— Ты не должна здесь быть, Полина, — тихо произнес Влад. — Не должна через это проходить. Я знаю, что сделал, и готов к последствиям.
Я подняла на него глаза — на удивление сухие. На правом виске пульсировала венка — я ощущала, как она бьется — раненая птица, не способная летать. Не способная ни жить, ни умереть. Но я не птица, хоть и ранена.
— Должна, — сказала твердо. — Зачем ты просил за Глеба?
— Он — сильнейший воин атли. Неужели, думаешь, я позволил бы ему сгнить в изгнании?
— Причем тут атли? — раздраженно выдохнула я. — Что они тебе теперь? Ты — охотник.
Влад раздраженно вздохнул, словно я говорила чушь, а ему приходилось выслушивать. С каждой секундой я понимала его все меньше. Впрочем, я никогда его не понимала.
— Ты очень ошибаешься, если думаешь, что я к этому шел. Хотел этого.
— То есть ты не знал, что будет? Что станешь... убийцей?
Он покачал головой. Отвернулся, подошел к окну. Как всегда, прямая спина — ни намека на слабость. Сильный, несомненно. Жестокий. И странный.
Впервые любопытство во мне победило злость. Я была участницей этого ужасного действа, даже двух. И должна знать. Меня разорвет, если не узнаю правду!
— Нет. Но это ничего не меняет.
— Какова цена? — спросила я. Он повернулся в недоумении, и я добавила: — За возвращение Глеба.
— Всем нужен кен — это как разменная монета, Полина.
— Твой кен? Кен охотника?
— Ты удивлена?
Удивлена ли я? Я вообще мало знала о Первозданных, так с чего мне удивляться? Значит, все же я была права. Влад не подозревал о сущности охотника, но быстро сориентировался и нашел положительные моменты. Знания Первозданных, наверное, бесценны, а сила — почти безгранична.
Банально. Что мне с этого? Зачем ему понадобились знания, Влад мне, конечно же, не скажет.
— Ты слишком доверчивая, Полина.
Зачем он это сказал? Издевается?
Вскинулась — нет, на лице издевки нет. Только жалость... Ненавижу!
— Больше нет, — зло произнесла я и отвернулась. Внезапно перестало хватать воздуха и захотелось уйти, но я еще не выяснила всего. Не задала главный вопрос. Сложный — самый сложный из вопросов. Нужно быстрее с этим покончить и вернуться в искалеченную, но только мою жизнь.
— Когда мы познакомились, ты знал, что я пророчица? Знал, что тебе понадобится мой кен?
В тишине отчетливо слышалось, как разбиваются последние иллюзии. Я сама разбивала их — надоело быть маленькой девочкой. Прятаться за миражами из собственного нежелания знать правду. Игра в замки... и я вышла из укрытия.
— Нет, Полина. Не знал. — Он снова отвернулся, и я выдохнула. Слишком громко. Наверняка, он услышал.
Плевать! Уйду, сбегу. Постучусь к Глебу и буду реветь на маленьком диване в его безалаберно обставленной квартире. Усну там же, и нет дела до Филиппа и его угроз. Останусь навсегда на Достоевского. — Но ты не совсем ошиблась. Мы встретились не случайно — я нашел тебя.
— Зачем?
Голос прозвучал сипло, и на последнем слоге сорвался на писк. В воздухе грозовым предупреждением витала полураскрытая тайна, электризуя его, пропитывая напряжением. Нервы были настолько натянуты, что, казалось, сейчас зазвенят.
— Я был младшим сыном у родителей. Мой брат, Дмитрий — на десять лет старше, и именно он готовился стать вождем. Ему было тринадцать, когда появился охотник. Древний. Брат умер быстро, а атли оказались на крючке. Валентин — мой дед — не стал ждать, когда охотник вернется. Вождь сам пошел к нему. Он и еще пять воинов атли. Мишель — так звали древнего — поселился неподалеку от нашего старого дома, в небольшой деревушке вблизи очага. Они ворвались к нему ночью, замедлили, запечатали жилу, и Валентин принялся проводить ритуал кроту. Охотник ушел в последнюю секунду — они это могут, даже несмотря на печать. Он покинул тело, вселившись в проходящего мимо соседа. Когда мне исполнилось шесть, дед взял с меня клятву, что я найду его и закончу начатое.
