— Уф, вот это да, вот это было незабываемо!— воскликнул давешний знакомый центурион, опознав виновников переполоха.— Хах, Аркей свидетель, я уже записал вас в поминальный лист!— подходя к норду, сказал Амминус, протягивая руку.— Дайте пожать героические лапы, дабы приобщиться к славе, так сказать, ну и поздравить!— скалился он.— А что, больше никого не было?— спросил имперец, когда они обменялись рукопожатиями.
— Нет, увы, но все кого удалось найти были мертвы, и вытащить тела оттуда не представлялось возможным, стоит разрушить управляющий камень, или забрать его, как тебя выбрасывает из осыпающейся башни из мира кошмаров в мир живых! А уж, сколько там этих тварей бродит...— ответил норд, разводя руками.
— Понятно, жаль, что ребят нормально не похоронить..., что же, тем не менее, и такие вести будут добрыми, мы с вами, немедленно, отправляемся во дворец на доклад!— оживился Амминус Грегориус...
В городе царило оживление, ведь о разрушении Врат уже стало известно и народ хотел увидеть своих героев, естественно, в то, что героев только двое, никто не верил, и часть славы и внимания досталась и сопровождавшим героев стражникам. То же, творилось и в замке, тем более, что правитель их принял не сразу, ведь нужно же было ему и придворным и принять соответствующий вид, потому, бедная парочка была вынуждена стоять перед правителем в том виде, в каком они вышли из Забвения. Разумеется, прежде чем пустить их на прием, героев расспросили о результатах экспедиции, особенно судьбе пропавших в Обливионе, потому, к приему Андел Индарис уже знал о судьбе отряда своего сына и стражников, как и остальные придворные и слуги, через тех, кто подслушивал доклад норда и орчанки об их походе в проклятый мир...
— Я рад, наконец, встретиться со спасителем Чейдинхола!— произнес Андел Индарис, простирая руки в сторону вошедших героев, смотрящихся в подпаленных и грязных одеждах и доспехах, а орчанка еще и в чужих стоптанных сапогах, ведь ее сгорели, как случайно попавшие суда бродяги, или разбойники.— И, хотя смерть Фарвила печалит меня, я знаю, что было сделано все, что возможно, что бы спасти его!— сказал он и сглотнул 'подступивший к горлу комок'.— Я знаю, у него был тяжелый характер, и он часто говорил не думая..., но он был моим сыном и я очень любил его!— тяжко вздохнул данмер, по залу прокатился гул обсуждения.— Знаю, с ним было нелегко путешествовать, я ценю ваше терпение, тогда, когда другие бы бросили его умирать в Бездне, чем терпеть его заносчивость..., и уверен, что вы сражались бок, обок, до конца! Ваши деяния не останутся без внимания, ваши имена войдут в историю Империи и нашего скромного городка, возможно, именами вашими будут называть детей, сейчас же, примите нечто более осязаемое— это золото!— махнул он рукой в сторону внесенного сундука.
— Мои соболезнования, господин!
— Я благодарен тебе за сочувствие, твое благородство впечатляет. Удалось ли тебе взять с его тела, хоть какую ни будь, вещицу, прежде чем Обливион поглотил его?— дрогнувшим голосом, спросил данмер.
— Да, вот его кольцо!— ответил норд, протягивая пострадавший в огне артефакт, утративший свои свойства, как и помутневший красный камень в центре изделия.
