Вот тогда и дрогнуло его войско.
Тогда и побежало.
— Куда, шакалы трусливые!? Повешу!!! — бесновался калга, понимая, что рядом с ним остается все меньше людей.
— Не повесишь.
Голос был ледяным.
Селямет обернулся. На холме, неподалеку от него стоял самый страшный кошмар любого татарина. Казачий атаман Иван Сирко.
Нечисть желтоглазая, урус-шайтан...
Как он попал сюда, почему никто его не остановил?!
Но стоит вот, и с сабли катятся на землю алые капли.
— Не повесишь, — повторил атаман. — Ты сегодня здесь ляжешь.
Селямет завизжал от злости, видя как последние из его людей, глядя на урус-шайтана, пятятся все быстрее, а потом и бегом бегут с холма — и прыгнул вперед, занося меч.
Сдаться?!
Не бывало такого позора в роду Гиреев!!!
Иван отразил его удар, сам напал, в желтых глазах горели опасные огни, лишая силы и удачи Селямета Гирея. Страх сковывал калгу, вползал змеей в душу, и закончилось все вполне предсказуемо. Росчерком широкой казацкой сабли, перерубившей шею татарина — и с ней весь окружающий мир. Иван вытер саблю об одежду поверженного врага, усмехнулся...
Не бывать тебе больше в Крыму хозяином!
Не бывать!
И принялся спускаться с холма, чтобы принять участие в еще не закончившейся битве.
Этим же вечером русские вошли в Бакчэ-Сарай, который отныне будет именоваться Бахчисараем. Они отдохнут здесь пару дней, а потом отправят отряд в Султан-сарай. Надо же зачищать Крым до конца! Обязательно надо!
Впрочем, сильно им стараться не придется. Татары, испуганные настолько, что некоторых можно было бы найти просто по запаху, бежали прочь не разбирая дорог. Им было страшно...
Те, кто любят ходить пакостить в чужие земли, не бывают готовы к войне на своей земле. Но она приходит.
Неожиданно и неотвратимо.
Судьба всегда требует расплаты. Не с родителей — так с детей, с внуков... и часто забирает проценты.
Селямету Гирею памятник не ставили. Единственное, что сделал для него Алексей Алексеевич — это приказал похоронить в отдельной могиле. Хватит с него и того, что над телом издеваться не будут, как они над телами православных. На стене не вывесят, в ров не выбросят, из черепа чашу не сделают. А могли бы, еще как могли...
Эх, скорее бы тут все закончилось...
Хоть и красив Бахчисарай, хоть и приятно побеждать, а все ж домой хочется...
* * *
В Москве пока еще продолжалось следствие — и казни.
Хованский, сломавшись, потащил за собой многих и многих. Софья только за голову хваталась — сколь же прогнило все при ее батюшке! Друзей он сердечных подбирал! Молился по четыре раза в день! Посты держал!
Да твою же ж перетак!!!
Ты сначала в государстве все наладь, а потом хоть умолись!
Нет, было и кое-что умное. Например, он комплектовал полки нового образца. Софья твердо решила последовать его примеру. Стрелецкие полки поделили на две части. Провинившиеся — расформировывали. И компоновали из них нечто новое.
Устав Софья помнила плохо, но написать хуже Петра Первого?!
Это было бы сложно даже для нее. Чего стоит только фраза, над которой издевался ее знакомый майор.
Кто знамю присягнул единожды, у оного и до смерти стоять должен!
Сказано-то верно. Но коряво настолько, что в среде военных шли постоянные издевки с сексуальным подтекстом.*
* фраза реальная, принадлежит Петру I, и действительно, неоднократно подвергалась издевательствам со стороны военных в присутствии автора. Прим. авт.
Что, сложно было сказать, что верность воинская единожды отдается, и воин, клятву преступивший хуже пса поганого? Более того, что убить изменника родине — дело богоугодное?
Ну ладно, над последней фразой надо подумать.
Как говорится — незнание закона не освобождает от ответственности, а вот его знание и умение с ним работать — вполне.
Софья и собиралась.
