— Я пришел сюда не за уроками этики.
— Неужели тебе не интересно, что случилось с моим кораблем? Тебе не нравится мой сказочный ледяной дворец? — Она обвела рукой вокруг, словно приглашая прокомментировать ее выбор декора. — Я сделала это специально для тебя.
— На самом деле, думаю, что-то пошло не так с твоими криоарифметическими устройствами, — сказал Клавейн.
Скейди надулась. — Давай, не обращай внимания на мои старания.
— Что случилось? — тихо спросил Скорпио.
Она вздохнула. — Не жди, что поймешь. Лучшие умы в Материнском гнезде едва ли постигли основные принципы. У тебя даже нет интеллекта обычного человека. Ты просто свин.
— Я был бы очень признателен, если бы ты не называла меня так.
— И что ты сделаешь? Ты не можешь причинить мне вреда, пока я ношу Ауру. Если я умру, умрет и она. Это так просто.
— Отличная ситуация с заложницей, — сказал Клавейн.
— Я не говорю, что это было легко. Нашим иммунным системам пришлось изрядно потрудиться, прежде чем мы перестали отвергать друг друга. — Скейди бросила взгляд на Хоури. — Даже не думай о том, чтобы принять ее обратно в свою утробу. Боюсь, вы двое даже отдаленно не подойдете друг другу.
Хоури начала что-то говорить, но Клавейн быстро поднял здоровую руку, перебивая ее. — Значит, ты готова к переговорам, — сказал он, — иначе тебе не нужно было бы предупреждать ее о несовместимости.
Внимание Скейди по-прежнему было приковано к Хоури. — Вы можете уйти отсюда с Аурой. На борту этого корабля все еще должны быть функциональные хирургические инструменты. Я могу рассказать вам о кесаревом сечении. В остальном, уверена, вы сможете импровизировать. В конце концов, это не операция на мозге. — Она посмотрела на Клавейна. — Ты ведь захватил с собой систему жизнеобеспечения, не так ли?
— Конечно.
— Тогда все готово. У меня все еще есть нейронная связь с разумом Ауры. Я могу ввести ее во временную кому, пока не закончится операция.
— Я нашел хирургический бокс, — сказал Джаккотте, толкая тяжелый черный чемоданчик по разрушенному полу. На его поверхности, покрытой инеем, выделялся барельеф кадуцея. — Даже если это не сработает, у нас, вероятно, есть все необходимые инструменты в наших собственных аптечках.
— Открой его, — сказал Клавейн. В его голосе было что-то глухое, как будто он уловил что-то, чего не было у всех остальных.
Коробка открылась, зашипели запоры, освобождая множество хитро упакованных лотков. Хирургические инструменты из матово-белого металла лежали в аккуратных пенопластовых вкладышах. Все инструменты — с отверстиями для пальцев и точными шарнирными механизмами — наводили Скорпио на мысль о каких-то странных инопланетных столовых приборах. Все они были сделаны из бесцветного материала, предназначенного для использования в полевых хирургических операциях, где мошеннические наномашины могли испортить более умные и утонченные инструменты.
— Нужна помощь? — спросила Скейди.
Пальцы Джаккотте в перчатке вытащили один из инструментов из гнезда. Его рука дрожала. — На самом деле я не хирург, — сказал он. — У меня была медицинская подготовка в службе безопасности, но это не распространялось на полевые операции.
— Не важно, — сказала Скейди. — Как я уже сказала, я могу рассказать тебе, как это сделать. Видишь ли, это должен быть ты. Свину не хватает необходимой ловкости, а Хоури слишком много внимания уделяет эмоциям. И Клавейн... ну, это очевидно, не так ли?
— Это не только из-за моей руки, — сказал Клавейн.
— Нет, не только из-за этого, — согласилась Скейди.
— Скажи им, — сказал Клавейн.
— Клавейн не сможет провести процедуру, — сказала Скейди, обращаясь к троим остальным, как будто его здесь вообще не было, — потому что он не выживет, во всяком случае, к концу процедуры. Соглашение таково: вы уходите отсюда с Аурой, а Клавейн умирает, здесь и сейчас. Никаких переговоров, никаких споров по поводу условий. Это либо произойдет так, либо не произойдет вообще. Это полностью зависит от вас.