— Спасибо тебе, воистину, все похвалы, что раздаются в твой адрес, оправданы! Я сохраню это кольцо, как память о нем!— шепот в зале пронесся снова.— Благодарю вас от имени Чейдинхола! Я не забуду ваше служение Чейдинхолу, закрытие Врат Обливиона у стен города было настоящим подвигом! Я не виню вас в смерти своего сына, он сам навлек на себя беду, как ни больно мне признать это...— замолк данмер, сжавшись на массивном троне.— Поскольку непосредственной угрозы городу больше нет, я удовлетворю твою просьбу, посланец Императора, и пошлю помощь Бруме!— сказал он, обращаясь к норду.— Тебе же, о славная воительница, я дарую свой семейный меч, не такой древний, как это кольцо, но не менее важный!— щелкнул он пальцами и из за трона вышел воин в костяных доспехах Хлаалу, несущий на вытянутых руках длинный прямой меч.— Это оружие сделано из двемерской стали и Морровиндского железа, в ножнах из трамы, рукоять из эбонита, чары накладывал телванийский мастер, а само оружие защищало нашу родину в руках моего деда, затем, моего отца, я хотел бы его отдать сыну, но..., этому не суждено было случиться...— замолк Андел Индарис, уперев взгляд в пол, и тяжко вздохнув.— Владей этим клинком, рази врагов и передай потомку или иному достойному его! Меч уже имеет свое имя— Колючка, сохрани его! Я же, приложу все усилия, что бы задумка моего несчастного сына воплотилась в жизнь и воссоздам Братство Колючки, это будет орден героев нашей провинции, стоящий на ее страже и всей Империи! Вы же будете числиться первыми воинами в нем, вы всегда найдете приют в моем загородном доме, где я и размещу ставку Братства! А теперь, прошу оставить нас, герои, да прибудет с вами Аркей!— закончил он...
За полторы клипсиды до этого.
В кабинете Андела Индариса, взволнованный эльф читал переданное, тайно, письмо.
'Отец, я прошу прощения за все свои выходки и прощаюсь! Собственно, я бы сделал еще бы одну глупость и просто исчез бы из твоей жизни, не написав и этих строк. К счастью, или горю, но меня отговорили наглый норд и бесстыдная орчанка, и ты читаешь его. Я вырос на историях героев древности и хотел жить как они, окружение же живет взглядами торговцев и законников, в таком мире нет места героям, только торгашам, их слугам и рабам, от того, я был не понят и осужден, ребенок упрямился и настаивал на своих убеждениях и не подошел к критериям ни твоим, ни других... Я собрал таких же бунтарей и погубил всех их в глупой атаке, вместе с ними, погубив свое будущее и здоровье, окончательно потеряв лицо, во всех смыслах, так пусть лучше, я уйду, как и те герои, на рассказах о которых я рос! Бродить оставшийся срок 'после смерти' до окончательного финала— не велика цена, за доброе имя погибших, ведь моя смерть их сделает такими же героями, а не дураками, погибшими по вине непутевого лидера! Пламя собственной гордости изуродовало мою душу и будущее, пламя Обливиона— сделало облик соответствующим содержанию! Возможно, однажды, к тебе придет достойный твоего внимания герой и его будет не стыдно показать народу Чейдинхола.
Прощай отец, помни о Колючке в... сиденье своего кресла!'
— Дурак, какой же ты дурак, сынок!— проговорил надтреснутым голосом данмер, потирая лицо от выступившей влаги...
Глава 17.
Из пункта Б в пункт... Б...
'Бравил— это важный торговый центр, и здесь тесно перемешаны имперская, каджитская и аргонианская культуры...и, да, он немного обветшалый и запущенный!' — Ита Риенус.
'...Неизменно гордый и уверенный в себе, Безумный Принц Обливиона, стоя как-то, на пятый день Середины года, среди бесплодных пиков Звездного Рима, решил предложить Хирсину пари. Бог-Охотник материализовался, ибо то был его день, и заинтриговала его самонадеянность Шеогората...
...Несравненно противоречивый, Шеогорат держит в своём царстве хихикающих бездельников, пламенных творцов и жестоких убийц. Безумный Принц заключает бесполезные сделки и провоцирует бессмысленные кровопролития лишь для того, чтобы порадоваться чужому смущению, горю или ярости— вот его подмостки, и на этой сцене он собрался помериться силами с Хирсином!
Притворно смутившись, хитрый принц предложил состязание— пусть каждый из них вырастит зверя, и через три года, час в час, на этом же месте их питомцы сойдутся в смертельной схватке. Не выразив никаких эмоций на своей устрашающей физиономии, Хирсин согласился. Оставив после себя лишь облачко поднявшихся снежинок, принцы вернулись каждый в своё царство...
