Устраиваем привал. Семён вытаскивает волчонка, тот как пьяный ходит по кругу, затем поспешно ныряет в расселину.
— Куда, пропадёшь? — пугается Семён и лезет следом и вдруг довольно смеётся. — Воду учуял, здесь родник.
Воистину, подарок судьбы, давно страдаем от жажды, да и обмыться следует, кошусь на друга, тот стягивает куртку, делает из камней запруду.
Решаем сделать основательный привал. Стираем одежду, умываемся, упиваемся ледяной водой, отдыхаем. Развалились на камнях, слушаем тишину, балдеем от покоя, изредка отгоняем расшалившегося зверёныша, судя по всему он уже принял нас в свою стаю.
День быстро заканчивается, веет прохладой, солнце закатилось за горизонт, прозрачное небо потемнело, назойливо затрещали ночные цикады. Чувствуем себя в полной безопасности, давно такого не испытывали, на душе хорошо и словно время затормозило свой бег.
Семён разжигает костёр, я, задрав голову, восхищаюсь невероятно красивыми деревьями, их гладкой розовой корой. Собрал изрядное количество спелых, похожих на землянику ягод, горстями запихиваю в рот и ещё, пытаюсь насвистывать. Волчонок поймал ящерицу, сгрыз ей голову и с наслаждением жуёт упругое тело, у каждого свои гастрономические вкусы.
Почти в полной темноте ухитряюсь подстрелить пару диких голубей, получилась неплохая добавка к ароматным ягодам земляничного дерева.
Одежда высохла, лежим в чистом, у яркого костра. Волчонок залез на Семёна, пытается удобнее устроиться на его животе, сладко зевает, потягивается и моментально засыпает, он тоже чувствует полную безопасность.
Мне снятся каменные блоки, на них чарующей красоты цветы, я парю в пространстве, мне легко и спокойно, я набираю целые охапки благоухающих лепестков, и нет пропасти, а лишь пространство, в котором можно летать и жить.
Гл.21.
Утро пролилось на нас росой, встряска бодрящая, но приятная. Тяжёлая птица, взмахнув крыльями, вновь сбивает искрящиеся капли с ветвей и, довольная улетает. Волчонок возмущённо пискнул, встряхивается, бесцеремонно обрызгивая нас водой.
Красота, дух захватывает, мы высоко в горах, вниз уходят, изрытые временем красноватые склоны, плавно переходят в шапку бархатных лесов, растворяются в покрытой белёсой дымке долине. Как прекрасен этот мир!
Умываемся в роднике, ждём, когда волчонок сделает свои дела, затем Семён суёт его за пазуху, но он сразу с любопытством просунул тяжёлую голову между пуговиц куртки, пытается укусить пролетающих стрекоз.
Мы поднимаемся наверх. Буквально через двести метров выходим на вершину — перед глазами расстилается плато, покрытое изумрудной травой. Кое-где алеют пятна горных пионов, излучают свет прекрасные эдельвейсы. Стадо диких лошадей срывается с места, прогибая траву, несутся по степи. Залюбовался, какие шикарные звери, всех оттенков степи, крепкие, кожа лоснится. Жеребцы задирают друг друга, самки трусят чуть в отдалении, в высокой траве просматриваются жёлтые головки жеребят.
— А это не Караби яйла случайно? — спрашивает Семён.
— Очень похоже на то.
— Значит, скоро будем дома.
— Угу. Если без эксцессов, дня через два, — соглашаюсь я.
— Надо бы к Альме сходить, — вздыхает друг, вспомнил Дмитрия.
— Завернём, — соглашаюсь я. Дело чести сдержать обещание, данное перед смертью, забрать его семью и отвести в Град Растиславль.
Чувства омрачились воспоминаниями о пребывании в плену, о бесчеловечной Полосе препятствия, всплыла наглая рожа Стёпки, вспомнился внимательный взгляд Росомахи — сколько проблем нас ждёт.
Лишь во второй половине дня доходим до края плато, обзор великолепный, видны все окрестности: долины, лес, блестят озёра, просматривается синяя лента речки Альма.
Ловлю себя на мысли, а ведь здорово сократили путь. Если б шли по той тропе, были бы только в начале пути, да и сюрпризов явно не избежали — постоянно убеждаюсь, всё, что не делается, всё к лучшему.