— Разве твой дед не боялся, что охотник вернется? — спросила я, не понимая, как реагировать на эту экскурсию в прошлое.
— Нет. Он же запечатал его. Это древнее заклинание можно произнести всего раз, и снять его может лишь хищный.
— То есть древний не мог убивать? — Влад покачал головой. — Все равно не пойму, причем тут я.
— Когда хищный умирает, он не всегда попадает в хельзу, Полина. — Влад оттолкнулся от подоконника, развернулся. Сделал несколько шагов по направлению ко мне, и остановился на том расстоянии, которое я еще могла считать безопасным. Я уже знала, что не уйду, пока он не расскажет все. — Некоторые хищные перерождаются. Так было со мной. — Он слегка прищурился, сделал паузу. — И с тобой.
— Я все еще не понимаю...
— Охотники живут долго. А Мишель был древним. Давно, несколько веков назад, он встретил девушку — хищную. Ее в младенчестве подкинули к дверям дома, где проживал клан ясновидцев, и одна сердобольная женщина воспитала ее, как дочь. Девочка выросла благодарной, и не тронула никого из клана. А потом появился Мишель. И заболел ею. Вопреки здравому смыслу, разности энергетик, инстинкту убивать таких, как она.
— Влюбился? — вырвалось у меня. Влад улыбнулся.
— Девушку звали Кастелла.
Я зажала рот ладонью. Дышать стало совсем нечем, голова закружилась, воронья стая сожалений и обид закружилась снова, и смоляной лужицей растеклось понимание...
Я уже забыла лицо Максима, но серые глаза помнила отчетливо.
— Тот охотник, которого я убила... — прошептала я. — Ты приказал убить его. Говорил, он опасен.
— Он и был опасен. Любое заклятие можно снять. Даже печать.
— Он... Мишель знал, что я — Кастелла?
— Нет, он чисто случайно устроился в небольшую фирмочку по продаже канцтоваров! — съязвил Влад. — Конечно, он знал. Я ждал, когда он придет за тобой.
— Поэтому нашел меня и держал рядом, — подытожила я. — Тогда, когда мы... Нашел меня, не зная, что я — атли, верно? Но зачем тогда оттолкнул? Буквально выбросил из жизни? Ведь охотника так и не выманил.
— Слишком много вопросов на сегодня, Полина. Боюсь, у меня нет больше ответов для тебя.
Я кивнула. И так узнала больше, чем надеялась. А правда оказалась вовсе не сладкой. Не уверена, что хотела ее знать. Не уверена, что понимала, в каком мире живу, кем на самом деле являюсь. Думать об этом совершенно не хотелось. Во всяком случае, сейчас.
— Когда вернется Глеб?
— У меня дела с Альриком. Как только закончим, придет время платить по счетам.
— Хорошо. — Я повернулась к выходу.
— Полина! — Меня остановил требовательный голос. — В племя мы с Глебом вернемся вместе, и я хочу, чтобы ты подумала о том, что будешь делать дальше.
— То есть как, вместе? — Я обернулась и постаралась проследить на красивом лице следы насмешки. Не нашла. Влад был абсолютно серьезен, и это напугало. Песочный замок будущей идиллии, склеенной из остатков здравого смысла и приятных воспоминаний, рухнул под натиском бури.
— Ты же сама спросила о плате. Когда я отдам кен охотника, верну себе сущность. Первозданные умеют многое.
— Зачем? — шепотом спросила я, чувствуя, как глаза наполняются так усердно сдерживаемыми слезами. Шрамы на запястьях болезненно заныли, напоминая: он — враг, и сейчас я на вражеской территории. — Зачем тогда ты...
— Так было нужно, — последовал безапелляционный ответ. — Если захочешь, я расскажу тебе... потом. — Влад на миг отвел взгляд, и лицо окрасилось непонятной мне эмоцией. Страх? Сожаление? Безысходность? А затем он снова стал собой — бесстрастным и невозмутимым. — Скорее всего, расскажу. Но сейчас проблема не в этом, не так ли? Ты больше не сможешь мне подчиняться.