Чуть реорганизовать работу приказов, поставить своих людей если и не на ключевые посты, то рядом, отписать, кстати, в Данию, Швецию, да и тому же Леопольду. А что?
Мужик, мы тебе помогли с османами?
А ты помоги нам с заключением удачных браков! Естественно, не без выгоды для себя. Тем более, что и Катерина, и Марья были вполне симпатичными девчушками и обещали вырасти настоящими красавицами. Марья была копией матери. Катерина походила на отца. Учить их, конечно, надо было нещадно, но Париж стоил мессы.
Париж...
Нет, с Людовиком Четырнадцатым Софья контакты налаживать и не собиралась. И даже рядом. Слишком данный человек авторитарен, хитер, искушен в интригах. Хотя если придется, она с кем угодно сцепится. Но по-хорошему, стравить бы их с Англией в очередной столетней войне и заняться своими делами — да ведь не поддадутся.
Ничего, мы найдем, как и где извернуться. Уже начали.
Софья усмехнулась, вспомнив о стрельцах, ее волей отправленных в ссылку.
Куда?
На Амур!
Шилка, Нерчинск, а далее Камчатка и Аляска! Осваивать, заселять, обрабатывать...
А что?
Народ крепкий, хозяева справные, оружие в руках держать умеют, а то что это такое? Сибирь же! А всей колонизации — казаки да Ерофей Хабаров! Так дело не пойдет!
Это лес, это природные богатства, это вся таблица Менделеева, это... вообще, к чему такие богатства дарить Китаю?
Историю Софья знала от слова 'никак', но даже в ее памяти осталось, что колонизация Сибири была проблемной как раз из-за китайцев.
В той жизни.
А еще она удивлялась — куда смотрит правительство? Имея под боком такую... засаду, как перенаселенный Китай и ненаселенная Сибирь? Или они надеются удрать, когда заварушка начнется? Да наверняка, только вот не понимают, что все равно до конца жизни останутся вторым сортом. То ты был министр 1/6 земного шара, а то ты рантье второго сорта, который никому даром не сдался. Доживаешь свой век на помойке истории куском гнилого мяса.
Жестоко? Цинично?
А Софья вообще-то была воспитана в то время, когда Россия была и 1/6-й, и великой державой. И замашки, и отношение у нее были соответствующие. Ну а кому не нравится — никого ж не неволят! Сейчас на Руси даже толковых паспортов нет... о!
Кстати!
Перепись населения — дело важное. Надо.
Далее...
Никакого закрепощения крестьян в этой истории не будет. Нечего Руси с такими колодками на ногах делать! Покамест восстановим Юрьев день. Это первое.
Вторым пунктом его размножим до двенадцати дней в году. Ну, хотя бы до шести. А еще можно будет в плане освоения Сибири, ежели не понравилось тебе у твоего боярина, а бежать некуда — отправляйся за государственный кошт. Как?
Придумаем, продумаем. Если на то пошло — царевичева школа — это готовый аналитический отдел, ребята там что хочешь посчитают! Лишь бы интересно было. А интерес она обеспечит.
— Сонь, пора.
В кабинет заглянул царевич Иван. Царевна кивнула, встала из-за стола.
— Волосья поправь, выбились.
Софья нахмурилась, но волосы поправила.
— Так лучше?
В работе она ни на что внимания не обращала. Ванечка кивнул.
— Пойдет.
— Тогда сопроводите сестру, царевич.
Недалече. Всего лишь в Грановитую палату.
Бояре ждали. Софья привычно уселась на стульчик возле трона, оглядела их.
Уже не такие, как в первый раз, вовсе нет. Присмиревшие, поумневшие... Какое там про девок наглых ляпнуть?! Голову бы сохранить — и бороду!
Рядом стояли Иван и Федор, сидела на маленьком стульчике царица с сыном на руках — на трон ни один Романов не посягал. Это седалище дождется Алексея. Как и царские ризы, и бармы, и шапка Мономаха. Софья ни на что не посягала. Не правительница, нет. Всего лишь местоблюстительница.
А пока...
