— Понятно... а кто вас к нам послал?
— Никто, это моя инициатива.
— Понятно... хорошо, товарищ Пашковский вам поможет. Товарищ Пашковский, посмотрите список, подумайте с кем товарищу стоит поговорить, созвонитесь. Потом доложите. Если меня будут спрашивать, я буду через полчаса, в тринадцать сорок.
— Есть!
Люшков быстро вышел из приемной. Заметив прикрученный на дверях оконный шпингалет, играющий роль импровизированного засова, и позволяющий закрыться изнутри, Оля, закрыла дверь в приемную, задвинула защелку, и повернулась к изумленно наблюдающему за ее манипуляциями старшему лейтенанту.
— Послушайте меня внимательно, товарищ Пашковский, и не перебивайте. Во-первых, ознакомьтесь с одним документом. У вас ножницы есть? Спасибо.
Взяв протянутые ей ножницы, она подпорола подкладку своего полушубка, висевшего на вешалке, и протянула ему кусок белого шелка с текстом, подписью и печатью. Внимательно рассмотрев, секретарь, не говоря ни слова, отдал его обратно.
— Есть обоснованное подозрение, что в скором времени Люшков сбежит к японцам, прихватив с собой документы стратегической важности. К сожалению, обоснований для ареста недостаточно, а Люшков не та фигура, которую можно трогать без доказательств. У него есть могущественные знакомые, которые вступятся за него. Нам остается только реагировать на возможные действия вашего начальника. Если вы заметили, нервы у него уже на взводе. Скоро приедет Фриновский с комиссией, начнет копать, вы сами знаете, если ищешь, то всегда найдешь. Вот в этот момент, мы подозреваем, его нервы не выдержат, и начальник Дальневосточного отделения НКВД, товарищ Люшков будет пытаться перебежать к японцам. Мы этого допустить не можем. Надеюсь, что вы тоже. От вас требуется только одно. Каждый день я буду сообщать вам номер телефона, по которому вы меня сможете найти. Вы будете мне звонить только тогда, когда ваш начальник будет собираться выезжать с проверками на пограничные заставы. За содействие, я вам гарантирую неприкосновенность, сохранение звания и возможность продолжать работу в НКВД.
— Скажите, товарищ лейтенант, а кто учил вас вербовать агентов? — Секретарь за иронией пытался скрыть свою растерянность, и выиграть время на обдумывание ситуации. До него еще не совсем дошло, что из могущественного первого помощника Люшкова, он, после услышанного, превратился в пособника потенциального изменника.
— Вы, видимо, меня неправильно поняли, товарищ старший лейтенант. Я вас не вербую, я делаю вам предложение, от которого вы не сможете отказаться. — Он поразился, как изменился ее взгляд, голубые, веселые глаза сразу стали холодными и колючими как февральский ветер. — Не знаю, знакомы ли вы с такой идиомой, поэтому поясню детально. Достаточно мне заподозрить, что вы рассказали об этом разговоре Люшкову, или что в вашу голову закралась мысль попытаться меня обмануть, как я сразу арестую не только вас, но и всю вашу семью. И поверьте мне на слово, вам не понравится то, что я с ними сделаю. Никто вас не защитит. Если вы надеетесь на своего начальника, то я удивляюсь вашей наивности. Он пальцем не шевельнет, вам помочь, и будет делать все, чтоб выиграть время и подготовиться к побегу. Хочу предостеречь вас от всяких необдуманных решений, которые могут вам придти на ум. Они ничем не помогут ни вам, ни вашей семье, а только навредят. Я намекаю на мысль пустить себе пулю в висок, или, подумать страшно, поднять руку на женщину. Я имею в виду себя. На самом деле вы еще не поняли, как вам повезло. Позже поймете. И запомните. Я очень ответственно отношусь к своим словам. Совсем недавно пообещала одному гражданину, что жив останется, он мне не верил, в том случае расстрел был неизбежен. Но умный уж очень гражданин попался. Неравнодушна я к умным мужикам. Вы можете мне не верить, но добилась. Сидит в одиночке, сидеть будет долго, но работает своей головой на благо страны и трудового народа. Искупает свою вину. А с вами куда как проще. Вы виноваты только в том, что вовремя не заметили, как ваш начальник переродился во врага народа. Это тоже еще не доказано, многие сомневаются, но мой нюх меня еще не подводил. Рассказала вам даже больше чем надо. У вас есть две минуты на размышления. Пистолетик я свой достану, чтоб вы глупостей не наделали, а то вы бледный совсем, и блеск нездоровый в глазах. Держите руки на столе, успокойтесь и думайте головой. Вы человек умный, интеллект так и светится. Я как вас увидела, сразу вы мне понравились.