С этой стороны спуск с Караби яйлы легче, нет "живых" камней, под ногами ничего не осыпается. За пару часов спускаемся к подножью плато. Выбираем путь к реке.
Впереди девственные леса, тысячелетние дубы шумят ветвями, в густой траве шныряет множество живности, семья диких свиней, с довольным хрюканьем подрывают корни, выуживая дождевых червей. При нашем приближении, целые стаи птиц взмывают ввысь. Саблезубый тигр в недоумении поднимает лобастую голову, угрожающе клокочет горлом, но сталкивается с взглядом Семёна, раздражённо кашляет, гасит злой огонь в глазах, пятясь, исчезает в густых зарослях — правильно решил, лучше поискать дичь попроще.
Семён идёт мощно, как медведь арктодус, словно невзначай, закинув на плечо чудовищный топор. Волчонок с гордостью посматривает на зверей с высоты роста своего обожаемого человека.
Путь к реке неблизкий, но сравнительно лёгкий. Вскоре стали попадаться следы хозяйственной деятельности людей. На лужайках сушится трава, грудами лежат заготовленные ветви под дрова, пустующий загон. Видно при Дмитрии здесь жили бычки, а сейчас изгородь сломана, хлев сожжён. Как он и говорил, видим скошенное как седло, гору, затем блеснула поверхность реки, вдоль берега утоптанная тропа.
Удвоили осторожность, думается мне, Стёпка с командой, не оставит этих людей в покое, в любой момент может нагрянуть, да и Марина с лёгкостью пустит стрелу, другую, вполне естественно, нервы у неё, ой как, напряжены. Накаркал, раздаётся характерный звук стрелы, падаем на землю, в стволе ближайшего дерева вязнет дрожащая стрела.
— Вот так ты гостей встречаешь! — кричу я.
Вторая стрела пронзает штанину. Откатываемся к воде, прячемся за борозды речных намывов.
— Не балуй, Марина! Хоть спросила, кто, откуда! — силюсь её рассмотреть в мешанине из листьев.
Тишина. Томительно тянется время, тело затекает от неудобного положения.
— Или это не Марина, а Александр и Евгений? — выкрикиваю я.
— Кто вы такие? Откуда знаете наши имена? — прозвенел встревоженный женский голос.
— Мы от Дмитрия! — грустно выкрикиваю я.
— Где он? — голос явственно дрогнул.
— Нам встать можно? Или разговаривать с тобой лёжа?
— Оружие бросайте и вставайте!
Семён демонстративно откидывает топор, я отшвыриваю лук, снимаю меч с пояса, так же бросаю.
— Отойдите в сторону!
Нехотя отходим, пытаясь рассмотреть незнакомку.
— Дальше!
— Может, нам вообще уйти, — буркнул Семён.
— Стойте, где стоите, — смягчилась женщина. Листва расступается, она осторожно выходит, невольно залюбовался — высокая, безупречная фигура с правильными формами, жёсткий взгляд на прелестном лице, на плечах накидка из зелёных веточек — неплохая маскировка.
— Что с ним? — спрашивает она, держа нас на прицеле.
— Ты лук опусти, мы перед тобой безоружны, — с укором говорю я, лихорадочно пытаясь найти какие-то слова, чтоб её не сильно ранить.
Марина нехотя опускает лук, в упор смотрит мне в глаза, не выдерживаю, отвожу взгляд.
— Я так и знала, — тихо говорит она, без сил опускается на землю.
Подходим к ней, садимся рядом — она безучастна.
— Дмитрий сказал вас отвести в Град Растиславль, — мягко говорю я.
— Да, да, — сейчас соберёмся, — говорит она, но продолжает сидеть.
— Мама! — слышим мальчишеские голоса. Выходят два подростка с луками. — Папа умер, да?
— Да, — тихо говорит она.
Женщина не рыдает, но от этого ещё хуже. Взгляд окаменел, она, словно умерла.
— Вещей много? — серебряный взгляд Семёна полный сострадания.
— Что? — словно очнулась она.
— Мы поможем вам собраться, — Семён ласково трогает её за плечо.