...Самоуверенный, но знающий Шеогората как ловкача, Хирсин, тайно, взрастил жуткую тварь в своём скрытом домене. Он призвал древнего даэдрота и пропитал его отвратительным проклятьем ликантропии. Чёрное, как смола, сердце, зазубренные челюсти... у этого невыразимого кошмара не было равных, даже среди величайших охотников Хирсина...
...Прошло три года, в назначенный день, Хирсин вернулся на условленное место. Шеогорат уже поджидал его, сидя скрестив ноги на камушке, и тихо насвистывал. Принц Охоты ударил копьём оземь, вызывая своё сверхъестественное рычащее чудище. Сняв шляпу, спокойный, как всегда, Шеогорат встал и отступил в сторону, открыв взору крошечную пёструю птичку, устроившуюся на камне. Она сдержанно чирикнула, голос её был чуть слышен в порыве ветра.
Стремительным рывком даэдрот прыгнул к камню, оставив от него лишь кучу осколков. Полагая себя победителем, монстр оскалил окровавленные челюсти в насмешливой ухмылке, и тогда очаровательная песенка усладила бодрящий воздух. Маленькая птичка легко поскакала по морде взбешённого даэдрота. Шеогорат со сдерживаемой улыбкой наблюдал, как крошечное существо вспрыгнуло на осколок камня, застрявший в чешуе огромного зверя, прямо меж его пугающих глаз. С яростным воем, оборотень ослепил себя, пытаясь избавиться от помехи.
Шли часы. Хирсин со стыдом видел, как самый совершенный его питомец методично уничтожает себя, пытаясь расправиться с птичкой, похоже, не обращающей на него никакого внимания и всё поющей одиноким скалам свои грустные песенки!
Когда же чудище, наконец, пало, Хирсин в ярости спалил искалеченный труп и отступил в своё царство, сыпля ругательствами на забытых языках. Его проклятья всё ещё висят над теми вершинами, и никто из путешественников не задерживается в тех краях, опасаясь встретить там воплощение ужасного божества.
Шеогорат посадил крошечную певунью себе на плечо, повернулся, спустился с гор, и направился навстречу тёплым ветрам и ярким закатам Абесинского побережья, насвистывая в унисон с мельчайшим из воителей Тамриэля...' — 'Шестнадцать аккордов безумия. Том VI 'История Хирсина'.
Лордас, 10-ый день месяца Вечерней звезды, 433-ый 3-ей Эры.
Балка у разрушенных Врат.
— Держи свой меч, кустарник!— буркнула орчанка, протягивая жующему данмеру меч.
— Что, он отдал свой меч, мне, серьезно?— воскликнул Фарвил.
— Ага!— ответила она, с сожалением, расставаясь с оружием.
— Не переживай, твой меч не хуже, добавим магию и не будет лучшего оружия!— хлопнул ее по спине норд, едва не свалив.
— Как там все прошло?— спросил имперец, покосившись на своего друга, заворожено вертящего в руках старый меч.
— Да все удачно, доложили, договоры на помощь и меч получили и денежки, так что, можем идти дальше!— ответил Снебъерн.— Мы отправляемся в Бравил, вы же, в Бруму.
— Но мы не дойдем, в таком виде, да и денег у нас нет!— воскликнул данмер.
— Это не проблема, вот свитки до Брумы, а вот— золото на обновку и первое время, остальное получишь, когда определишься с жильем, не хочу, что бы ты промотал все золото, а я был потом крайним!— улыбнулся Снебъерн, выкладывая из нового мешка покупки.— А вот и одежда и снаряжение, соответствующие вашей легенде!— поставил он перед ними два мешка.
— Уууу, носить это!?— скривился данмер.
— Ага, и то и это и так всегда, привыкайте жить проще!— сказал норд.
— Ужас!— прокомментировал грубую одежду имперец, вызывая улыбки норда и орчанки.
Спустя короткие сборы, четыре вспышки магии отправили наших героев в разные стороны...
Лордас, 10-ый день месяца Вечерней звезды, 433-ый 3-ей Эры.
Бравил, северные трущобы.