— Ты не можешь этого сделать, — сказал Скорпио.
— Возможно, ты меня не расслышал. Клавейн умирает. Аура живет. Ты уходишь отсюда с тем, за чем пришел. Как это может быть неудовлетворительным результатом?
— Не так, — сказала Хоури. — Пожалуйста, не так.
— Боюсь, я уже достаточно обдумала этот вопрос. Видите ли, я умираю. Этот дворец также станет моим мавзолеем. Выбор — по крайней мере, для меня — крайне ограничен. Если я умру, то заберу Ауру с собой. Человечество — что бы это ни значило — потеряет все дары, которые она несет. Но если я отдам ее вам, этим дарам можно будет найти какое-то практическое применение. В долгосрочной перспективе это может быть не разница между вымиранием и выживанием, но это может быть разница между вымиранием сейчас, в этом столетии, и вымиранием через несколько тысяч лет. На самом деле, это не такая уж большая отсрочка исполнения приговора... но, учитывая человеческую натуру, я уверена, мы примем то, что нам дают.
— Она могла бы изменить ситуацию гораздо сильнее, — сказал Клавейн.
— Ну, этого мы с тобой никогда не узнаем, но я понимаю твою точку зрения. Ценность Ауры пока не определена. Вот почему она остается таким ценным приобретением.
— Так что откажись от нее, — сказала Хоури. — Брось ее и сделай что-нибудь хорошее хоть раз в своем гребаном существовании.
— Ты привел ее с собой, чтобы помочь в переговорах, не так ли? — спросила Скейди, подмигнув Клавейну. На какое-то мучительное мгновение они были словно старые друзья, делящиеся забавными воспоминаниями.
— Все в порядке, — сказал Клавейн Хоури. — Мы вернем тебе Ауру.
— Нет, Клавейн, не так, — сказала она.
— Это единственный способ, которым это может произойти, — сказал он. — Поверь мне, я знаю Скейди. Как только она приняла решение, оно остается принятым.
— Рада, что ты это понимаешь, — сказала Скейди. — И ты прав. В моей позиции нет гибкости.
— Мы могли бы убить ее, — сказала Хоури. — Убей ее и действуй быстро.
— Стоит попробовать, — сказал Скорпио. В Городе Бездны ему часто приходилось убивать людей с максимальной медлительностью — в целях устрашения. Теперь он думал обо всех известных ему быстрых способах покончить с жизнью разумного существа. У этих методов тоже было свое применение: казни из милосердия, нажатие кнопок. Некоторые из них были действительно очень быстрыми. Единственным недостатком было то, что он никогда сознательно не применял ни один из своих методов к конджойнерам. Он определенно никогда не убивал конджойнеров, носящих заложника в своем чреве.
— Она этого не допустит, — успокаивающе сказал Клавейн. Он коснулся руки Хоури. — Она найдет способ убить Ауру до того, как мы доберемся до нее. Но все в порядке, так и должно быть.
— Нет, Клавейн, — повторила Хоури.
Он шикнул на нее. — Я пришел сюда, чтобы добиться освобождения Ауры. Это по-прежнему цель моей миссии.
— Я не хочу, чтобы ты умирал.
Скорпио заметил, как в уголках глаз Клавейна появились морщинки от улыбки. — Да, я сомневаюсь, что ты понимаешь. Честно говоря, я тоже не хочу этого. Забавно, что такие вещи кажутся гораздо менее привлекательными, когда кто-то другой принимает решения за тебя. Но Скейди приняла решение, и вот так это произойдет.
— Я предлагаю нам поторопиться, — перебила ее Скейди.
— Подожди, — сказал Скорпио. Эти слова звучали в его голове нереально, пока он обдумывал то, что собирался сказать. — Если мы отдадим тебе Клавейна... и ты убьешь его... что помешает тебе отказаться от своей части сделки?
