Прочитал всё это в глазах Ласточкиной, Майор уничтожающе взглянул на неё и отчеканил: "Ну, что смотришь на меня глазами кролика? Жалеешь его? Ты никогда не будешь настоящим профессионалом! Ты же внутри слабая!".
Лиза слегка поёжилась от его ненаигранной ледяной жестокости, может она и окрысилась бы в ответ, если бы не его глаза: злые...и одновременно весёлые, — абсолютно уверенные в собственной правоте!
Зато возмутилась обычно предпочитающая отмалчиваться Софочка:
— Зачем вы это сделали?! — вспыхнула она. Даже по её маловыразительной лошадиной физиономии распространялось выражение брезгливости, а в обычно печально-апатичных глазах плескался ужас и гнев на садиста, так поступившего с тяжелораненым. — Поучились бы милосердию у этого чистого мальчика, — Софа указала взглядом на юношу, которого все звали просто "Дзен".
— Где вы видите чистого мальчика?! — изумлённо вытаращил наглые зенки Майор. — Этот то городской сумасшедший, что ли?! Да ему же не мешает помыться и начать чистить зубы! Я ему тут предложил тюбик зубной пасты с ароматом лаванды. А он, словно дикарь, попробовал её содержимое на вкус, скривился, сплюнул, и вернул тюбик со словами, что он не моль. Куском мыла он тоже побрезговал. И одеколоном. Видимо, боится смыть с себя налёт праведника и перебить амбрэ святого духа... Не пойму, как вы терпите этого грязнулю! Я бы давно устроил ему принудительную помывку, но ваш профессор запрещает его трогать.
— Тише! Прошу вас! — взмолился седой старичок по соседству. — Вы обидите его!
— Да плевать мне на это, — сплюнул себе под ноги боевик. — Пусть обижается. Всё лучше, чем так вонять. Он что у вас вообще не моется?
— Просто страдающий юноша дал обет избегать омовений до окончания все войн, которые ведёт Россия, — с благоговением пояснил знающий старичок.
— Уууу... — озадаченно протянул Майор. — Тогда дело совсем плохо.
Но Дзен не слышал обидных слов в свой адрес, он так был увлечён чтением Библии, которую, правда, знал наизусть, — любую строку мог без единой запинки процитировать на память! Ему можно было наугад назвать страницу и попросить процитировать любой абзац и он это делал без труда. Даже мрак туннеля не мог помешать Дзену зорким глазам лицезреть священный лик Бога, отпечатанный на дорогих его сердцу страницах.
Софа снова выразила раздражённое недоумение, как такого примитивного грубияна и садиста могло занести в их ряды. И зачем он здесь вообще нужен.
— В отличие от всех вас — домашних мальчиков и девочек, — я — смертник, — снисходительно снизошёл до объяснений майор. — Я сам для себя давно умер, соответственно, чужая жизнь для меня тоже потеряла всякую ценность. И именно в этом моя польза для всех вас, ибо только смертники могут на равных сражаться с тоталитаризмом. Надеюсь я ответил на ваш вопрос, мадемуазель?
— Вы чудовище! — после некоторого замешательства бросила в лицо чекисту залившаяся краской гнева Софа. — Грязный, вонючий пожиратель жизней!
— То же мне, открыла Америку! — насмешливо прошелестел майор, не повышая голос, чтобы не разбудить новые смертоносные ловушки. — Я же сказал вам, что давно сроднился со смертью. Мы с ней — родня. Однажды мне пришлось несколько часов прятался среди разлагающихся человеческих трупов, я и не заметил, как уснул там и отлично отдохнул. В другой раз пришлось трое суток питаться падалью с кишащими в ней червями. Мне приходилось обмазывать лицо экскрементами и кишками убитых людей, чтобы охотники за моей головой тоже приняли меня за дохлого.
