— Вам это удалось? — спросил Ахернар.
— Нет. Мы потерпели неудачу. Теперь никого из твоего рода не осталось. Жила-была одна мудрая... Ее звали Агриппа. Она была сильной и умной. Мы очень любили ее, но она состарилась.
— Вы были там, когда она закончила свои дни? — спросила Элдасич.
— Да, — сказала Гома. — Мы оба были с ней.
— Хорошо, что вы были там, — сказал Садалмелик. — Расскажи нам о ней. Мы будем помнить ее. Мы узнаем ее истинное имя и передадим знания о ней по наследству. Тогда она всегда будет известна.
— Спасибо, — сказала Гома.
Ру спросил: — Мы можем подойти поближе?
— Ты хочешь прикоснуться? — спросил Садалмелик.
— Прикоснуться. И встретить прикосновение. Если тебя это устраивает.
— Нас это устраивает, — сказала Элдасич.
Помня наставления Юнис не делать резких или угрожающих движений, они приближались с предельной осторожностью. Позади Юнис Васин, Нхамеджо, Лоринг и Караян наблюдали за происходящим с каким-то нервным воодушевлением, словно зрители в цирке.
— Ты упомянул "истинное имя" Агриппы, — сказала Гома.
— Да, — ответил Садалмелик.
— Что ты хотел этим сказать? Имена, которые вы нам только что назвали, — это ваши настоящие имена?
— Это наши краткие имена, которыми пользуются люди. Они помогают тебе различать нас. Но это не наши настоящие имена. Наши истинные имена слишком сложны для вас и слишком длинны. Мы никогда не произносим своих истинных имен.
— Понимаю, — сказала Гома, хотя и не была уверена, что понимает. Однако лучше, чтобы у танторов были свои секреты и загадочности, чем быть слишком прозрачными, слишком легко понятными.
Она приблизилась к Садалмелику на расстояние вытянутой руки, медленно протянула ее и подняла руку, чтобы коснуться его плеча. Она чувствовала теплую, шершавую щетину на его коже, когда та двигалась в такт его сильному дыханию. Она передвинула руку, поддерживая самое нежное прикосновение, от плеча к шее, от шеи к щеке сбоку. Ру тем временем расположился рядом с Элдасич и поглаживал верхнюю часть ее туловища. Гома провела рукой по одному из бивней Садалмелика, от теплого к холодному, от мягкого к твердому. Его глаза пристально смотрели на нее, и, несмотря на все инстинкты, она не могла заставить себя избежать встречи с его взглядом. Разум глаза, казалось, вовсе не отталкивал от такого контакта, а требовал его. Она вглядывалась в его жидкие глубины, пытаясь представить себе острый и любопытный интеллект внутри.
Садалмелик пошевелил хоботом и коснулся кончиком ее другой руки, затем провел им по ее лицу. Хобот слона был чудом эластожидкостной инженерии — инструментом одновременно гибким и прочным, чувствительным и выразительным. Гома привыкла к тому, что ее осматривали слоны, но это был другой уровень интимности — управляемый и методичный. Она бесстрашно стояла на своем, даже когда хобот переместился от ее носа ко лбу, отображая ее, как инструмент.
— Ты похожа на Юнис.
— Мне следовало бы такой быть.
— Ты также похожа на Ндеге. Она стоит там, где стоишь ты. Она видит то же, что и ты. Она перешла в состояние воспоминания, Гома?
— Да, — ответила она, и ответ был подобен порыву ветра, впервые она по-настоящему осознала кончину своей матери.
— Тогда мы будем говорить и о Ндеге, пока ее истинное имя не заговорит само за себя.
— Нам о многом нужно поговорить. — Это было все, что Гома могла сделать, чтобы держать себя в руках. — Ты не будешь возражать, если мы с Ру проведем с тобой немного времени? Мы можем рассказать вам об Агриппе — обо всем, что вам заблагорассудится. И мы хотим услышать ваши истории, знания, которые вы передали по наследству.