— Она думала об этом, — сказал Клавейн.
— Конечно, думала, — ответила Скейди. — И я также рассматривала противоположный сценарий: что помешает тебе забрать Клавейна, если я первой отдам тебе Ауру? Очевидно, что наше взаимное доверие не является достаточной гарантией соблюдения соглашения. Поэтому я придумала решение, которое, как я полагаю, удовлетворит обе стороны.
— Скажи им, — сказал Клавейн.
Скейди жестом указала на Джаккотте. — Ты, охранник, сделаешь кесарево сечение. — Затем ее внимание переключилось на Скорпио. — Ты, свин, проведешь операцию на Клавейне. Я буду руководить обеими операциями, разрез за разрезом. Они будут происходить параллельно, шаг за шагом. Одна должна длиться ровно столько же, сколько и другая.
— Нет, — задохнулся Скорпио, когда ужас ее слов дошел до него.
— Сообщение не дошло, не так ли? — спросила Скейди. — Может, мне убить ее сейчас и покончить с этим?
— Нет, — сказал Клавейн. Он повернулся к своему другу. — Скорп, ты должен это сделать. Я знаю, что у тебя хватит на это сил. Ты уже тысячу раз доказывал мне это. Сделай это, друг, и покончи со всем этим.
— Я не могу.
— Знаю, это самая трудная вещь, о которой тебя когда-либо просили. Но я все равно прошу.
Скорпио смог только повторить то же самое. — Я не могу.
— Ты должен.
— Нет, — сказал другой голос. — Ему и не нужно. Я сам это сделаю.
Все они, включая Скейди, проследили за голосом к его источнику. Там, за разрушенной переборкой, стоял Васко Малинин. В руке у него был пистолет, и он выглядел таким же холодным и озадаченным, как и все остальные.
— Я сделаю это, — повторил он. Очевидно, он стоял там уже некоторое время, оставаясь незамеченным присутствующими.
— Тебе было приказано оставаться снаружи, — сказал Скорпио.
— Блад отменил приказ.
— Блад? — повторил Скорпио.
— Мы с Уртон услышали выстрелы. Мне показалось, что они доносились изнутри. Я связался с Бладом, и он разрешил мне разобраться.
— Оставил Уртон одну снаружи?
— Это ненадолго, сэр. Блад высылает самолет. Он будет здесь меньше чем через час.
— Так не должно было случиться, — сказал Скорпио.
— Простите, сэр, но Блад считал, что как только началась стрельба, пришло время нарушить правила.
— С этим не поспоришь, — сказал Клавейн.
Скорпио кивнул, все еще ощущая тяжесть того, что ему предстояло. Он не мог позволить Васко сделать это, как бы искренне тот ни желал отказаться от этой конкретной ответственности. — Хочешь сообщить что-нибудь еще? — спросил он.
— Море странное, сэр. Оно стало зеленее, и повсюду вокруг айсберга, насколько хватает глаз, появляются скопления биомассы.
— Это занятие для жонглеров, — сказал Клавейн. — Блад уже сообщил нам, что оно нагревается.
— Это еще не все, сэр. Еще сообщения о каких-то предметах в небе. Очевидцы даже говорят, что видели, как что-то возвращалось.
— Битва приближается, — сказал Клавейн с чувством, близким к предвкушению. — Что ж, Скейди, я не думаю, что сейчас кто-то из нас действительно хочет откладывать события, не так ли?
— Более мудрых слов еще никто не говорил, — сказала она.
— Ты скажешь нам, как ты хочешь, чтобы это было сделано. Я полагаю, сначала нам нужно снять с тебя эту броню?
— Я разберусь с этим, — сказала она. — А пока убедитесь, что инкубатор готов.
Скорпио сделал приглашающий жест в сторону Васко. — Возвращайся на лодку. Сообщи Бладу, что мы находимся в процессе деликатных переговоров, затем перенеси инкубатор обратно через айсберг.
— Я сделаю это, сэр. Но если серьезно, я знаю, как вам тяжело... — Васко не смог закончить фразу. — Я имею в виду, что готов это сделать.