Видя, что он держит руки сверху и не дергается, Оля опустила руку с пистолетом себе на колени, зачем нервировать товарища и сбивать с мысли.
Старший лейтенант, Пашковский Семен Давыдович, смотрел на сидящую перед ним девушку пытаясь избавиться от дурацкого ощущения — все происходящее ему снится. Умом он понимал — все более чем серьезно. За десять лет работы в НКВД он хорошо научился чувствовать опасность. Это чувство сейчас било в набат. Печать и подпись под документом были настоящими, и сотрудница, их предъявившая, была настоящая. Но поведение этой сотрудницы, не укладывалось ни в какие рамки. Казалось, перед ним выступает неумелая актриса, играющая роль работника НКВД, и только лед ее глаз отрезвлял и заставлял задуматься, зачем ей разыгрывать эту сценку.
— Так как вы себя ведете, товарищ лейтенант, складывается впечатление, что вы и не очень хотите услышать мое согласие.
— Вот, о чем я и говорю. Если бы не этот грубый отпечаток интеллекта, обезобразивший вашу личность, товарищ Пашковский, я бы вас сразу арестовала. Вы не понимаете, насколько для меня это было бы проще и понятней. Шеф ваш сразу в панике, понимая, копают конкретно под него, а вы про него очень много можете рассказать интересного, если вас вдумчиво и неторопливо расспрашивать. Времени у него мало, надо на что-то решаться, через день, другой собрал бы он документы в портфель, взял бы пару самых послушных, доверенных волкодавов, и махнул бы с инспекцией на заставу. А мы тихонько следом, и волкодавы ему бы не помогли. Никто бы не помог... так вот простенько и незамысловато. Но, недаром в народе говорят, "простота хуже воровства". Грязно получится, шуму много, много лишней крови. Начальство ничего не скажет, но запомнит, а там, глядишь, и ты уже не у дел... такие дела нужно делать тихо, чтоб никто не узнал...
Она смотрела сквозь него, не видя, задумавшись о чем-то. Ее глаза потеплели и стали похожи на поверхность горного озера в солнечный день, голубые и искристые. Взглянув на часы, она сказала:
— Две минуты давно прошли. Ваше решение, товарищ Пашковский.
— Я буду с вами сотрудничать, в конце концов, это моя обязанность как сотрудника НКВД, даже если я уверен в том, что вы ошибаетесь. Я пять лет работаю с Генрихом Самойловичем, и знаю его лучше других. Он не способен на такой поступок.
— Отлично, — Оля проигнорировала его реплику, — когда вам лучше звонить?
— Я прихожу на работу полвосьмого. Звонить лучше до восьми. Товарищ Люшков, как правило, приходит между восьмью и полдевятого.
— Понятно. Вот фамилии командиров. Подумайте, с кем мне поговорить, и расскажите где его найти, — она отодвинула защелку, открыв дверь в приемную.
— Старший лейтенант Савельев, двенадцатый кабинет, направо по коридору. Я сейчас с ним созвонюсь, думаю, он уже на месте. Если нет, вам придется подождать.
— Не страшно. Я буду рада ошибиться в вашем начальнике. Лично попрошу у вас и у него прощения. Иголка с ниткой найдется? — Спрятав шелк, быстро зашив подкладку, забрав свой список и полушубок, она направилась в указанном направлении.
Вернувшийся со столовой Люшков первым делом спросил:
— Где наша гостья?
— У Савельева. Как закончит с ней, придет к вам и все доложит.
— Хорошо. О чем спрашивала?
— Только про командиров. Показала мне список из пяти фамилий. Я о них ничего не знал и отправил ее к Савельеву. Он у нас штабом армии занимается.
Вскоре пришел Савельев, но ничего нового не добавил.
— Типичная столичная стерва. Расспросила про командиров, я ей говорю, давайте встретимся после работы, в кино сходим или в ресторан, может, я еще чего вспомню. А она мне, — "извините, у меня на такие глупости времени нет". И ушла.