Садалмелик поднял свою огромную голову, чтобы посмотреть мимо Гомы. — Юнис, у тебя есть время?
— Немного, — сказала она. — В любом случае, мы должны дождаться возвращения остальных.
— Тогда мы поговорим.
— Пока нет, — ответила Юнис. — Мои гости устали, и их нужно накормить и напоить. Нам нужно провести кое-какие собственные обсуждения. Но они будут недалеко.
Хорошей новостью было то, что Юнис могла предложить что-то помимо мучных червей; менее хорошей новостью было то, что альтернативы были едва ли более аппетитными. Сегодняшним подношением был какой-то волокнистый съедобный гриб, выращенный литопонически в одном из куполов, которые она выделила для производства продуктов питания. Юнис приправляла свои блюда тщательно подобранными специями, часть которых была у нее со времен изгнания, а некоторые были результатом ее собственных экспериментов по выращиванию.
— Подозреваю, они не ожидали, что я продержусь так долго, как сейчас. — Их хозяйка возилась с тарелками и столовыми приборами. — Точно так же и у Дакоты не хватило духу просто убить меня. Мы слишком много видели и сделали вместе, чтобы она могла полностью отвернуться от меня. Я думаю, она всегда надеялась, что я передумаю, снова стану ей полезна, вместо того чтобы активно помогать. Что ж, есть большая вероятность этого.
— Вернись к началу, — сказала Васин. — Начнем с вашего прибытия сюда. Вы трое — Троица. Как все перешло от того к этому?
— Нас привел сюда Хранитель. Мы летели почти со скоростью света, хотя, вероятно, не так быстро, как на "Занзибаре". Скажи, когда.
— Когда. — Капитан взяла свою тарелку с обработанными грибами, глядя на них с некоторым трепетом.
— Это не убьет тебя, Гандхари.
— Спасибо вам, Юнис. Однако, когда вы говорите о "Занзибаре" — это было до прибытия, до события перевода?
— Да, задолго до этого. Подумайте об этом. Троица покинула Крусибл более чем за двадцать лет до вашего мероприятия в Мандале. У нас было столько времени, чтобы исследовать это место — чтобы самим начать понимать, что Хранители имели в виду для нас.
— И что это? — спросила Лоринг. Все они сидели вокруг стола Юнис, прижавшись друг к другу, как неожиданные гости, которыми они и были, а Ру и доктор Нхамеджо примостились на ящиках для хранения вместо стульев.
— Исследование. Чтобы служить их доверенными лицами. Чтобы узнать то, чего они сами не смогли бы открыть. Доктор Нхамеджо?
— Примерно столько же, как Гандхари, пожалуйста. Может быть, чуть меньше.
— Поступай как знаешь. — Она положила ему на тарелку щедрую порцию грибов. — Ты всегда можешь вернуться на несколько секунд. Маслин?
— Спасибо, — сказал он.
— И как именно это должно было сработать? — спросила Гома. — Что такое, чего Хранители не могли бы обнаружить сами, в чем им понадобилась бы наша помощь? Мы для них ничто — у нас даже разный уровень интеллекта.
— И в этом заключается твой ответ. Есть факты, касающиеся М-строителей, которые они хотели бы раскрыть, но не могут из-за того, кто они такие. М-строители воздвигли барьеры. Думайте о них как о фильтрах интеллекта, способных решать, к чему разрешен доступ к истине, а к чему нет. Считайте, что вам повезло: без моего вмешательства вы, скорее всего, сами наткнулись бы на один из фильтров.
— Мандала или Посейдон? — спросил Лоринг.
— В какой-то степени и то, и другое, хотя по-настоящему мощная оборона находится вокруг Посейдона. С этими лунами шутки плохи. Они будут пропускать определенные виды интеллекта и отказывать другим.
— Машины запрещены, органика разрешена? — спросила Васин.
— Все гораздо сложнее.
— Есть ли в этом что-нибудь несложное? — сказала Гома.
— Насколько мне известно, нет. Айяна?
Она опустила руку на тарелку. — Не очень голодна? Немного для вкуса?