Ребята подошли к матери, уткнулись ей в грудь. Она взъерошила им волосы: — Всё, собираем вещи, — она решительно встаёт.
Глядя на эту женщину, я понимаю, почему до сих пор они выжили, она истинная амазонка.
Их дом оказался настоящей крепостью, выстроен из толстых дубовых брёвен, окружён остро заточенными кольями. С одной стороны дома, неприступные обрывы, с другой, несёт свои бурные воды река.
Сборы были недолгие. Она окинула взглядом своё жилище, первым делом собрала оружие, сложила в наплечную сумку совсем немного вещей, сдёрнула с
верёвки копчёные куски мяса, ребятам приказала набрать в баклажки воды.
Когда уходили, ни разу не оглянулась. Мальчики идут суровые, лица обветренные, тела гибкие и крепкие, вырастут настоящими воинами.
Она не о чём не расспрашивает, губы плотно сжаты, но в глазах — огонь. Ребята с интересом поглядывают на нас, особенно на Семёна. Волчонок высунул хмурую мордашку, недоброжелательно косится на мальчишек.
— Он ручной? — не удерживается один из ребят.
— Не знаю, — искренне признаётся Семён, — не приручали. Живёт с нами, его мой сын спас.
— А где он?
— Далеко, — неопределённо махнул рукой Семён.
— А у нас медвежонок был, сиротка, отец из леса принёс, такой забавный. Злые люди забрали, те, которые отца пленили, — мальчик зло пинает толстую ветку.
— А ещё они забрали двух буйволиц и быка Сеню, — вторит ему брат.
Семён грустно улыбнулся: — Любите зверей?
— Очень! Они правильные и доброту ценят.
— Если хотите, будете мне помогать. У меня ветлечебница, животных лечим, и волков, и быков, и тигров...
— Здорово! Ты как на это смотришь, мама?
— Звери, это хорошо, они честные, — соглашается она. Горестные складочки обозначаются в уголках чувствительных губ. — Дима любил зверей.
— А Град Растиславль большой? — мальчишек гложет любопытство.
— Большой. А ещё там есть озеро Лады, в нём живут огромные сомы, — говорит Семён, одаривая ребят своим удивительным серебряным взглядом.
— Здорово. А скажите, это правда, что Великий князь, настолько страшный человек, даже мухи дохнут от его взгляда? — неожиданно выпалил один из парней.
Семён хмыкает, весело косится в мою сторону: — Как сказать, ребятишки, воров, бездарей, ленивых, гоняет — это факт, а вот, остальные, не жалуются, сами всё увидите.
— А ребят много? — видимо истосковавшись по общению, спрашивают они.
— Много. Подружитесь, на рыбалку будет ходить, раков таскать...
— И учится, — насмешливо перебиваю друга.
— И учиться, — соглашается Семён.
— Нас папа всему выучил, — взъерошились мальчики, — мы охотники!
— Это хорошо, — соглашается Семён,— охотники нам, очень нужны. А не хотели бы вы корабли строить, плотины возводит, станки изготавливать.
— А, что такое, станки? — с придыханием спрашивают ребята. Для них это слово несёт оттенок магии.
— С помощью их можно изготавливать различные механизмы.
— А, что такое механизмы?
— Ну, — Семён смутился, — машины всякие.
— А, что такое машины, это те, на которых мы в детстве ездили?
— С вами всё ясно, школа по вам плачет, — Семён теплеет лицом, улыбаюсь и я. Ребята насупились, учиться явно не хотят.
Путь до Града Растиславль неблизкий, но всё чаще натыкаемся на элементы присутствия человека. Поначалу встречаются следы лесных людей. Один раз видели их достаточно близко, они нас не заметили, а так бы точно нарисовался конфликт — все как на подбор, крепкие, в боевой раскраске. Кое у кого, за плечами сверкают, искусно изготовленные мечи. Может, действительно они общаются с жителями подземного мира, или, где-то есть на поверхности серьёзные цивилизации, о которых мы не знаем.
Чуть дальше, лес пересекают торговые тропы, затем выходим к небольшому, хорошо укреплённому поселению — бревенчатые дома окружены мощным частоколом, перед забором вырыт нехилый ров. Очевидно, поселенцы обосновались в нём серьёзно и надолго.