Я молчала. Он знал ответ, знал меня, и прекрасно умел оценить ситуацию.
И я умела. Стало противно. От неизбежности. От невыплеснутых, распирающих изнутри обид, почти превратившихся в дикую ненависть.
Влад всегда на шаг впереди, и понимает это.
— Ты можешь уйти, — сказал тихо, почти ласково. — Жить отдельно, не отрекаясь, участвовать в таинствах племени, общаясь с атли. Но понимаешь, что не сумеешь сама позаботиться о ребенке. Девочка останется в доме.
— Замолчи!
— Не потому, что я не отдам или буду шантажировать тебя, — не обращая внимания на мою злость, продолжил Влад. — Просто из тебя никудышняя защитница, Поля.
Его слова — правильные, рациональные — резали изнутри. Мозгом я понимала, что Влад прав, но все мое естество противилось этой правде, искажало ее. Напряженные нервы противно звенели, перед глазами почти плыло.
— Я не смогу жить с тобой, — честно сказала я. — Сойду с ума.
— Дом атли — все еще твой дом, и если пересилишь себя, сможешь остаться. Ты уже не маленькая девочка. Понимаешь многое, и в состоянии решать. — Он помолчал немного, а потом добавил: — Я мало кому оставляю такое право в племени.
Теплый майский воздух наполнился грозой. Небо заволокли тучи, рассекаемые редкими всполохами молний и раскатистым звуком грома.
Я вышла из подъезда и закрыла глаза. Наполненный живительной влагой ветерок приятно щекотал кожу. Я распустила волосы, провела по ним ладонью и тряхнула головой, будто освобождаясь от огромного груза эмоций и переживаний.
Жизнь — дерьмо, теперь я знала точно. Во всяком случае, моя. И выход из тоннеля никогда не приводит в рай. Будущность оказалась еще более страшной и несчастной, чем прошлое — его хотя бы можно похоронить. То, то ждет впереди — испытание, и я не была уверена, что пройду его.
— Что мне делать? — спросила у неба, и оно ответило еще одним раскатом грома. Небо злилось вместе со мной, а значит, я была не одна.
Но что мне небо, если здесь, на земле, жизнь медленно, но неоспоримо, превращалась в ад?
Уйти? Оставить дочь в доме атли и каждый день плакать от боли быть разлученной с собственным ребенком? Видеть ее по графику, приходить, когда хозяина не будет дома, жадно впитывая каждую секунду общения с близким человечком? Или остаться и провалиться в бездну отчаяния? Жить в одном доме с мужчиной, который дважды причинил ни с чем не сравнимую боль, признать его главенство и засунуть свою гордость... Глубоко засунуть, в общем.
Именно так мне представлялось будущее. Кулаки снова сжались. Бессилие бесило больше всего.
Выбор? Ха! Ни разу это не выбор. Этими словами Влад требовал от меня признать собственную беспомощность и слабость. Не дождется! Я буду бороться. Найду выход.
Потому что выход есть всегда.
Глава 33. Возвращение и выбор.
До улицы Достоевского я доехала меньше, чем за десять минут. Еще когда находилась в маршрутке, город накрыло ливневой волной, и я с удовольствием смотрела, как бегут по тротуарам люди, прикрываясь от дождя кто чем может: в ход пошли газеты, пакеты, даже портфели степенных, одетых в строгие костюмы мужчин. Некоторые из прохожих — наверное, самые расторопные или те, кто с утра заглянул на сайт 'Гисметио' — раскрыли разноцветные зонты, чем вызвали зависть у вмиг промокших насквозь и не таких предприимчивых сородичей.
Я же радовалась — хоть что-то в этом мире существует исключительно для меня. Ну, в этот момент точно.
Двери маршрутки открылись, и я шагнула в дождь. Одежда мгновенно промокла и прилипла к телу, по волосам побежали теплые ласковые струи, подобно мягким локонам обрамили лицо, капли повисли на ресницах. Жила завибрировала, наполняясь кеном — защитник делился со мной, обволакивал, успокаивал нервы.