— Знаю, — сказал Скорпио, — но я его друг. Единственное, что знаю, это то, что я бы не хотел, чтобы это было на чьей-то еще совести.
— На твоей совести ничего не будет, Скорп, — сказал Клавейн.
Нет, подумал Скорпио. На его совести не было бы ничего. Ничего, кроме того факта, что он замучил своего лучшего друга — своего единственного настоящего друга-человека — до смерти, медленно, в обмен на жизнь ребенка, которого он не знал и о котором не заботился. Ну и что с того, что у него не было выбора? Ну и что с того, что Клавейн хотел, чтобы он поступил именно так? Ничто из этого не облегчало его задачу и не облегчило бы жизнь в грядущие времена. Потому что он знал, что то, что произойдет в следующие полчаса — он не думал, что процедура может продлиться намного дольше, — наверняка останется в его памяти так же неизгладимо, как шрам, который он сам себе нанес на плече, тот самый, который скрывал его первоначальную изумрудно-зеленую татуировку, символизирующую человеческую принадлежность.
Возможно, это произошло бы быстрее. И, возможно, Клавейн действительно не сильно пострадал бы. В конце концов, ему удалось заглушить большую часть боли, когда он потерял руку. Предположительно, в его силах было установить более полный набор нейронных заграждений, сводящих на нет боль, которую стремилась причинить Скейди.
Но она бы знала об этом, не так ли?
— Иди. Сейчас же, — сказал он Васко. — И не возвращайся немедленно.
— Я вернусь, сэр. — Васко помедлил у переборки, изучая небольшую картину, словно запоминая ее. Скорпио прочитал его мысли. Васко знал, что, когда он вернется, Клавейна уже не будет среди живых.
— Сынок, — сказал Клавейн, — делай, как он говорит. Со мной все будет в порядке. Я ценю твою заботу.
— Я хотел бы что-нибудь сделать, сэр.
— Ты не можешь. Не здесь, не сейчас. Это еще один из тех трудных уроков. Иногда ты не можешь поступить правильно. Тебе просто нужно уйти и бороться в другой раз. Тяжелое лекарство, сынок, но рано или поздно нам всем приходится его принять.
— Понимаю, сэр.
— Я знаю тебя не так давно, но этого времени мне хватило, чтобы составить разумное представление о твоих способностях. Ты хороший человек, Васко. Колония нуждается в тебе и в таких, как ты. Уважай эту потребность и не подводи колонию.
— Сэр, — сказал Васко.
— Когда все закончится, у нас снова будет Аура. Прежде всего, она дочь своей матери. Никогда и никому не позволяй об этом забывать.
— Я не забуду, сэр.
— Но она также и наша. Она будет хрупкой, Васко. Когда она вырастет, ей понадобится защита. Вот задача, которую я поручаю вам и вашему поколению. Позаботьтесь об этой девочке, потому что она, возможно, последнее, что имеет значение.
— Я позабочусь о ней, сэр. — Васко посмотрел на Хоури, словно спрашивая разрешения. — Мы все позаботимся о ней. Это обещание.
— Ты говоришь так, как будто действительно так думаешь. Я могу тебе доверять, не так ли?
— Я сделаю все, что в моих силах, сэр.
Клавейн кивнул, усталый, смирившийся, стоящий перед пропастью, глубину которой мог постичь только он. — Это все, что я когда-либо делал. В основном, это было достаточно хорошо. А теперь, пожалуйста, иди и передай привет Бладу.
Васко снова заколебался, как будто хотел сказать что-то еще. Но какие бы слова он ни собирался сказать, они так и остались невысказанными. Он повернулся и ушел.
— Почему ты хотел от него избавиться? — спросил Скорпио через несколько секунд.
— Потому что я не хочу, чтобы он видел это хоть секунду.
— Постараюсь сделать это так быстро, как она мне позволит, — сказал Скорпио. — Если Джаккотте будет работать быстро, я тоже смогу работать быстро. Не так ли, Скейди?
— Ты будешь работать так быстро, как я скажу, и не быстрее.