— Хорошо, можете быть свободны. Товарищ Пашковский, соедините меня с товарищем Мехлисом, он в штабе армии.
— Слушаюсь.
* * *
Вернувшись в штаб армии, Оля, вместо того чтоб разбираться с системой организации связи штаба армии с подразделениями в случае боевой тревоги, выдвижения частей на боевые позиции, и в период ведения боевых действий, была вызвана на ковер к начальству.
— Товарищ Захарова, мне звонил товарищ Люшков. Что вы можете сказать по этому вопросу?
— В тринадцать часов я вышла на обед, и направилась в местное отделение НКВД. Там пообедала, пообщалась с местными товарищами по интересующему меня вопросу, и в тринадцать пятьдесят вернулась обратно, приступив к изучению системы связи штаба армии с воинскими подразделениями.
— О чем вы спрашивали товарищей из НКВД?
— Меня интересовала их характеристика некоторых командиров штаба армии.
— Кто вам это поручал?
— Никто. Это мой личный интерес, к понравившемся мне командирам, который я удовлетворяла во время своего обеденного перерыва. Это было совершенно четко сообщено товарищу Люшкову. Не понимаю его мотивов сообщать это вам. Если ко мне нет больше вопросов, разрешите удалиться для выполнения основной работы.
Мехлис задумчиво рассматривал стоящую перед ним молодую девушку и пытался побороть раздражение и злость бурлившие внутри. Весь его немалый жизненный опыт кричал: "Не трогать! Опасно для жизни!", но умом он не мог в это поверить. Чем может быть опасна ему эта писюха, возомнившая что-то из себя только потому, что ей дали задание за ним присматривать. Вела она себя внешне очень прилично, выказывая должное уважение начальнику комиссии. Но никогда не опускала глаза, и всегда выигрывала в гляделки, чем бесконечно раздражала Мехлиса, привыкшего опускать глаза только перед Сталиным. Все остальные избегали его взгляда, чем он страшно гордился. Эта молодая стерва смотрела на него с легким, веселым любопытством, как смотрят дети на пойманного резвого жучка, и решают, дать ему еще попрыгать или уже раздавить. "Ничего, ничего, приедет Фриновский, посмотрим как ты тогда попрыгаешь, сцучка".
— Идите, пока. Послезавтра приезжает товарищ Фриновский, подготовьте свой отчет, я думаю, он захочет с вами встретиться.
— Это большая честь для меня!
Восторженно воскликнула девица, не особо скрывая иронию, и как показалось Мехлису, с трудом сдерживаясь, чтоб не расхохотаться. Четко развернулась, и, печатая шаг, вышла из комнаты. Сидевшие в комнате командиры с трудом сдерживали каменные мины на лицах, чтоб не расхохотаться. Выскочив из комнаты, Мехлис, успокоившись вдруг остановился, как громом пораженный, и зло рассмеялся. "Она меня провоцирует! Всю дорогу она меня провоцирует на необдуманную реакцию, ведь формально к ней не придерешься. Работает, чуть ли не сутки напролет. Даже когда к ней приходят в номер в шахматы поиграть, продолжает что-то писать в свои тетрадки, которых у нее полчемодана. К поведению тоже не придерешься. И я, как последний дурак, чуть не попал в ловушку. Видно Сталину на меня нажаловались, и он решил проверить, насколько объективно я действую. Нет, голубушка, твой номер не пройдет. Но когда мы вернемся, тогда посмотрим, кто будет смеяться последним".
Последующая неделя прошла спокойно. Работы было много, состояние организации связи в подразделениях было на уровне средних веков, громким голосом и посыльными. Телефонная связь могла действовать только в мирное время, когда провода висели на столбах, и их не резали диверсанты. В военное время, теоретически, могла быть установлена в сухую погоду. Матерчатое изолирование проводов приводило к тому, что лужи, дождь и слякоть были несовместимы с понятием военной телефонной связи. В войска начали массово поступать новые радиостанции, по крайней мере, Дальневосточная особая армия была уже укомплектована радиосвязью процентов на восемьдесят, на уровне батальона и выше — на все сто. Но толку от этого было немного. Практически все аппараты лежали на складах, не распакованные, все ждали, кто-то приедет, научит, или выдадут приказ, в котором четко объяснят, что делать с этими хреновинами.
