборвутся, наследство должно было перейти к женской ветви его потомства.
Наследнику вместе с адмиральским гербом переходил и титул Адмирала, который тот обязан был употреблять, подписывая официальные бумаги, даже если ему монаршьей властью будут присвоены другие звания; титул Адмирала должен был напоминать о совершенных Колумбом открытиях, поэтому, включая этот пункт в завещание, он как бы увековечивал память о своих заслугах.
Колумб не забыл упомянуть в завещании ни одного члена семьи, не забыл он и родной город — Геную: каждому наследнику вменялось в обязанность неукоснительно радеть о ее чести и способствовать ее процветанию, Разумеется, не в ущерб церкви и испанской короне.
Но особенно примечательна та часть завещания, где Колумб говорит о своей заветной мечте — об освобождении Гроба Господня. Он оставляет наказ своему сыну Диего или тому, кто окажется наследником майората, помещать под проценты все свободные деньги в банк Св. Григория в Генуе, а образовавшийся таким образом капитал предоставить правительству, когда будет предпринято завоевание Иерусалима; в случае же, если монархи не начнут этой войны, Колумб предписывает наследнику самому на свой счет начать крестовый поход, уповая на их покровительство и поддержку, или, по крайней мере, на разрешение действовать от их имени.
Помимо наказа об освобождении Гроба Господня, Колумб возложил на своих наследников и другие обязательства, направленные на сохранение и укрепление христианской церкви; в случае возможного раскола или возникновения какой-либо иной великой опасности, он предписал им встать на защиту церкви, отдав в распоряжение Папы жизнь и имущество. Он наказывал "...после Бога более всего почитать их католические величества и их преемников, преданно служить им и, если потребуется, пожертвовать ради них жизнью и имуществом".
Желая обеспечить точное исполнение своих указаний, Колумб обязал своих наследников, приходя на исповедь, вручать духовнику текст завещания и просить прочитать его до того, как тот начнет задавать им вопросы; таким образом, отпуская грехи, священник мог знать, насколько точно наследники выполняют волю Адмирала.
В апреле 1495 года короли разрешили всем своим подданным организовывать экспедиции для открытий в Новом Свете, но поскольку Колумб считал, что такое разрешение затрагивает его интересы и нарушает его привилегии, королевским указом от 2 июня 1497 года в нем были отменены все пункты, каким-либо образом ущемлявшие права и преимущества Адмирала.
Монархи оказали милость не только самому Колумбу, но и членам его семьи: так, король, который из-за присущей ему подозрительности и ревности в свое время проявил неудовольствие тем, что Колумб возвел своего брата Бартоломео в звание аделантадо, теперь подтвердил этот титул специальным патентом; однако, поскольку он считал, что никто, кроме него, не вправе удостаивать столь высокого звания, он сделал вид, что титул аделантадо присваивается дону Бартоломео Колумбу впервые.
Одновременно с устройством дел Колумба правительство позаботилось и об улучшении положения в колониях.
Было решено отныне содержать там на королевском жаловании не более трехсот тридцати человек: сорок оруженосцев или служилых людей, сто пехотинцев, тридцать матросов, тридцать юнг, пятьдесят землевладельцев, десять садовников, двадцать ремесленников и тридцать женщин. В дальнейшем Адмиралу разрешалось в случае необходимости увеличить это число до пятисот, при том непременном условии, что содержать их будет сама колония. Адмирал получил также право выделять участки земли каждому, кто пожелает заложить виноградную, сахарную или какую-нибудь иную плантацию, при этом будущий владелец обязан будет оставаться на ней не менее четырех лет, если же на его участке обнаружат драгоценные металлы, они поступят в распоряжение правительства.
Добросердечная Изабелла не забыла и о бедных индейцах. Хотя согласно софистике того времени, порабощение туземцев не противоречило ни гражданским, ни религиозным законам, королева лишь вынужденно, с величайшим отвращением согласилась на обращение в неволю даже тех из них, кто был схвачен с оружием в руках на поле боя и являлся, таким образом, формальным пленником; что же касается мирного населения острова, она неизменно покровительствовала ему, стараясь смягчить причиняемые индейцам бедствия и страдания. Она приказала обратить самое серьезное внимание на религиозное обучение индейцев; потребовала проявлять терпимость при взимании с них податей и снисходительно обращаться с недоимщиками. Вообще, из королевских указов и распоряжений, регулирующих действия Адмирала в отношении как туземцев, так и самих испанцев, ясно видно, что жалобы на чрезмерную строгость Колумба не были оставлены монархами без внимания. Главное требование в этих указах сводилось к тому, что к строгим мерам следует прибегать лишь в случае угрозы общественной безопасности, в остальных же случаях использовать более мягкие меры воздействия.
По мере того как правительство все более широко развертывало подготовку новой экспедиции, появились новые препятствия, на этот раз со стороны общественности. Дело в том, что к этому времени полностью иссяк былой энтузиазм, увлекший стольких искателей приключений в экспедицию Колумба, все его предприятие утратило доверие публики, и Новый Свет из страны чудес и сказочных богатств превратился в ее глазах в злосчастную и нищую землю. Желая выйти из этого затруднения, правительство издало указ, полностью противоречащий самим основам коммерческой политики. Согласно этому указу местным властям предписывалось задерживать любые пригодные для экспедиции корабли и передавать их в распоряжение Колумба, а вознаграждение хозяевам и лоцманам назначать по своему усмотрению. Недостаток же добровольцев Колумб предложил компенсировать следующим жестоким способом, одобренным, впрочем, и правительством. Это показывает, до какой степени отчаяния довела его перемена общественного мнения: он предложил посылать для работы на рудниках Эспаньолы преступников, приговоренных к изгнанию или каторжным работам на галерах. Приговоренные к вечному изгнанию ссылались на Эспаньолу на десять лет, остальным преступникам ссылка устанавливалась на половину срока, на который они были осуждены. Кроме того, было объявлено помилование для всех, кто укрывался от преследования закона, если они к известному времени согласятся принять участие в экспедиции; те из них, кто совершил преступления, заслуживающие смертной казни, должны будут проработать в колонии не меньше двух лет, а остальные — не менее года. Амнистия не распространялась только на лиц, виновных в особо тяжких преступлениях, таких как ересь, государственная измена, изготовление фальшивых денег, убийство. Это решение подорвало устои рождающейся колонии, принесло моральные мучения Колумбу и неисчислимые бедствия острову. Впоследствии к такой мере прибегали и другие государства, хотя опыт Испании должен был бы предостеречь их от этой ошибки...