Софу чуть не вырвало, а майор надменно сказал, глянув на людей вокруг:
— Многие тут боятся боли, и почти всех страшит смерть. Не понимаю, как вы вообще решились на такое опасное дело. Только искоренив в себе этот страх, заставляя себя стать частицей смерти, стоит вытаскивать меч из ножен... Жаль, что ваши руководители не обратились ко мне раньше, я бы мог укрепить ваш дух. Боишься вида крови и мертвецов, потому что не хочешь стать таким же, как этот бесполезный кусок дерьма, которого я только что прикончил на ваших глазах? Так иди на кладбище, вскрой свежую могилу — обнимай и целуй холодный разлагающийся труп, находя в тлеющей плоти не ужас тления и предмет отвращения, а суть мироустройства и источник подлинной силы.
Своим сладострастным шёпотом майор сам в данную секунду напоминал вылезшего из могилы упыря:
— Ты можешь абстрактно примириться со смертью, освободиться от ужаса перед ней, но для этого вкуси её в полной мере. Ощути её запах, возьми её в рот. Экскременты и другие телесные выделения — это тоже продукт смерти. Наслаждайся вкусом мочи, истекающей из мёртвого тела крови, оцени вкус гниющего мяса — жуй мертвечину! Учись получать наслаждение от того, что вызывает глубочайшее отравращение у остальных. И в какой-то момент ты ощутишь неуязвимость, а потом твой разум осознаёт, что ничто в этом мире не вызывает в тебе гадливости и страха. Это значит, что ты стал почти неуязвим. Ты действительно готов к борьбе. Ведь только нарушая табу можно стать по-настоящему свободным и сильным.
Сильно побледневшая Софа по всей видимости пребывала в полуобморочном состоянии, однако всё же нашла в себе силы прошептать:
— Хотите знать, на кого вы похожи? Вы похожи...На самоуверенную гориллу! Которую дрессировщик на свою беду обучил нескольким несложным трюкам и она, поверив в себя, решила сбежать из зоопарка?
А когда майор лишь ухмыльнулся, с ненавистью прошептала:
— И улыбка у вас зверская.
— Тише, пожалуйста, тише!" — напрасно пыталась призвать быть осторожней пожилая женщина из присяжных, округлившимися от страха глазами показывая, что нельзя провоцировать притаившиеся вокруг другие смертоносные "пеналы". Но как можно быть "тише", если Софу разбирало от гнева: невозможность оставаться равнодушной, когда рядом твориться несправедливость — было её сутью. И уж совсем бесполезно было пытаться загнать Софу в какие-то рамки, когда внутри этой большой женщины начинал просыпаться вулкан.
— И всё-таки как вам не совестно так обойтись с беспомощным человеком! — гневно взывала Софа к удаляющемуся от неё Майору. Не смотря на полноту и внешность тюфячки, она оказалась дамой с характером и быстро взяла себя в руки, чтобы до конца выяснить отношения с мерзавцем.
— Это вы об этом бездушном некрофиле, делавшим бабки на чужих смертях? — даже не пытался погасить ярость Софы солдафон. И уж тем более ему не было ни капельки стыдно:
— Если бы он мог, то наверняка сказал бы мне "спасибо", — на полном серьёзе, даже не поворачивая головы, небрежно бросил в ответ через плечо, чекист.
— Так может вы считаете, что оказали этому несчастному услугу, оторвав ему голову?! — ахнула Софа.
Лизу от чёрного юмора Майора тоже сильно резануло по сердцу.
— Я бы и вам оказал такую же услугу, — продолжал глумиться над некрасивой толстухой громила.
— Нет, вы это серьёзно?! — даже остановилась от изумления и возмущения Софа.
— По-вашему менее жестоко было оставить его мучиться? — чуть пожал могучим плечом, на котором весел короткий автомат, двухметровый боевик. — Таким ваш Режиссёр всё равно был обречён...В любом случае нельзя было позволить, чтобы этот стукач превратился для всех в обузу, из-за него мы потеряли бы лишнее время.
— Так всё-таки "обречён" или же просто не хотели возиться? — с вызовом уточнила Софочка.
— Я говорю о целесообразности, а это подразумевает и первое, и второе, — невозмутимо отбрехался закоренелый циник.