Делать было нечего, приходилось собирать командиров и показывать. Концепция радиосвязи, разработанная специалистами для РККА, включала в себя радиостанции нескольких типов. Самый массовый образец со сменным кварцевым резонатором, мог быть нескольких модификаций разной выходной мощности, и позволял осуществлять голосовую связь на расстояниях до десяти километров. Предназначался, в зависимости от рода войск и мощности аппарата, для связи взвод-рота, рота-батальон, батальон-штаб полка, артиллерийской батареи с корректировщиком, авиации и танков поддержки с соответствующими пехотными частями. Маломощные аппараты использовались для связи экипажей одного подразделения друг с другом, как танков, так и самолетов.
Голосовые радиостанции предназначались для передачи актуальной информации ценность которой терялась в течении часа или раньше. Передача велась: открытым текстом, эзоповым языком, с использованием радистов владеющих редким языком одного из народов СССР. Конкретное решение по голосовой связи принималось командиром полка или батальона в зависимости от наличия нужного контингента.
Штаб полка и выше снабжались мощными радиостанциями соответствующей дальности, принимающие текстовые сообщения. Тут разработчики концепции не стали изобретать велосипед и дали рекомендацию на разработку советского аналога шифровальной машины "Энигма". С ее помощью разрешалось шифровать сообщения актуальность которых терялась в течении нескольких суток. Для всех остальных сообщений предполагалось использовать шифры повышенной сложности.
Как обычно, чего-то не хватало. Если радиостанции уже были в частях, то шифровальных машин или таблиц кодирования для специальных шифров не было вообще. Но Ольгу это не остановило. Попросив собрать командиров связистов из штабов дивизий, танковой бригады и авиаотряда, с которыми должен поддерживать связь штаб армии она прочитала короткую лекцию по основам шифрования.
— Товарищи командиры, чтоб не толочь воду в ступе, мы сразу с вами займемся делом. Первым нашим заданием будет научиться составлять таблицы кодирования. На столе лежат книги, которые я взяла на сегодня в местной библиотеке. Прошу каждого подойти и выбрать себе одну из книжек. На доске я изобразила буквы алфавита, но не по порядку. Что вам напоминает эта запись?
— Клавиши печатной машинки, — крикнул самый сообразительный.
— Правильно. А кто знает, почему я так записала? Почему клавиши печатной машинки расположены именно в таком порядке?
— Так легче печатать, — дружно отозвались командиры. Связистов учили работать на печатной машинке.
— В целом, правильно. Легче печатать потому, что в центре сосредоточены буквы чаще всего встречающиеся в тексте, а по бокам те, что используются редко. Это обстоятельство нам нужно будет обязательно учитывать при составлении кодовой таблицы. Возьмите лист бумаги, карандаш и перерисуйте таблицу алфавита. Откройте книгу на произвольной странице, и зашифруйте каждую букву четырехзначным числом. Первые две цифры — номер строки, вторые две — номер буквы в строке. Чем ближе буква к центру таблицы, чем чаще она встречается в тексте, тем большее количество чисел нужно ей поставить в соответствие. Для начала определимся так: для букв двух центральных столбцов — находите их в тексте страницы не менее восьми раз, и записываете под ними по восемь четырехзначных чисел. Соответственно двигаясь от центра таблицы, для букв других столбцов, по шесть, четыре, два и по одному число лишь для букв крайних столбцов. Не забудем также про такой символ как пробел. Пустое место в тексте встречается чаще любых других символов. Так же как ноль встречается чаще других цифр... а среди людей... не будем о грустном. Поэтому, пробелу вы найдете в соответствие не меньше десяти чисел. Это не трудно. Куда не плюнь, вы попадете на пустое место. В тексте то же самое. Только плевать не надо, книги библиотечные. Но это еще не все. С обратной стороны листа мы записываем другую таблицу. Здесь вы пишите полученные числа, обязательно в порядке возрастания, а напротив — соответствующую букву. Если вы все правильно сделаете, то получится больше ста чисел. Это и будет кодовая таблица. Одна сторона для шифровки, другая для дешифровки. Сразу все делаете под копирку в двух экземплярах. Десять минут на выполнение задачи. Кто готов, подходит ко мне и показывает результат. У кого есть вопросы, зовет меня, я подхожу и объясняю. Время пошло, товарищи командиры.