Вспышка и два существа были выброшены магией в грязь прибрежного города, благо, на ногах они устоять смогли, поддержав друг друга.
— Проклятье, это кто такой умный делал метку тут?— ругнулась орчанка.
— Хех, если повезет, задашь этот вопрос в Бруме!— усмехнулся норд.— Ладно, пошли к местному начальнику, пора уже заканчивать забег по всей провинции!— добавил он и пошел в сторону городских ворот, бурча проклятья, Мазога последовала за ним.
Город, находясь на полпути между Лейавином и Столицей, и при этом, продолжал быть пограничным, от того, он не испытывал недостатка ни товарах, ни в...проблемах...
Город был в упадке, построенные несколько лет назад дома из сырого леса рассохлись и подгнили, по грязи топтались прохожие различных рас и рода занятий, однако, и тут наблюдался упадок, ведь много было тех, кто лишился средств заработка, потерял много лет назад в пожаре, а кто то не имел его и не собирался его искать никогда. Идти по улицам города, мало отличающегося от его окраин, тем более пораженного алкогольными и наркотическими пороками, бедностью, было то еще 'удовольствие', от чего, оба путника испытывали некоторый шок, ведь горд резко контрастировал с только что оставленным Чейдинхолом.
— Как будто города на болотах, что я видела на картинках про Чернотопье!— проворчала орчанка, шлепая по мостовым заросшим толстым слоем грязи и гниющего мусора.— И это, почти, на пороге Столицы!
— Ха, как будто половина населения Столицы не живет так же!— фыркнул на ее замечание норд, перешагивая через лужу.
— Постой, что это? Драка?— воскликнула Мазога, заметив потасовку у какой то мелкой лавочки, хотя, скорее, это было избиение с погромом самой лавочки.
— Хм, что, думаешь, стоит вмешаться?— спросил Снебъерн, наблюдая, как группа богато одетых подростков, возглавляемых несколькими взрослыми парнями-имперцами и прикрываемые наемниками— орками от возмущенных обывателей, да и стражники, почему то, предпочли пройти мимо, будто притворившись ослепшими и оглохшими...
— Конечно, это же полное разорение для маленького магазина!— всплеснула руками орчанка.
— Хах, как бы нам это не аукнулось..., впрочем, если без оружия и лишних ран..., корче, я в деле!— ответил норд и кинулся к крайнему наемнику.— Храа!— рыкнул норд, подбегая к орку сбоку, заставляя повернуть лицо на крик.
— Шмяк!— волосатый кулачище сплющил, и без того мелкий и приплюснутый нос, орка, лишив того возможности ответить.— Бах, бах, шамкс, клац!— серия сильных и быстрых ударов отправила в беспамятство.
— Раааахх!— вторила Мазога, расправляясь с другим.
— Ооорррр!— взвыл третий орк, выхватывая из ножен свой ятаган.— Ууууу!— заскулил он, получив сильный удар между ног.— Аххххррр!— еще одним ударом норд 'отключил' беднягу.
— Да я вас, ща...— закричал зло еще один наемник, распихивая своих подопечных и кидаясь с секирой на Мазогу, но, выросшая на улице, орчанка ловко пнула в лицо сородича комок дорожной грязи.— ...тьфу, тьфу, проклятье, скамп, тьфу, тварь!— стал отплевываться и вытирать лицо рукавом, при этом не забывая размахивать оружием и вертеться, орк.
— Ха!— метнула она в него треснувший бочонок, выкинутый из разоренной лавки 'веселящимися' подростками. С диким грохотом и треском, бочонок облил бедолагу липким содержимым.— На!— подскочив, Мазога ударила его ногой в грудь, опрокидывая на замешкавшихся хулиганов.
— Эй, мой мед!— воскликнула данмерша.
— Рааааа!— замахнулся бритоголовый редгард кривым мечом, что бы ударить Мазогу.
— Оррррр!— рыкнула она в ответ и, сорвав щит с перевязи, удерживавшей его за спиной, отбила посыпавшиеся на нее удары.— Оррррр!— ударила она краем щита в подбородок противника.