— Вы — бесчувственная машина! — с чувством обозвала его Софа.
— Вот именно! — впервые на памяти Ласточкиной хохотнул Майор, кажется очень довольный таким "погоняловом".
Симпатии Елизаветы были на стороне помощницы. То, как фээсбешник поступил с человеком, — пусть и не лучших морально-нравственных качеств, однако нуждающимся в помощи, — не могло не возмутить её. Она открыла было рот, чтобы поддержать ассистентку, но тут настал черёд её самой близко познакомиться с дьявольскими "ножами" подземной "мясорубки"...
Глава 87
Вдруг что-то щёлкнуло у Елизаветы возле правой ступни. Выскочивший из-под ног механический убийца завис возле её лица. Повторялся жуткий сценарий с Режиссёром. Пластиковый футляр-контейнер размером со средний баклажан будто рассматривал жертву, перед тем как убить, двумя глазками-индикаторами, в которых что-то мельтешило. При этом, совсем будто живая, мина издавала потрескивание, напоминающее верещание. "Я пропала!" — мысленно охнула молодая женщина, вдруг осознав, что невольно погубила себя.
— Что случилось? — тревожно шепнул её мгновенно оказавшийся рядом Майор.
— Кажется забыла выпить вашу таблетку, — уныло пролепетала немеющими губами Ласточкина, обречённо понимая, что всё кончено.
Занятая по пути сюда в автобусе Кнышем, который раскапризничался и не хотел принимать пилюлю, а также помощью немолодой женщине-присяжной, Лиза так завертелась, что совершенно забыла сама принять "антидот". Неизбежность повторить страшную судьбу Режиссёра парализовала молодую женщину: ноги будто примёрзли к земле, она словно превратилась в соляной столб, не в силах даже шевельнуться. Хотя что-то предпринимать в её безнадёжном положении было поздно.
— Глотайте немедленно! — шепотом прикрикнул на неё офицер. Грубо, желая расшевелить, он даже ткнул её кулаком в бок, заставив взять таблетку:
— Разгрызите и глотайте! Скорее!
Только мера сильно запоздала — мина начала вращаться волчком, попутно издавая писк, который становился всё пронзительней и противней, похоже вот-вот футляр должен был лопнуть с оглушительным хлопком и треском, как перезрелый арбуз, разбрызгивая раскалённое пламя и осколки...
Глава 88
Так всё и должно было закончиться. "Сопротивляться фатуму — бесполезно" — решила про себя Лиза и просто машинально повторяла про себя цифры обратного отсчёта последних мгновений собственной жизни: семь, шесть, пять... на этой цифре Майор решительно схватил обеими руками в перчатках без пальцев свистящую мину, словно мяч для регби, что-то с ней мгновенно сделал, потом бросил на землю и упав на неё сверху, накрыл своим телом.
Лиза закрыла глаза. Но произошло чудо — вместо взрыва она неожиданно услышала как супермэн кряхтит, совсем по-стариковски. И открыла глаза. Майор не слишком бодро поднялся с земли и принялся отряхиваться, ворча:
— Заставили пенсионера изображать из себя молодого козлика, а у меня между прочим больные колени.
— Извините.
— Извините не булькает, — буркнул ветеран, у которого при близком рассмотрении оказались выбеленные сединой брови. Он кисло поздравил: — Скажите лучше спасибо тому "ботанику", что внёс ваши данные в одну из баз действующих сотрудников-"силовиков". У меня есть только такое объяснение причине почему эта "прыгающая консервная банка" не снесла вам голову, а потратила несколько дополнительных секунд на раздумья и сверку данных с их главным информационным массивом. Это спасло вам жизнь. А заодно и мне. Повезло, что изделие оказалось немецкого производства — европейская контрабанда обычно не такая резвая, как продукция азиатских фирм. Если бы эта штука была из китайской партии, от нас бы точно остался широко разнесённый по местности фрагментированный фарш.
— Всё равно спасибо.