— Давай, ты. — Юнис подала ученой гораздо больше, чем требовалось для того, чтобы попробовать. — А двое моих особых гостей — мои отважные специалисты по танторам? Наверняка вся эта интеллектуальная стимуляция разожгла аппетит?
— Если вы это едите, я это съем, — сказала Гома. — Даже несмотря на то, что выглядит это дерьмово.
— Подожди, пока не узнаешь, каково это на вкус. Ру?
— Она не может получать все удовольствие в одиночку.
Юнис просияла. — Вы оба мне уже нравитесь.
— Не забудьте оставить немного для себя, — сказала Гома.
На самом деле еда была не такой несъедобной, как выглядела, и даже не такой пресной, потому что в ней чувствовалась солоноватость и слабый привкус молотого перца чили. В качестве единичного случая Гома могла достаточно хорошо это вынести. Но она не была вынуждена жить здесь более двух столетий, имея в меню всего несколько блюд. Удивительно, что Юнис не сошла с ума.
Возможно, так оно и было.
— Расскажите нам о М-строителях, — попросила Васин, осторожно набивая рот. — Все, что вы знаете. И о Хранителях, пока вы этим занимаетесь. Где они сейчас? Что с ними случилось?
— Вопросы, вопросы.
— Вы не можете нас винить, — сказал Ру. — Вы все еще не рассказали нам о "Занзибаре", о Дакоте и Чику.
— Позвольте мне сказать вам самое важное, самое неотложное. Дакота выбрала очень плохой курс. На Посейдоне есть строения. Вы наверняка видели их — похожие на арки объекты, поднимающиеся из морей. Это колеса, если вы еще не догадались. Дакота хочет добраться до этих колес — узнать секреты, которые они скрывают. До сих пор у нее не было средств ни добраться до Посейдона, ни проникнуть сквозь его оборону или атмосферу. К сожалению, прибытие этого другого корабля точно входило в ее планы. Ее нужно остановить. Первое, что мы должны предпринять, — это установить связь — передать сигнал на этот корабль, если они все еще слушают.
— Разве вы этого еще не пробовали? — спросила Гома.
— Мои передатчики, возможно, не смогут дотянуться до всего "Занзибара", но ваши, вероятно, смогут. Используйте все, что у вас есть, от радио до нейтрино. Отправляйте азбуку Морзе с помощью своего двигателя — но дозвонитесь до них. Скажите им, что Дакоте абсолютно нельзя доверять, и что какую бы помощь или взаимность, по их мнению, они от нее ни ожидали, это будет серьезным ударом в спину. Ты можешь это сделать, капитан Васин?
— Я посмотрю, что сможет сделать Назим. Но если они не были готовы выслушать вас...
— Может быть, они и не смогли, а может быть, они уже мертвы, но ты все равно можешь попытаться. И вы захотите связаться не только с экипажем корабля, но и с остальными танторами. Мои мосты сожжены, но вы видели, как Садалмелик и другие почитают имя Ндеге. Это касается и других танторов на "Занзибаре". Они все равно дважды подумают, прежде чем пренебречь советом Экинья. До тех пор, пока это не буду я, конечно.
— Расскажите нам об этих людях, — попросила Васин. — Сотни и тысячи, как вы сказали, пережили перевод. Конечно же, они не все умерли?
— Сначала не все. После перевода наступили трудные времена. Вы заметили, сколько места в моем лагере мне нужно выделить, чтобы обеспечить всего шесть танторов? Проблемы на "Занзибаре" были гораздо острее, и это никак не могло сохранить жизнь всем — и людям, и танторам. Но был выход — решение. Большинство выживших людей согласились вернуться в спячку, чтобы сберечь основные ресурсы.
— К тому моменту танторы уже были независимы? — спросил Гома.
— Не совсем. Там было достаточно возможностей, чтобы сохранить жизнь горстке людей, скелету персонала, который направлял танторов и помогал им переделывать их мир.
— Тогда мы поговорим с ними, — сказала Гома.