— С мужем к кузнецу приходили, здесь можно переночевать, — Марина останавливается, внимательно смотрит поверх изгороди, взгляд становится тревожным. — Что-то здесь не так, — в мгновенье оттягивает тетиву лука.
Мне так же несколько непонятно, на сторожевых вышках нет людей, и перекидной мостик не до конца опущен, свисает над землёй и раскачивается из стороны в сторону. Запаха дыма не чувствуется, уж очень тревожно мычат буйволы, бесхозный гусь вскарабкался на мостик и пытается спрыгнуть вниз.
— Очень мне это всё не нравится, стоит понаблюдать за посёлком со стороны, — соглашаюсь я,
Отступаем к лесу, находим подходящее укрытие, затаились, смотрим во все глаза. Гусь наконец-то пересиливает страх, слетает на землю, с беспокойством вертит длиной шеей, и бежит в лес.
— Крылья подрезаны, кто-то неплохо им отужинает, — как, между прочим, замечает Семён.
— Со стороны хозяев весьма расточительно не приглядывать за птицей, — соглашаюсь я. Всё больше и больше утверждаюсь в мыслях — в посёлке беда.
Сидим с час. Всё так же раскачивается мосток, людей нет, давно уже засветились бы. Марина чернеет лицом, мальчики сидят притихшие, всем всё очевидно, народа нет.
— Будем заходить? — шепнул Семён.
— По мне, лучше в лесу ночевать, — откровенно говорю я, но посмотрев на сжавшихся ребятишек, решаюсь выдвигаться в посёлок.
— На разведку схожу, — Семён передаёт волчонка, но тот упёрся лапами, ко мне идти не хочет.
— Сиди, сам схожу. Если свистну, можете идти, — освобождаюсь от ранца, оголяю меч, делаю рывок к мостику. Укрываюсь за брошенным бревном, вроде тихо. Заскакиваю на скользкие доски, стремительно пробегаю мосток, спрыгиваю в посёлке, выставив меч, готовясь отразить неожиданную атаку. Тут же опускаю, всё понятно и очевидно, никого нет. Двери домов открыты, на улице валяются брошенные вещи, лежит перевёрнутая телега. В разбросанном сене нежится толстая свинья, недовольно хрюкнув, лениво убирается с дороги.
Деревушка построена на совесть, добротные избы из хорошо подогнанных брёвен, щели законопачены мхом с извёсткой. У каждого дома небольшой участок, множество хозяйственных построек, но везде царит беспорядок, брошенные, словно в спешке, вещи, даже скотину не выпустили из загонов, мучается, бедная. Кто же так напугал людей? Брожу по пустынным улицам, захожу в дома, пытаюсь произвести анализ произошедшим событиям. То, что нет убитых, вроде и радует, но и заставляет задумываться. Безусловно, со стороны отрядов Вилена Ждановича, нападения не было, жители без боя не сдались бы.
Пнул ногой толстую свинью, которая почему-то стала жаться к моим ногам, подошёл к воротам, до конца опустил мосток, резко свистнул. Первым показался Семён, увидел меня, позвал остальных.
— Что здесь? — с любопытством осматривается по сторонам.
— Пусто, людей нет.
— В рабство забрали? — тревожно повела глазами Марина.
— Не похоже.
— Что тогда?
— Народ просто покинул посёлок.
— В спешке, — от Семёна не укрылся беспорядок на улице.
— Даже скотину не выпустили из загонов, — соглашаюсь я.
— Надо отправить их на волю.
— Хищники растерзают. Хотя, ты прав, лучше так, чем погибать с голоду. Может, кто и выживет, вспомнят своё дикое начало.
— А вдруг люди вернутся? — в глазах Марины разливается сожаление.
— Нет, уже не вернутся, — уверен я.
До вечера выгоняем растерянную скотину в лес, затем поднимаем мосток, располагаемся в пустующем доме, разводим огонь в печи. Настроение подавленное, что-то подсказывает мне, зря мы здесь находимся. Семёну также тревожно, хотя сильно виду не показывает. Выпустил волчонка под присмотром мальчиков, сам помогает Марине в приготовлении еды.