— Ладно, не за что, — ответил лысый, и Лизе послышалась проступившая теплота сквозь бесчувственную сталь его голоса. Мужчина скользнул по лицу девушки внимательным взглядом. Впрочем, тут же перевёл глаза вдаль и тревожно прищурился на что-то в глубине туннеля:
— Лучше бы нам поторопиться.
Майор словно в воду глядел: стоило ему это произнести, как в той стороне проснулась сирена, в какие-то секунды её грозный "голос" докатился до группы незваных гостей, переполошив всех. Один Костоломов воспринял жуткий рёв "Иерихонской трубы" так, будто ожидал его и даже несколько озадачен тем, что он припоздал:
— Поздновато ребята спохватились. Значит не я один старею — у "гавриков" тоже проблемы с реакцией... Теперь нам придётся немного побегать наперегонки со "старой каргой", что носит на плече косу. Полагаю, минут тридцать у нас есть...да, вряд ли больше... а иначе...
— Иначе, что? — этот вопрос майору задал Профессор.
— Долго рассказывать, да и незачем! — прокричал проводник, чтобы быть услышанным всеми. Перестав таиться и повысив голос, чекист давал понять, что настал момент истины, когда следует отбросить всякую осторожность и нестись во весь опор. При этом сам тренированной спецназовец "по-пенсионерски" трусил наравне с не самыми резвыми бегунами, даже возвращался в конец колонны — подбодрить совсем едва плетущихся и задыхающихся от одышки.
— Я не могу больше, тут трудно дышать! — одышливо жаловался ему пухлый дохляк из группы технической поддержки.
— Подбери нервы и сопли, — жёстко отвечал ему чекист, — ты же солдат свободы!
— Эй, "суверен"! — обратился майор к пытавшемуся его только что "очаровать" подсудимому. — Обиделись что ли на меня? Не обижайтесь! Я вот не обижаюсь, даже проявляю заботу о вашей священной особе. Вам бы тоже следовало ускориться, чтоб какая беда с вами не произошла. Слышал я будто лет сто назад вас на международном уровне признали главой террористического режима и фактически выдали ордер на ваше уничтожение без суда и следствия. Который, вероятно, не отозван до сих пор.
— Не помню такого, — последовал сердитый ответ, и короткое пояснение: — Были частные неприятности... так, немного не подфартило в небольшой разборке.
— Ааа, понимаю, — осклабился Майор, — "пацан к успеху шёл, но немного не подфартило"?
— Я вам не пацан! — жёстко поправил будущий подсудимый. Он уже пять раз пожалел, что пытался "вербануть" коллегу. И мечтал отвязаться от его назойливого внимания. Только не так-то просто это было сделать.
— Снова понимаю, — согласился чекист, — был председатель кооператива "У озера", а стал "новый Аятолла".
После этих слов Майору пришлось даже аккуратно подтолкнуть ногой под пятую точку потерявшего форму за время нахождения в мавзолее "полупокойника"
От прикосновения сапога экс-политика буквально передёрнуло в пароксизме оскорблённого величия.
— Вы забываетесь, с кем имеете дело, офицер! — оскорблённо напомнил подсудимый, вероятно рассчитывая вызвать у военного инстинктивное подчинение своему имиджу могущественного владыки хотя и из далёкого прошлого. Но из этого ничего не вышло. Майор Костоломов даже в чекисткой среде имел репутацию этакого неисправимого "Enfant terrible", которому невозможно привить чинопочитание. Похоже для него арестант был не великой исторической фигурой, а обыкновенным фриком.
— Почему же, я вас знаю, — хохотнул лысый озорник. — Вы когда-то были большим членом...правительства. Тем более, вам следует поторопиться, Ваше Превосходительство. А то без вашей живенькой тушки, усаженной на скамейку для злодеев, вся эта их задумка с судом потеряет львиную часть зрительской аудитории.
Майор обратился к конвоирам суда:
— Эй, хлопчики, подхватите порученную вам особу на руки! И побережнее с клиентом! Его драгоценное тело не должно пострадать до суда!