— Ты не можешь. Дакота приказала убить их всех. В течение тысячелетий на наших руках была кровь слонов. Теперь этот долг погашен.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Кану нечего было сказать в лицо слонам. Ничто в его долгой и странной жизни, никакой опыт или урок не подготовили его к этому моменту. У него был миллион вопросов к слонам, но он понятия не имел, с чего начать. Все, что он мог сделать, — это стоять неподвижно, захваченный парализующим восторгом момента.
— Кто вы такие?
Первой заговорила Нисса, ее голос прогремел через громкоговоритель ее костюма. Ответ слона, когда он вернулся, тоже был на суахили. Это было не просто эхо ее слов, потому что интонация была совершенно другой, вопросительной и с оттенком превосходства.
— А вы кто такая?
— Я Нисса Мбайе, — ответила она с собранностью, которая произвела впечатление на Кану, как будто она с самого начала ожидала встретиться и поговорить со слонами. — Наш корабль был поврежден, нам нужно было место для его ремонта, и мы не ожидали найти кого-либо живого внутри этой станции.
— Станции?
Вокальные звуки исходили от ведущего слона, но они не издавались его ртом, или, по крайней мере, не напрямую. Слон был самым высоким из трех, его кожа была окрашена в темно-янтарный цвет с розоватыми крапинками вокруг глаз и рта. От него исходило впечатление мощной мускулатуры, ощущение огромной силы, едва сдерживаемой.
Звуки, насколько мог судить Кану, исходили из толстой угловатой пластины, которую слон носил на передней части морды, закрепленной между глазами и над верхней частью хобота. Голос был громким и очень глубоким. На нижнем конце его частотного диапазона Кану был уверен, что он будет глубже, чем любое возможное человеческое высказывание, и, конечно, намного громче.
— Мы думали, это станция, база, — сказал Кану, наконец обретя дар речи. — Мы ожидали увидеть людей — таких же людей, как и мы сами. Мы вас не ждали.
— Снимите свои шлемы. Мы увидим ваши лица.
Нисса взглянула на Кану через боковое стекло своего визора, затем они вдвоем сверились с показаниями на своих запястьях.
— Здесь достаточно безопасно, — прошептал Кану. — Если кислорода хватит, чтобы поддерживать в них жизнь, с нами все будет в порядке.
— Мне это не нравится, — сказала Нисса.
— Я тоже, но когда я в Риме...
Они сняли шлемы, затем сунули их под мышки. Кану вдохнул воздух. В нем чувствовалась затхлость, но он вдыхал и похуже.
— Назови свое имя.
— Кану, — сказал он ровным голосом, надеясь, что это прозвучало так же буднично, как у Ниссы. — Меня зовут Кану Экинья.
— Экинья?
— Да.
Он разговаривал со слоном, и слон отвечал ему. Странность этой ситуации была почти невыносимой. Это было похоже на сон, и все же у него было четкое представление о событиях, которые привели к этому, о цепочке случайностей, каждая из которых казалась логичной и неизбежной по отдельности. Было вполне вероятно, что это происходило на самом деле. Поразительно, абсурдно, чудесно, но не выходит за рамки возможного.
— Для нас вы выглядите одинаково. Вы братья?
Он взглянул на Ниссу, пытаясь представить себе точку зрения, с которой они были бы неразличимы. Теперь они оба были почти безволосы, но, по мнению Кану, на этом сходство заканчивалось.
— Нет, мы не братья. Я мужчина, Нисса — женщина. Мы не родственники.
— Вы тот самый Кану Экинья?
— Да.
— А вы и есть та женщина, Нисса Мбайе?
— Да, — ответила она.
— Вы знаете название этого места, Кану Экинья и Нисса Мбайе?
— Планета — Паладин, — сказал Кану. — Во всяком случае, мы так это называем. Мы нашли этот осколок скалы, вращающийся вокруг него, и надеялись, что он поможет нам починить наш корабль. Это все, что мы знаем.
— Значит, вы не знаете названия этого места.
— А ты знаешь? — спросила Нисса.