Пока мы начнем медленно и печально разбираться с барщиной. Софья отлично понимала, что это сложно, долго и противно, но деваться было некуда. Это ж кандалы для всей Руси.
Пока у нее власть — она разберется. А вернется брат — смягчит самые ее крутые указы и окажется хорошим и пушистым.
— Здравы будьте, бояре, — Софья улыбнулась. Впрочем, ее улыбка никого не обманула — бояре видели за розовыми девичьими губками волчий оскал клыков в три ряда — и заранее передергивались. — Нам сегодня о многом поговорить надобно.
Упс...
С места поднимался Никита Иванович Одоевский. Та-ак... Богат, неглуп, к тому же не был замешан в заговоре. И что ж ты скажешь?
Софья твердо знала, что начинать и давить бояр надо сейчас, после бунта, чтобы потом лишней крови не было. Так что... скажи мне хоть слово против! Я ж из тебя чучело набью... во всех смыслах!
— Царевна, а к чему торопиться разговоры пустые разговаривать? Вот государь вернется — тогда и пусть он страной управляет, мы ему слова поперек не скажем.
Пальцы Софьи медленно сжались на рукоятке плети.
Ах ты ж гадина ядовитая! Два предложения — а столько 'ежей'! Во-первых, сам вопрос. Вякнул бы ты такое поперек батюшкиного слова — летел бы в деревню вперед своего визга. Во-вторых, пустые разговоры. То есть все, что она скажет — заранее чушь. В-третьих, возвращение государя. То есть он тут царь, она — букашка.
Софья впилась глазами в лицо чуть побледневшего князя.
— Значит, пустые. Разговоры. Разговаривать. Стража!!!
Долго звать не пришлось, мигом влетели. Софья на боярина только кивнула.
— Взять — и в пыточную. А там и поспрашивать на предмет причастности к бунту.
Достала из поясного кошеля, который носила вместо сумочки, пергамент, чиркнула два слова в приказе — она таких штуки три с собой носила, мало ли что когда понадобится.
Одоевского скрутили в единый миг. Только что стоял, бороду оглаживал — и вот уже на коленях воет, а стрельцы ему руки крутят.
Бояре как стояли, так и онемели. Не ожидали, оно и понятно.
Аресты прошли, виновных нашли — и вдруг! Громом с ясного неба!
Князя сноровисто вытащили вон. Софья смотрела холодно, чуть улыбалась.
— Есть еще заговорщики?
Вякнуть бояре не решились. Оно и понятно. Кремль же, стрельцов полно, сейчас любого в пыточную отволокут, а уж признание...
Это Аввакум держался до последнего, большинство из присутствующих такой стойкостью похвалиться не могли — не с чего.
— Тогда предлагаю вам обсудить дополнения к уложению моего батюшки. Мудр он был, да кое-что просто не успел. Сие его же указы, кои я у него на столе нашла, да только сказать о том не успела — князь поспешил их моими измышлениями обозвать.
На лицах бояр проявилось некое облегчение — и Любава наклонила голову.
— За царевну порукой мое слово. Мой супруг покойный, — рука быстро сотворила крестное знамение, — и вправду... думал...
Всхлип оборвал ее речь. Царевич Иван чуть приобнял царицу за плечи.
— Все в порядке, Любушка...
Женщина поднесла к глазам белый платочек. Не рукавом же утираться! Софья за такое ругала нещадно!
— А когда государь вернется, вы, бояре, так ему и отчитаетесь, — опять повела речь Софья. — Мол, бунт был, да мы к нему никак не причастны, мы на благо государства работаем. Вот, погляди, государь...
Бояре переглядывались с видимой опаской, а Софья тем временем достала стопку пергаментов.
— А начнем мы со сроков розыска беглых крестьян...
Три часа спустя Софья входила в свой кабинет довольная и счастливая. Начало было положено и начало неплохое. Первым пунктом был принят Юрьев день. То есть — целых шесть дней, раз в два месяца, когда крестьянин волен был уйти от своего хозяина. А ежели хозяин зело лютует и неправомочные расправы над людьми учиняет, то может крестьянин и ранее челом царю бить. Но ежели он лжу возведет...