Не все потеряно. Никогда нельзя сдаваться!
Я нырнула в подъезд, предварительно отряхнувшись под крыльцом. Почувствовала, что озябла, и мысленно отругала себя за беспечность. Но потом махнула рукой. Выпью у Глеба горячего чаю, согреюсь. Мне просто нужно было это — ощутить единение с защитником, понять, что я никуда не уйду. Даже если придется пожертвовать спокойствием и частью себя самой. Это и мое племя тоже, и я не позволю Владу лишить меня его. Он и так слишком много у меня забрал.
— Совсем сдурела! — Глеб встретил ворчанием, как всегда. Я лишь улыбнулась и прошмыгнула в квартиру. Разулась на пороге, нырнула в ванную, стянула мокрую одежду и встала под горячий душ.
Я привыкла к квартире и ощущала себя тут, как дома. Завернувшись в серый махровый халат, почувствовала себя лучше.
— Есть хочу, — заявила безапелляционно, прошлепала на кухню и открыла холодильник. Да уж, выбор невелик: заплесневелый сыр, колбаса сомнительной свежести и яблоки.
Ну, хоть что-то. Я вымыла два под краном и одно протянула Глебу. Он хмурился у окна, смотрел исподлобья, но яблоко взял.
— Не нужно ко мне ходить, — проворчал мой друг. — Рано или поздно Макаров прознает о том, что ты видишься с отреченным.
— Филипп знает, — безразлично сказала я, села на стул и поджала под себя ноги. Да уж, с выпирающим животом это не так-то просто оказалось.
— Как... знает? — Глеб присел рядом и положил яблоко на стол. Глаз с меня не сводил — смотрел встревоженно и даже испуганно.
— Пытался шантажировать меня, но я его послала. — Я жадно вгрызлась в румяный красный бок фрукта и глубоко вздохнула. — Филипп не самая большая наша проблема. Я была у Влада.
— Ты... — Глеб со свистом выдохнул. Встал. Прошелся по кухне. Его лицо сначала побелело, а потом пошло багровыми пятнами. Я даже испугалась. Синие глаза сверкнули смесью гнева и страха. — Больная вообще?!
— Влад — охотник, — спокойно произнесла я. — Ритуал сделал его таким. Он приходил ко мне ночью, а потом я звонила Андрею. Он сказал, Влад просил за тебя Первозданных.
— Фига се!
Мой друг снова опустился на стул, втупившись взглядом в истертую столешницу. Провел руками по волосам, но они снова беспорядочно рассыпались в стороны, а одна прядь-хулиганка упала ему на лоб.
— Я была у него только что. Мы говорили... — Я замялась и сглотнула жгучий ком. — Говорили обо всем.
— На кой черт ему это понадобилось? — с чувством спросил Глеб. — Суперсила — это сущность охотника? Так они иногда слабее наших бывают? Ты ж вон прищучила двоих.
При упоминании о Мишеле на глаза навернулись слезы. Гормональное. Всю беременность постоянно хочется реветь. Или все же это связано с недавними событиями?
— Думаю, Владу нужны были знания Первозданных, ведь только охотники могут с ними встречаться.
— И для этого он чуть тебя не угробил? Ради знакомства с древними охотниками? Да он просто обаяшка!
— После того, как решит проблемы с Альриком, Влад вернется в атли вместе с тобой. Ты же знаешь, судить его не будут — он был в своем праве... разрушить проклятие.
Глеб все понял — ему не нужно было ничего объяснять. Взял меня за руку и очень серьезно спросил:
— Уйдешь?
Я покачала головой.
— Как я могу? Скоро родится ребенок. И как бы я не ненавидела Влада, он прав — защитница из меня ужасная. Дочери лучше оставаться в племени, а я не смогу ее оставить... — Я всхлипнула, ругая себя за то, что снова развела. — Я слишком много потеряла.
Глеб сжал мою руку.
— Это хорошо, что он вернется. — Недобро улыбнулся. — Моя кровь дает мне право...
— На что? — испуганно выдохнула я, хотя уже знала ответ.