Одним словом — будем постепенно возвращать порядье, пусть крестьянин сам определяется, на кого работать желает. А ежели хозяин негодящий, то нечего с ним и вязаться. Салтычих и проч. нам только не хватало.
Вторым пунктом шел розыск беглых крестьян. А именно — три года. Потом — довольно. Ежели человека за три года не нашли, так его и потом искать не стоит. Ни к чему.
Вот с третьим пунктом пока не определились. Софья с радостью заменила бы барщину на оброк, но вот размеры? Одно было ясно — если крестьянина заставить обрабатывать, например, пять десятин своей земли и пять десятин хозяйской, да еще по мелочам прислуживать... это ж какое его обнищание будет!
Не пойдет!
Так что третий вопрос до конца не решили, но обещали подумать и собраться завтра же. Софья насмешливо потирала руки. Дайте время, дайте только время...
Ах да, Одоевский...
Этого выспросят как следует, конфискуют что-нибудь ценное и удалят из Москвы. Пусть себе едет в дальнюю деревню, раны залечивать. Обнаглел сильно.
* * *
Алексей Алексеевич Романов тем временем писал письмо.
И таки — да! Турецкому султану!
Правда, в отличие от казаков, он был исключительно вежлив. Куртуазен и даже слегка прогибался, как сказала бы Софья. Ну, так что поделать?
Надо!
Сие есть высокое искусство дипломатии.
Алексей, содрав все султанские титулы (из того самого письма султана запорожцам, таки да!) перечислял их и хвалил султана.
Сожалел, что из-за тяжких ошибок они с его предшественником оказались в таких разногласиях и выражал надежду, что они обязательно будут исправлены.
Даже не просто так!
ОБЯЗАТЕЛЬНО!!!
Да, ему пришлось вторгнуться в крымское ханство. Но ему угрожали. Предупреждали! И даже дали денег на войну.
Кто?
Эммм... есть тут такие, в Европе. Которые светят, но не греют.
Испания и Франция.
Дословно он, конечно, не писал, но между строк читалось отчетливо. И про Людовика-Солнышко, и про Габсбургов, кои раскатали фамильную губу. И скромный намек, мол, я бы и не решился, где уж нам, медведям, но тут на меня надавили, чтобы натурально поживиться на вашем несчастье.
И предлагал мир. Лучше — вечный.
Что вы получаете из Крыма?
Рабов?
Ну... тут уж — извините. А вот все остальное, например, знаменитая розовая соль — все останется доступным. Опять же, мощь Османской империи неоспорима, но ведь и Русь не малое королевство. Так что, может быть, не свариться на радость всяким там?
Зачем вам это захолустье, фактически Азовское болото с лягушками? Все равно все выходы к морю будут у вас. А мы сможем торговать напрямую. Меха, золото, изумруды, руда, дерево — Русь богата.
От нас больше выгоды, чем от немытых крымчаков, которые если в спину и не ударят, так сбегут уж наверняка!
И все это обильно пересыпать витиеватостями, красивостями и уверениями в своем немалом уважении. И приложить к письму что-нибудь хорошее. Только не изумруды, может, меха? Их здесь тоже хватает — и хороших, сам бы не побрезговал. Надобно с Ваней посоветоваться.
А попутно...
Тамань-атамань.
Почему-то так называла ее Софья. И улыбалась загадочно.
Да, туда пойдут войска. Можно даже без него, там для военных действий Ивана Сирко с лихвой хватит. То-то он развернется во всю ширь и мощь! И ту часть Крыма тоже надо зачищать. Тамань, Темрюк... нет, на Сухум-Кале мы не покушаемся. Но там же все равно Адыге, Кабарда — вот и чудненько. Черкесы с одной стороны, мы с другой — и вторая часть Крыма наша будет. Можно даже в Сухум-Кале вторгнуться, чуть-чуть, чтобы когда Османы ответят, было что уступать. Не Бахчисарай же им отдавать и не владения на полуострове?